Выживут только

Кэл Шмит по кличке «Епископ» терпеливо стругал стрелы, краем глаза поглядывая на отряд. Как оно интересно все выходит… Взять его самого. Киллером стать решил после того, как голодранцем бегал от копов, огребал за распространение наркоты и наводил на черных оружейников. Киллером, мать его. Америка. Страна сраных возможностей. Любой может стать кем угодно. Если, конечно, сумеет приподняться под ярмом дерьмового квартала, вылета из колледжа, куда пробил себе дорогу спортом, кредитов, оформленных на матушкину фамилию и долгов, в которые твоя же сеструха из-за тебя влезла. Если ты приподнимешься – то сможешь все. Если же нет… то умрут мать и сестра, квартира останется с распахнутой дверью и пустым, обчищенным нутром. Если ты сломаешься под тяжестью долгов, занимаясь контрабандой и наркотиками, то кто-нибудь другой придет и сам сдерет с тебя долг. Кровью. А вот тогда ты и задумаешься о том, что гнуть спину больше… незачем? И пойдешь делать то единственное, в чем всегда был хорош. Хороший спортсмен. А ранее – лучший бойскаут. Парень, которого и в зрелые годы старые знакомцы приглашают потренировать юнцов да погонять зажравшийся офисный планктон по лесам, пуляя по ним шариками с краской. Парень, который в глубоком соплячестве умудрялся из ничего смастерить лук, и который непременно брал роль индейца, когда они играли в войнушку с другими пацанами. Парень, у которого не тряслись поджилки бить рожи и втыкать нож под ребра. Бывало и такое. Хорош в том, чтобы ужом пролезть везде, где требуется физическая сноровка и выносливость. Хорош во всем, где надо недрогнувшей рукой совершить насилие. Хорош там, где надо молчать, думать, хитрить и делать дело. Чисто и быстро. Не доучился, одним словом. Нашлись ловчее, едва выжил. Киллер, хренов недобиток. Всегда найдется тот, кто половчее. Такова жизнь. Эту науку все узнают. Вон, взять хоть того мужика, которого сам Епископ обозвал Паладином. Он тут всем кличек понадавал, кстати, и они, что странно, как-то прилепились. Мужик тот, чернявый, здоровый и статный, подражающий, не иначе, кумиру детства, – Кларку Кенту в обтягивающих лосинах, – был горазд морализировать. Видать, потому и был хорошим законником. Агент-в-рот-им-ноги-сраного-ФБР, мать его. Палач в монашей рясе. Тьфу. Но и на такого управа нашлась. Да, тварь, нашлась, и вот ты тут, в грязи. Небось и не замечает, как чешутся неделю не мытые мудя, коли жив остался. Вот тебе и вся философия. Философии всегда много через меру у многих. Взять, например, говорливую тварь Анри. Епископ его Песком назвал. Иногда обзывал Эльфом или Волшебником. Мужичонка из мажоров. Тоненький, как баба, ладненький. Когда они впервые встретились, у Песка еще даже остатки маникюра и модной прически угадывались. Епископ тогда подивился, как такой лощеный умудрился выжить, да еще и в одиночку. Потому Песком и прозвал – текучая, переменчивая дрянь, которая так и норовит просыпаться сквозь пальцы. Или этот вот… Гном. Мечта малолеток, Бибер местного разлива. Низкорослый, загорелый, блондинистый и голубоглазый, паренек не затыкался буквально ни на минуту, норовил спеть песню у костра и расточал повсюду белозубые улыбки. Его жизнь даже в говне была прекрасна. Хренов оптимист-изобретатель. У этих двоих философии было усраться сколько. Только их философия без удачи – пшик. Эти малахольные, если бы не невероятное везение и удача, не протянули бы так долго. То ли дело те, к кому удача с рождения стояла не иначе, как голой жопой. Например, Нишка, девка-панкуха с короткими волосами и грацией акробатки, которую Епископ прозвал Чертовкой. Иногда называл Хвостатой. У чертей же должен быть хвост. Эта всегда показывала зубы, сыпала циничными шуточками и любила бить исподтишка. Тиха была, как мышь. И даже к ходячим умудрялась подкрасться так, что те ее едва чуяли. Не иначе как потому, что ищут мозг, а у нее его нету. Хотя эта старая шутка, еще из тех, нормальных времен компьютерных игр и комиксов, больше подходила Фарлонг. Капитан. Предводительница. Рыцарь. Он все никак не мог определиться с кличкой. Поэтому и называл ее по-разному. Свела же судьба… У нее там семейная трагедия и все дела, но именно ее дядька выводил ее из города, который тонул в дерьме. И