Враг мой.

      Небеса никогда не жалели снега для Асмодеи. Но в этом декабре его выпало особенно много. Тяжелые серые тучи с редкими белыми прожилками неспешно плыли по низкому зимнему небу. Некоторые из них задевали своими мягкими боками макушки деревьев, коих в окрестностях крепости Морхейм было предостаточно.       Высокие конусы столетних елей царапали небо и будто прорезали в скользивших над ними облаках длинные узкие отметины. Сквозь них и просачивались крупные хлопья снега, щедро устилавшие насквозь промерзшую землю. Ветра не было. И зачастую казалось, что белоснежная крупа встает непрошибаемой стеной, через которую ничего не видно. День стремительно клонился к концу, и на фоне подступавшей темноты снежное покрывало выглядело еще светлее.       Практически не оставляя следов на рыхлом снегу, сквозь лес пробирался асмодианин. Доспех из черной кожи разительно выделялся на фоне общей нетронутой белизны. Но когтистый житель холодной половины мира в любой момент мог скрыться от чужих глаз, избежав встречи со случайно попавшимся на пути хищником или бестолковым тару, способным одним только своим блеяньем поставить на уши почти всю округу.       Так позади осталось несколько бурых волков, которые лишь краешком звериного чутья уловили присутствие скользнувшей мимо них серой незаметной тени. Убийца пробирался вперед, легко перешагивая через скрытые в сугробах корни и обходя низко склонившиеся под тяжестью снега ветки деревьев. Мелкие искрящиеся кристаллы осели на плечах путника и смешались с рассыпанными по плечам волосами, которые цветом ничуть не уступали снегу на самых высоких макушках деревьев.       Асмодианин вышел на широкую поляну. Деревья там расступились, образовав длинный овал. Это было едва не единственное место на весь лес, где было отчетливо видно серо-черный платок неба. Чуть не потеряв контроль над маскировкой, убийца удивленно вздохнул и тотчас зажал себе рот ладонью, отступая на пару шагов назад.       На лесной поляне всего в миле от крепости стоял самый настоящий элиец. Притом с виду - совсем мальчишка, еще ребенок. Разведя руки в стороны, парнишка подставил лицо падавшему с темного неба снегу. Примерно в районе его груди то загорался, то гас зелено-голубой мерцающий огонек. Элиец мешал свое заклинание с круговертью падавших с неба причудливых снежинок и наблюдал за танцем холодных блестящих искр вокруг себя, позволяя им оседать на своей местами прохудившейся старенькой кольчуге.       Никакой угрозы в творившемся впереди волшебстве не ощущалось, но ладонь асмодианина сама собой стиснула рукоять кинжала. Так его учили. Так он поклялся. И ни один белокрылый не будет беспрепятственно бродить около крепости. Пусть даже такой странный и радующийся снегу, словно увидел его первый раз.       Ни одна ветка не хрустнула под легким шагом невидимки. Но что-то все равно выдало тихо приближавшуюся к элийцу темную тень. Тот оборвал слова игравшего светом заклинания и дрогнувшим от страха голосом выдохнул другое, окружив себя колючим эфирным барьером.       Снег повалил гуще, засыпая растрепанные черные волосы элийца и оседая на его ресницах, мешая обзору. Мрак рядом с мальчишкой словно ожил, колыхнувшись, и сквозь густую мешанину крупных снежинок к нему рванулась сжимавшая кинжал когтистая рука. На остро наточенном лезвии тускло блеснули осколки растворявшегося в морозном воздухе заклинания. Элиец попятился, и выпад асмодианина лишь прошил тихо ложившийся на землю снег. Глаза убийцы полыхнули алым огнем, и он перехватил кинжал поудобнее, готовясь к очередной атаке. Его противник замер, напряженно наблюдая за действиями ожившего мрака с горящими глазами. На краткий миг идея выбраться из дождливой Интердики и посмотреть на снег в канун Нового Года перестала казаться ему такой уж хорошей.       Убийца двинулся к элийцу, грациозно скользя по снегу и практически не оставляя следов на нем. Его правая рука с кинжалом была чуть отведена в сторону для удара. Чудом мальчишка уклонился от молниеносного выпада и пропустил зло свистнувший кинжал в долях дюйма от себя. Подобно танцорам асмодианин и элиец поменялись местами, взметнув целое облако невесомой снежной пыли, которая мелкими блестками стала оседать обратно на землю. Прядь волос белокрылого даэва упала на снег. Малолетний элиец сердито нахмурился.       Миновало несколько секунд короткой передышки, в течение которых висела напряженная тишина, а тяжело дышавшие противники не сводили друг с друга взглядов. Лишь крупные хлопья снега продолжали устилать землю под ногами и неощутимо касаться столкнувшихся на лесной поляне противоположностей.       