Ты - мой.

- Бервальд, поставь на место и эту книгу, пожалуйста, - Тино, не отрываясь от пылесоса, не глядя протянул своему соседу пожухлый справочник лекарственных растений и трав. Швед послушно принял его и внимательно всмотрелся в обложку, вспоминая, его ли это вообще книга. - Бервальд, - финн с негодованием воззрился на незаправленную постель, не понимая, как же он до этого не замечал разворошённое одеяло и бесстыже выглядывающий из-под него край помятой подушки. Отвлекшись от своих мыслей, Оксеншерна положил книгу Кетиля на полку и обернулся к парню. В его спокойных глазах невозможно было заметить хотя бы малейшую теплую искорку даже тогда, когда в его душе все расцветало от радости. Уж таким он был человеком. Ему было проще выражать своё отношение поступками, нежели глазами, а тем более эмоциями. Тино уже понял, что Бервальд на самом деле добрый человек, и прекратил сжиматься, как напуганный кролик, стоило тому только повернуться в его сторону. Нет, финн до сих пор не мог полностью его понять. Каждый раз думая, что знает его уже настолько хорошо, что можно не бояться, Оксеншерна неосознанно раз за разом доказывал, что Тино его совсем не знает. И тогда, когда открыл класс вместо Эржебет, которую задержали допоздна. Сидя за учебниками в школьной библиотеке и разговаривая с милой украинкой-библиотекаршей, которая любезно предложила ему заниматься, сколько душе пожелает в этом тихом месте (Бервальд не спешил приходить в тот дом, где от его вида испуганно вжимаются в угол), он пришел на зов помощи Тино. Он сразу узнал голос, раздающийся окном выше, но сначала засомневался, приходить ли. Ольга Ремезова сама хотела кинуться на помощь, но запуталась в своей длинной юбке и беспомощно грохнулась сразу же, как только встала со стула. В итоге, шведу пришлось помогать еще и ей, до предела смущенной и готовой расплакаться от неловкости ситуации, в которую она попала. Получив ключ на первом этаже, Оксеншерна уже не слышал вопли Хенрика и спокойно направлялся по лестнице на третий этаж. Тино был почти в истерике, когда он открыл дверь. Как оказалось, дела совсем плохи. Вяйнямейнен не мог не улыбнуться уголками губ, вспоминая, как быстро швед мобилизовался. Он, в отличие от Бервальда, считал, что все закончилось вполне удачно. Он самолично нёс Кетиля по пятам за пришедшим на помощь соседом по комнате, который подхватил более тяжелого представителя скандинавских придурков. От зарождающейся истерики тогда не осталось и не следа, и Тино с холодной решимостью исполнял все распоряжения, пока они не добрались до медпункта и медсестра не вызвала скорую помощь. Закончилось и правда все более удачно, чем могло быть. Йенсен больше испугался, чем пострадал. Ему действительно повезло отделаться одними ушибами и царапинами. А вот Хенрик получил два закрытых перелома и теперь мог надолго забыть о футболе. Может даже навсегда. Бервальд их так и окрестил – придурок номер один – Хенрик, а придурок номер два – Кетиль. Тино заметил, что кажется, швед на них немало злится, раз и в телефоне, как случайно заметил финн, переименовал их именно так. Что ж, поговорить об этом Вяйнямейнен не отваживался. Именно застывшая тишина и тяжёлый взгляд колючих ледяных глаз больше всего пугали его в этом парне. Но, как говорится, в экстремальных ситуациях люди становится ближе. Уже потом, дома, когда всё улеглось и Вяйнямейнена настиг запозднившейся страх, он не выдержал и заговорил о случившемся инциденте. Бервальд лишь вздохнул и еще раз повторил слова доктора, что беспокоиться не о чем. Тино уже не помнил, о чем они тогда говорили, но когда его потянуло на откровения, его было уже не остановить. Он не мог заснуть со всеми не выплеснутыми страшными впечатлениями. А Бервальд? А Бервальд просто выслушал. Он действительно был добрым человеком. Кажется, именно с того момента их отношения и стали теплее. - Почему кровать всё ещё не заправлена? – недовольно произнес финн и со скрытым довольством приметил, как Бервальд подошел и начал её заправлять. - А потом я, как и обещал, приготовлю завтрак, - уже мягко добавил парень и снова принялся пылесосить ковер. Ему нравилось эти почти дружеские отношения, что у них недавно сложились. - Угу, – Оксеншерна тихо вздохнул, закончив со своей кроватью. Он не понимал, почему в выходной день, с утра пораньше, финн принялся выдраивать каждый уголок. Но не предложить свою помощь, когда тот так мучается, было чересчур совестливо. Зато вот, тот пообещал приготовить вкусный завтрак, хотя Бервальд и словом не обмолвился о том, что не против снова попробовать его стряпню. Вкусно всё-таки готовит. Его радовало, что Вяйнамейнен больше не боялся спрашивать его о чем-то, говорить о всякой милой ерунде. А швед, в свою очередь, больше не выдавливал из себя темы для разговоров. Просто понял, что не стоит, и делал то, что умеет лучше всего – слушать. А вот забалтывать Тино умел, хотя частенько медлил, обдумывая каждую мысль, прежде чем её выразить. Иногда, конечно, на него что-то накатывало и он высказывал все, что у него на душе. Бервальд не понимал и половины, но всегда знал, что если в это время приготовить ему чай и просто сесть рядом, слушая, финн преисполнится такой трогательной благодарности, что в конце концов сам Оксеншерна и растает. О двух