Епископ с ним. Потому что дядька ее, к которому она приехала «в большой город» устраиваться в университет, был гребаным бандитским мясником, что латал таких парней, как Епископ, когда им нельзя было светить страховкой и характером ран в больнице. Епископ был обязан ему жизнью. Да так обязан, что его, считай, привязали к тому мяснику. И никого Кэл не ненавидел сильнее, чем его и все его колено. И плевать, что девка приемная – на нее ненависть вполне распространялась. Или вот еще пример неудачницы – Кара. Расфуфыренная фифа из тех, что подрабатывают, лежа в малюсеньких купальниках около бассейнов с богатыми толстобрюхами. Пироманкой оказалась. Просто маньячка. Хотя ее, кажется, все устраивало. Наконец-то вырвалась из гламурного говна и занялась тем, о чем всегда втайне мечтала. Поджигала тела и дома скопом. Хохотала, тварь. И во всех магазинах тащила бижутерию и лаки для ногтей. Ногти у нее аж по два дня бывали красивыми. Потом она некоторое время их колупала, а потом красила снова. Сумасшедшая рыжая девица. И они все – на дороге из Атланты, где ни хрена не оказалось помощи. Уже год, как ушли оттуда. Выжили. Просто сдуреть ведь можно от счастья. Или голодухи. Или отравы. Или от… людей? Епископ резко поднялся, схватив лук, что украл еще в начале апокалипсиса в спортивном магазине. Группа, не успевшая уснуть, молча замерла, напряженно глядя на него – самого внимательного, сильного и живучего из них. Ну… он хотя бы надеялся – они понимают, что это так. Епископ прислонил рефлекторно схваченное громоздкое оружие к стене и достал нож. Когда все бежали в панике, куда бежал он? Правильно – в охренительно дорогие и качественные магазины на предмет кражи тихого оружия. Когда просек всю соль ситуации, по крайней мере. Кэл перехватил военный нож удобнее и выглянул в щель. Как он и подумал – люди. Ходячие уже ломились бы в дверь, учуяв запах живой плоти. По коридору шел парень с арбалетом, попутно заглядывающий в комнаты коттеджа на предмет мертвяков. Главное – когда он вскочит в эту дверь, отбить арбалет так, чтобы стрела улетела не в группу, а в потолок. То, что парень успеет выстрелить инстинктивно, было очевидно. Слишком уж профессионально он... он двигался, как заправский егерь. Не из тех мальчишек, что занимались спортом и трахали баб в туалетах ночных клубов. Нет, шевелился, смотрел, вел себя как типичный охотник-реднек. Еще им гребаного Билли-с-гор не хватало. Епископ и так-то людей не любил, а уж теперь – особенно. Весь жизненный уклад катился в задницу. Подохли, а все равно ходят и бесят – как тут нервным не стать? Парень пнул дверь. Епископ мгновенно выскочил навстречу, стукнув по арбалету снизу. Паладин дернул реднека за ноги, заставив упасть. Тот, к своей чести, не вскрикнул. Только злобно уставился на двух нависших над ним мудаков, намертво вцепившись в тесак, что висел за поясом на бедре. Защищаться будет. Епископ бросил: – Это наш дом на ночь. Проваливай. Парень, опять же, ко благу, не стал умолять его взять с собой, накормить, помочь или спасти. Ловко поднялся на ноги, одернул на себе мотоциклетную жилетку и вопросительно посмотрел вбок. Епископ с Паладином выглянули. В них целился обросший бородой мужик в форме копа. Реднек усмехнулся. Из-за подмышки копа выглянул пацан не старше тринадцати или четырнадцати лет, тоже с пистолетом, и глядящий, как последний отморозок. Без чувств и эмоций. Коп заговорил: – У меня ребенок и несколько женщин. Нам нужен отдых в безопасности. Я думаю, комнат тут хватит на всех. Мы тихо переночуем и не станем сильно нарушать вашу территорию, а утром уйдем, будто нас и не было. Епископ сплюнул, саркастично уточнив: – И у нас даже глотки не перерезаны останутся? Знаем таких. Я сказал – валите. Ему на плечо легла ладонь Паладина, и тот протиснулся вперед, раскрыв жетон. Ага, рыбак ебал рыбака издалека, или как там… Сволочи. Оба. Пришлый коп кивнул и настороженно спросил: – Так вы принимаете наши условия? Епископ фыркнул: – Ваши, блять, условия! Ну, охренеть. Паладин, ты бы засунулся. – Тут ребенок, Епископ. И ему нужен отдых. – Ты в глаза ему глянь – эта мелкая мразота в тебе дырок понаделает, и не почешется. Взгляд Паладина потяжелел и наполнился холодом. Он вкрадчиво ответил Епископу, глядя