Они снова закружились в танце битвы, взвихрив целый ураган из снега. Убийца и начинающий целитель. Клинок первого взлетал с потрясающей скоростью, а второй использовал самые свои точные заклинания, чтобы попасть по ловкому сопернику. От вспышек молний на поляне стало светло практически как днем.       Оказавшись рядом с элийцем, асмодианин ударил острием кинжала вперед. Лезвие с треском разбило магическую защиту и мелькнуло в опасной близости от лица мальчишки. Тот коснулся груди противника кончиками пальцев, зашептав что-то. Убийца почувствовал, что кожаная кираса начала нагреваться, практически обжигая тело под ней.       Асмодианин зацепил носком сапога немного снега и швырнул в лицо противнику. Пока элиец жмурился, пытаясь прочистить глаза, убийца уже скользнул врагу за спину, когтями левой руки крепко сжав его плечо, а кинжал в правой направив белокрылому недорослю в спину. Хватая ртом холодный воздух, мальчишка замер. Несколько мучительно долгих секунд он смотрел в небо на летевшие белые снежинки, касавшиеся его лица. Лица, знавшего только жар пустыни и влажный туман болот. Хлопья стремительно таяли, мокрыми дорожками стекая по щекам мальчишки.       Белокрылый резко выдохнул, когда кончик лезвия кинжала убийцы показался из его груди. Кровь закапала на снег, и теплолюбивый, которого асмодианин оттолкнул от себя, рухнул на колени, а затем и вовсе свалился мешком в сугроб. Прежде, чем появились крылья, элиец сжал в кулаке горсть снега и слабо улыбнулся. И только тогда покрывало белых, чуть отливавших серебряным свечением, крыльев окутало его исчезающее в потоках эфира тело.       С тех пор миновало несколько дней. Измученный раздражающим чувством, формировавшимся где-то в самой глубине груди, убийца старался избегать злополучной поляны. Близился канун Нового Года. На каменных стенах домов запестрели разноцветные гирлянды. А в столице Асмодеи, Пандемониуме, поставили огромную красавицу-ель. На пушистых зеленых лапах развесили разноцветные шары и золотые звезды. Между мелких колючек заблестели яркие ленты и праздничные конфеты. Их же отчаянно пытались сорвать пробегавшие мимо дети, за что частенько получали нагоняи от старших. Рассматривая игру света в прозрачных елочных игрушках, убийца замедлил шаг и остановился около елки. Краем уха он услышал тихую беседу пары асмодиан.       - Слышала? Говорят, в честь праздника командующий совет решил даровать свободу одному из элийских отрядов, плененных во время вылазки в Южном Каталаме, - произнес уже побелевший от возраста старик и, сдвинув густые брови, стал наблюдать за скакавшей рядом пигалицей. Девочка кружилась около деда и елки, изредка останавливаясь и слушая, что ей говорил старший.       - Когда наберусь достаточно сил для битв в Каталаме, я тоже буду проявлять великодушие... иногда... наверное, - с важным видом заявила малышка, восторженным взглядом рассматривая пестревшие своим разноцветьем украшения на праздничком дереве.       - Ты, главное, маму с папой слушай, боец Каталама, - улыбнулся старик и положил морщинистую ладонь на макушку девочке. Та довольно зажмурилась, радуясь неожиданной ласке и протянутой ей конфете. Слушавший их беседу убийца отвернулся, пряча умильную улыбку, и побрел в сторону таверны. Шумное веселье быстро захватило его с головой и растворило все мысли в гуле хлопушек и пенном хмеле. Так миновало несколько часов.       Асмодианин, в голове которого накрепко засело слово "великодушие", понял, что уже порядком устал от гулянки и грохота праздничных канонад. Покинув таверну, он снова прошел мимо высоченной ели на главной площади столицы и, машинально протянув руку, потянул за одну из ветвей, располагавшихся ближе к низу. Макушку убийцы тотчас осыпало блестящей пыльцой - остатками от хлопушек и обрывками блестящей мишуры, а в раскрытую ладонь его свободной руки упала пригоршня цветастых конфет, которые асмодианин без раздумий сунул в карман куртки.       Убийца вернулся в Морхейм и с наступлением снежных сумерек отправился в лес. Запах праздника витал даже тут, в укрытой толстой белой шубой чаще. Асмодианин оставил гомон захмелевших голосов, звон битой посуды и взрывы улетавших в небо фейерверков за спиной.       