скандинавских придурках они упоминали редко. У Тино все еще пробегал холодок по спине, когда он вспоминал тот случай, и швед это прекрасно видел. Но той парочке вряд ли нужны были гости, они всегда были увлечены только друг другом, сгорая в страстях, но через какое-то время всё равно воскресая и бросаясь друг на друга в новом порыве любви. Оксеншерна такая жизнь, да и отношения, не нравились. Идеал – ровный штиль, вечные ценности, милые радости. Что хорошего в ссорах, непостоянных страстях и ревностных мордобоях? И вообще, зачем эта любовь? Мило, конечно, её иметь. Но не так уж плохо и просто близкого человека, который знает, сколько ты любишь ложек сахара в чай. Точнее, что ты сахар в чай вообще не любишь, но шведу больше нравилась первая формулировка. Он вообще любил милые вещи и всякие теплые мелочи, вроде печенья своими руками или кофе в постель. Правда, такое было только в романтических фильмах, но это не мешало к таким вещам симпатизировать. Тем более, однажды его уже угостили таким печеньем. Это было очень мило. - А что ты там хотел на завтрак, Бервальд? - задумчиво произнес Тино, уже закончив с пылесосом и добравшись до холодильника. - Что? – вынырнул из своих мыслей парень, слегка недоуменно посмотрев на соседа. - Завтрак, - напомнил финн. Вновь задумавшись, Оксеншерна сначала опустил взгляд на пол, а затем снова посмотрел на Тино. - Можешь приготовить кофе и сморреброд? - Ну, я попробую, - с сомнением отозвался парень, хотя и знал, как это готовится. Но другое дело, как угодить своему товарищу за помощь в уборке? Он знал, что кофе должен быть обязательно крепким и обжигающим. Только такой Бервальд для себя и делал с их первого дня знакомства, как заметил Вяйнямейнен. А вот сморреброд. Как с ним угодить? Беззвучно вдохнув, парень нарезал хлеб, чтобы хорошенько его прожарить, а затем намазать тонким слоем масла. - Что в него добавить? – уже без привычной легкости в голосе, сосредоточенно спросил парень. Давно отвлекшись от наблюдения за ним, Бервальд оторвался от прочтения своего дневника. - Сыр, - задумчиво ответил он, – бекон, капусту, сыр. Он и сам не заметил, что повторился. - Выбери что-то из холодильника, - однако, очень скоро решил не заморачиваться и просто махнул рукой. Все равно будет вкусно. Сейчас его больше интересовал его дневник. Он уже два дня не делал записи, однако, листая исписанные черной ручной страницы, заметил, что практически каждая запись о Тино. Так странно. Неужели его в жизни стало так много? Ах, да, что за глупости? Они ведь живут рядом. Поэтому так и получается, что почти все мысли сводятся к нему. Взгляд зацепился за запись, где Бервальд, сам не зная почему, предложил парню свое репетиторство. Взамен тот обещал готовить. Непонимания своего поступка и рассуждения об этом заняли почти всю страницу. Ну, по крайней мере, общаться им станет еще легче. Оксеншерна на это надеялся. Просто приятно иметь близкого друга, который не завалится к тебе домой ночью в доску пьяный. Не завалится же? Или нет? - Уже все готово, - уже громче добавил северянин, вытирая руки о свой фартук. - А? Да, – швед захлопнул свой дневник и положил его в тумбочку. - Ты что-то интересное читал? – полюбопытствовал финн, уже присаживаясь за стол. Оксеншерна ограничился лишь отрицательным качанием головы и отодвинул свой стул. В воздухе уже соблазнительно пахло крепким кофе и горячими тостами. От одного только запаха засосало под ложечкой. А ему еще казалось, что он не хочет есть. - Вкусно? - как бы невзначай поинтересовался северянин, мельком кинув взгляд на Бера. Раньше финн действительно говорил куда меньше. Немного растерявшись, швед лишь сдержанно кивнул, внутренне уже ощущая себя неловко. Но он не мог нормально похвалить. Не мог и всё. - Я рад, - Тино будто не нужно было ответа. Он потянулся к новому тосту и слегка задел своей рукой запястье шведа. Тот, почувствовав себя еще более странно, медленно убрал руку со стола. После этого его будто прибили к стулу – двигаться стало практически невозможно. Что это? Смущение? - Я кое-что не понимаю в новой теме по алгебре, - через какое-то время снова заговорил Вяйнамяйнен, слегка покачивая ногой под столом. – У тебя сегодня есть свободное время? Оксеншерна искренне задумался. - Да, - после паузы правдиво ответил он. – Хочешь позаниматься? И поднял глаза на Тино. Встретив мягкую улыбку вместо ответа, он непроизвольно опустил глаза обратно на сморреброды. - Что ж, - на еще более легкой ноте произнес Тино и неожиданно даже для себя, тихо произнес и сразу рассмеялся от двусмысленности фразы, - тогда ты мой. *** Продрав глаза после тяжело дня, Тино поднялся на кровати. Он все еще чувствовал себя убитым после случая с друзьями Бервальда. Это случилось буквально вчера – силуэт Кетиля мелькнул в окне, и вскоре внизу послышался страшный то ли стон, то ли крик. В ужасе финн не разобрался, что услышал, а что придумал. Сонно посмотрев на еще спящего Оксеншерну, Тино непроизвольно улыбнулся. Швед был таким добрым. Вчера выслушал его, подбодрил. «Что это?» - парень опустил заинтересованный взгляд на блокнот на полу. Бервальд все время его читает, как только сам Вяйнамейнен отвлекается. Интересно, что же там? Будет ли слишком грубо, если он взглянет одним глазком? Рука уже сама потянулась за дневником.