в глаза копа: – Вряд ли он рискнет напасть на человека, который будет его охранять. Коп чуть приподнял брови вопросительно, а Паладин разъяснил: – Если мальчик останется с нами на ночь, мы разрешим остаться остальным. Мои извинения, но ему с нами ничто не угрожает. А вот нам есть чего опасаться. Епископ снова фыркнул. И все равно он никогда не признает, что Паладин – вовсе не дурак. Он много раз спасал задницу Епископа, но не заслужил. Ровно до тех пор, пока продолжает изображать из себя сраного святого, одновременно умудряясь увиваться вокруг Фарлонг. Между тем коп еще крепче перехватил оружие, глянул со злобой: – Это мой сын. За их спинами раздался звонкий голосок: – Да еще и такой хорошенький! Рэднек, коп и мальчишка резко обернулись, увидев, как Чертовка целится в голову сопляка, мило улыбаясь при этом. Увидев угрожающие взгляды пришлых мужчин, она улыбнулась еще шире и заверила: – О, не переживайте! До тех пор, пока вы не вредите моим красавчикам, я не трону этого милого малыша. Из соседней комнаты вышла Фарлонг с монтировкой в руках: – Сегодня никто не пострадает. За спинами Епископа и Паладина появилась привставшая на стул Кара, держащая зажженную зажигалку в одной руке и дезодорант в другой: – А я вот ничего обещать не могу. Они все мне побоку, а жечь тела мне нравится. Я пироман. У меня справка есть. – И улыбнулась, как самая распоследняя психопатка. В главную дверь заглянула женщина с коротким ежиком волос и автоматом в руках. У нее были печальные морщины вокруг глаз и кроткое выражение лица. Тем не менее, ее губы были сурово поджаты, когда она прицелилась во всех разом и бросила: – Карл, Дэрил – идите сюда. Мальчишка не шевельнулся, а вот рэднек дернулся, покосившись на женщину, и скривив губы в непонятной гримасе. А потом он хрипло выдал, обратившись к копу: – Рик… пусть возьмут и меня. Я буду с Карлом. И с оружием. Мы просто переночуем. Рик сильно колебался. Очень сильно. Но, обернувшись к женщине с автоматом, вдруг принял единственно верное решение: – Хорошо. В его голосе звучала боль, и Епископ не сдержал смешка. Тут же получил с двух сторон от Паладина и от Фарлонг: – Епископ, заткнись! Вот интересно… значит, он их кормит. Раз. Во всех стычках с гребаными выжившими бандюгами, сорвавшимися с цепи, диалог ведет он, потому что у других кишка тонка. Два. Находит и расчищает безопасные места тоже он. Три. Ведет по относительно безопасным дорогам – опять он. Четыре. И все, что он получает – это злоба. Заткнись, Епископ. Твоя жизненная позиция слишком сильно оголяет человеческую суть, Епископ. Мы не можем смотреть правде в глаза и признавать себя говном, Епископ. Мир катится в гребаный ад, но мы будем пытаться доказать, что убивали других живых только по необходимости. Мы хорошие, Епископ. А ты со своим спокойствием, со своим гребаным прошлым, которое так режет нам глаза, и со своим раздражением – плохой человек. Радуйся, что мы тебя терпим. И самое смешное, что будь ситуация другой – он уже давно жил бы припеваючи в пещерке, окруженной дикой и красивой природой да жрал бы зверье, ни о чем не парясь… Но нет. Осталось одно дело. Убить спесивую суку Фарлонг, которая вполне доказала, что она достойная воспитанница своей семейки. С ходу начавшая приказывать. Ему! Смотревшая на него, как на помойный отброс. И сейчас командовавшая: «Заткнись». Как только она умрет – он бросит этих тварей. Ну а пока он… заткнулся. Удовлетворил свою негодяйскую натуру тем, что сожрал пачку чипсов на глазах у явно голодного пацана. Рэднек странновато скривил губы, слушая хруст на зубах Епископа, – будто спрятал улыбку. А, черт! Все одно. В конце останутся такие, как сам Епископ и этот Дэрил. И будет у них, ублюдков, охотников и уличных парней, все как у неандертальцев тысячелетия назад. Именно такие, как они, поднимут общество заново. Не Паладин, слишком благородный, чтобы выжить. Не Фарлонг, слишком тупая, чтобы выжить. Не Нишка, слишком нетерпеливая, чтобы выжить. Никто из них. Только такие, как он сам и Дэрил. И будет вам новая эра варваров! Епископ из чистой вредности и злости достал из рюкзака и смачно выпил банку кока-колы. Сука Дэрил, так похожий на него самого, наконец-то отвел глаза. Еще бы ржать перестал, сволочь.