Несбыточное адажио

      В кромешной темноте кроту кажется, что его жилище достаточно светлое и уютное. В принципе, так кажется не только кроту. Так кажется всем существам на планете. Всем, кто способен хоть на минуту закрыть глаза и погрузиться в спасительный сон. Только вот с людьми сложнее - ведь кто-то мечтает о том, чтобы спокойно закрыть глаза хотя бы на секунду.       В утре Флорана ничего примечательного (кроме бессонницы – нет, не отсутствия сна, а панической боязни заснуть) не было уже давным-давно. Ну как давно – уже года два. Или три. Нет, пожалуй, четыре. Да ему и не важно. Вечность. Сигарета, кофе, контрастный душ. Настолько ритуально и до автоматизма, что поневоле верится, что это и вправду придавало ему силы. Но вот что думал сам Флоран по поводу кофе, сигарет и душа – не узнает никто, потому что Фло всегда был слишком хорошо воспитан. Ну как хорошо – никогда не позволял себе сказать лишнее. Почему?       «… Почему? Почему я переживаю эти бессонные ночи, эти бредомысли, почему я завел этот чертов ежедневник? Почему я не могу спокойно дышать? Скажите мне, кто-нибудь, зачем мне это проклятье… Да нет, все слишком серьезные и взрослые, чтобы ответить на вопросы, касающиеся земной жизни. О любви и говорить не приходится. Я мечтал о тебе, моя принцесса, всю жизнь. И что я получаю взамен? Серную кислоту душа, дым сигарет и горечь кофе в мечтах о тебе, такой близкой и настолько далекой одновременно? Ты ведь мечтаешь о рыцаре, способном бросить под твои хрупкие ножки весь мир, а не о романтике, готовом целовать твои ступни. И правда – зачем тебе тяжесть моих чувств… Что ж. Всей работы – не забывать дышать, когда в следующий раз увижу тебя на репетиции. Знаешь, видеть тебя – уже счастье. Хотя… вот именно. Хотя большего в то же время.       Ты околдовала меня, мою душу, тело и мысли. Что мне делать? Подойти и сказать – «Я люблю тебя»? Нет, ты не выдержишь. Да и я тоже не выдержу… Пригласить тебя в твой любимый ресторан? Ты сразу же начнешь внушать себе, что это дружеский жест и я просто мистер галантность, из жалости оказывающий утешительные знаки внимания одинокой девушке. А я снова буду наслаждаться литрами кофеина, разрушающими мои вены и доводящими до полубезумия …в то время как душа уходит в пятки и мечтает прикоснуться к твоему сердцу, как ты прикоснулась к моему.»       Минут пятнадцать до шума пробок на дорогах и темная холодная кухня, согреваемая лишь тусклым светом люстры и дымом сигареты, принадлежащей тонким аристократичным пальцам. Фло наконец ставит точку и отшвыривает чернильную ручку. Слишком много эмоций. И невыносимо несчетно - мыслей. Ах, если бы всех их смог впитать дневник! Ему бы прямиком в холодное море, разбиться, прыгнуть со скалы – казалось, только там он смог бы обрести покой. Но приходится довольствоваться холодным душем, напор воды которого смывал напряжение на столь необходимые ему часы.       И так далее, и так далее, и тому подобное… и вновь бесконечное количество вздохов и взглядов, унылых ответов полунамеками неимоверно непонятливым фанаткам – «да пишу я мой чертов альбом, пишу-у!» Да, мысленно то и делает, что молит прекратить свою собственную пытку. Отличная была бы песня, жаль, что слишком личная. Так что быть или не быть – вот в чем вопрос...

***

      Прекрасные существа эти мотыльки. Треть жизни проживают в бессознательном понимании своей уродливости, потом впадают в глубочайшую депрессию – ах, мир слишком жесток для моей хрупкой душевной организации! – прячась ото всех в невидимый кокон, порхая по лезвию серых будней. Ну, и треть, самую долгую и счастливую треть, они проживают, стремясь сгореть от яркого пламени. Солнца, свечи… или хотя бы огня чьих-то глаз.       Маэва слишком любит сон и терпеть не может опаздывать. Возможно, и потому, что слишком боится опоздать начать собственную прекрасную третью часть жизни. Боится, что она так никогда и не наступит. Она любит спать, ведь ей снятся сны. Яркие, восхитительные. О местах и пейзажах, где она никогда не бывала и которые никогда не нарисует. О музыке, которую она никогда не слышала и никогда не сможет сыграть. О чувствах, которые она так понимает, но никогда не переживала. И еще ей снится смех Фауста, продающего собственную душу за талант и знание. А Маэве нужен сон, в котором она бы продала душу… за любовь.       Девушка сладко потягивается, просыпаясь от лучей солнца и ласкающего слух сигнала будильника.       « А зачем мне продавать душу? Любовь… любовь зла. Она сожжет крылья, так что я сама не знаю, о чем прошу. Неужели мне она нужна? Неужели действительно нужна? Я любима, меня любят безусловно тысячи фанатов, не зная меня, не видя меня; твиттер и марка шампуня, который я предпочитаю – не показатель… А любовь мужчины… Ложь. Принцев больше не существует. Они остались в двадцатом веке.       Но я чувствую, слышу всем своим существом, как шепот крыльев моей мечты говорит мне – обернись, я здесь. Кто ты? Я чувствую тебя под моей кожей. Пытаюсь узнать твой взгляд среди сотни других взглядов, небрежно бросаемых на меня сотнями непохожих на тебя. Скажи мне, мы знакомы? Как я тебя узнаю? Как ты собираешься меня достичь? Прошу, заставь меня поверить, что любовь существует…»       Взгляд Маэвы невольно устремляется на стену, полностью покрытую голубыми прелестными бабочками. Эстетического наслаждения от созерцания этой красоты эти глаза уже давно не испытывают.       « Знали бы вы, как больно беззаветно порхать. Может, больше всего на свете мне бы хотелось целовать нежные руки, преклонив колени?..»