За прошедшее время все следы замело, но он все равно довольно быстро нашел дорогу до поляны. Крупный снег сменился на холодную мелкую крупу, норовившую забраться за воротник. Когда асмодианин присел на корточки, кончиками когтей касаясь сугроба, над головой раздался резкий хлопок, заставивший вздрогнуть. Убийца поднял взгляд к небу, ощутив резкий запах серы и паленой бумаги. Ярко-зеленой звездой над ним разорвалась праздничная хлопушка. По всей видимости, кто-то из гуляк забрел так далеко от крепости.       Асмодианин улыбнулся и снова перевел взгляд на снег, от которого уже сильно замерзла рука. Машинально вороша рыхлую поверхность когтями, убийца в памяти стал прокручивать обрывки произошедшего на поляне поединка. Кажется, он видел что-то, выпавшее из кармана кольчуги белокрылого мальчишки. Нечто настолько важное или нужное, что заставило элийца отвлечься и подпустить противника слишком близко к себе. Уже хмурясь, убийца стал нетерпеливо раскапывать сугроб, с трудом понимая, зачем вообще делает это и что надеется там найти. Вдруг когти царапнули нечто твердое, явно не землю или снег. Он вытащил находку из сугроба, отряхнул и оттер рукавом куртки. Взгляду предстала небольшая отлитая из блестящего серебристого металла фигурка человека, обладавшая крыльями и небольшой веревочной петлей на загривке.       Асмодианин уставился на нее, широко распахнув глаза. Мыслями он был уже не в морхеймском лесу, а далеко-далеко, в старом бревенчатом доме. Там высилась пушистая зеленая елка, макушкой касавшаяся кривого низкого потолка. Тогда она казалась просто огромной. Ее ветки были украшены практически такими же крылатыми фигурками. По комнате плыл сладкий запах свежего печенья. Вокруг маленькой печки, сложенной из уже потрескавшихся кирпичей, скопилась детвора: оборванные, чумазые, с блестящими глазами, они все ждали угощения.       Среди них не было убийц, стражей, целителей, гладиаторов или волшебников. То были просто дети, бескрылые и смертные, но с непоколебимой верой в чудо новогодней ночи. У них не было родителей, но был свой уютный мирок, в котором не существовало бесконечной войны без возможности победить.       Вернувшийся к реальности убийца со вздохом провел когтями по фигурке и заметил нацарапанные на ее ступнях слова. Известные по обе стороны Атреи балаурские руны выводили адрес детского приюта в Интердике. Поспешно сунув вещицу в карман, асмодианин обеими руками принялся сгребать снег в дорожную сумку. Туда же он бросил и отломанную второпях большую еловую ветку. Сам уже не помня как, убийца нашел пространственный разлом, который вел на другую половину Атреи.       Снег в сумке на боку стремительно таял, даже не взирая на то, что элийское небо над головой было затянуто серыми дождевыми тучами. Мелкий моросящий дождик сменился на хороший ливень, когда асмодианин добрался до интересовавшего его места. Небольшой дом, окруженный одуревшими от такого количества влаги деревьями, возвышался на высоком холме.       Чувствуя себя полным идиотом, асмодианин подкрался ближе и, убедившись, что рядом никого не было, вытащил из сумки еловую ветку. Затем прицепил к ней потерянную элийским мальчишкой вещь и устроил ветку в тени одного из садовых деревьев, высыпав под нее весь снег, который удалось принести с собой.       Асмодианин едва успел бросить под свое творение пригоршню конфет из кармана, как скрипнула входная дверь дома. Незваный гость отшатнулся и попятился, прячась в заботливые объятия покрова сумрака. На крыльце в прямоугольнике мягкого желтого света показалась пожилая элийка. Она непонимающе осмотрелась по сторонам, пожала было плечами, собираясь уходить, но тут увидела под деревом почти растаявшую охапку снега, конфеты и еловую ветку, украшенную крылатой серебряной фигуркой.       Женщина тотчас обернулась в дом и окликнула кого-то. Буквально спустя миг на улицу высыпала детвора, окружив нелепое "творение" асмодианского убийцы. Улыбаясь и хихикая, сироты разобрали намокшие конфеты и боязливо прикоснулись к снегу. Был среди них и тот самый мальчишка-целитель, который улыбнулся и посмотрел в темноту впереди себя. На его душе стало теплее от осознания того, что снежный праздник добрался и до сырой болотистой Интердики. Убийца еще несколько мгновений наблюдал за происходившим на пороге элийского приюта, а затем поспешил прочь.       Тогда те двое бессмертных, разделенные пропастью войны, поняли, что даэвы могут отличаться цветом крыльев и именами покровителей, которым молятся об удаче в бою, но в одну волшебную ночь в году даже противоположности на краткий миг могут перестать быть врагами.