***
Пожалуй, к присутствию безумной соседки можно было привыкнуть, или хотя бы просто стараться не замечать её постоянных истерик, если бы не одно "но". Суйгецу всегда приходил довольно поздно - стабильно позже полуночи. Так уж вышло. А Карин... Карин возвращалась ближе к утру, так что через пару часов ей уже надо было снова ехать на лекцию, но не ложилась спать, а дребезжала на кухне кофеваркой и кружками, вечно что нибудь роняла и при этом постоянно ворчала. Это в лучшем варианте. Бывало и по-другому - Узумаки с порога сломя голову мчалась к ванной и там то ли нылась самой себе на горькую судьбинушку, то ли просто блевала. Скандалить насчёт подобного с рыжей курицей было абсолютно бессмысленно - она кричала, бросалась тарелками и табуретками, грозила выцарапать глаза. "И выцарапает ведь!"- справедливо полагал Хозуки. Однако скандалил с ней регулярно - по полчаса утром и вечером (разумеется, в те редкие вечера, когда она вообще бывала дома). Этакая прививка на тему "какой не должна быть нормальная девушка". Впрочем, о том, как к ней относится Суйгецу, у Карин иллюзий не было. Ведь бывает же любовь с первого взгляда? Ну, значит, теоретически, есть и ненависть с первого взгляда. Если таковая существует, это была именно она. Впрочем, было в Карин и нечто забавное - ее странная недо-любовь к "Саске-куну", хорошему знакомому и самой девушки, и Суйгецу Хозуки. Влюблённость эта была вялотекущая, как гайморит, и точно так же обострялась осенью и весной. Иногда такие приступы случались после того, как Узумаки бросал очередной "просто друг" или она напивалась вдрабадан. Последнее, кстати, случалось весьма редко. Обычно Карин ограничивалась таблеточками и из клубов возвращалась плаксивая и склоная к мозгоедству. - Ты знаешь, это ненормально, когда от живого человека несет сардинами?- обычно так начинались ее нотации. - А ты меня не обнюхивай, истеричка,- казалось бы, это ее должно успокоить. Как бы не так. У Карин, видимо, от любого его ответа окончательно слетают катушки, и концерт по заявкам медленно, но верно набирает обороты. - Не смей повышать на меня голос! - Не смей руками махаться, дура, еще нос мне сломаешь. Хотя лучше бы себе... - Хам рыбоголовый! - Умолкни, блаженная! Так продолжается, обычно, достаточно долго - до тех пор, пока Карин не срывает себе голос, постепенно переходя с ультразвука на приглушенное сипение. Хозуки уже не предполагает, он знает совершенно точно, что ругается она без причины, просто для удовольствия. Впрочем, сам он ничего не имеет против. Мало ли, какие у дур замашки.***
В последнее время с ней явно творилось что-то неладное. Сначала Хозуки был даже рад - возможно, истеричка Карин просто окончательно свихнулась и ее, наконец-то, упрячут в комнату с мягкими стенами, где, по мнению Суйгецу, ей самое место, однако, скоро выяснилось, что без ее ментального яда утренний кофе стал весьма пресным, а без постоянных перепалок жизнь уже была не та. Наверное, это и есть скука. Правда, в уме не укладывалось, как можно скучать по подзатыльникам и битым кружкам. Наверное, сумасшествие Узумаки было всё же заразным. Кстати, само помешательство проявлялось в весьма безобидных формах - Карин просто не заходила иногда в квартиру дня по три. А еще просто ходила с лицом бледным и постным, как у мертвеца. И, наконец, просто во сне верещала на весь дом, будто ее режут. В общем-то, она стала меньше буйствовать, перестала чуть что хвататься за швабру... Однако такой сонной, неживой, она нравилась Суйгецу еще меньше. Хотя, казалось бы, куда уж меньше?! И, должно быть, именно этот новый человеколюбивый порыв, заставлял его время от времени ее чуть-чуть жалеть. И чуть-чуть шляться к Карин в незапертую ванну. Узумаки обычно просто сидела, по-турецки поджав под себя ноги, дергаясь от каждого резкого звука, как эпилептик. Глаза у нее в это время были похожи на чернильные лужицы с потекшей тушью и широкими зрачками, а из носа шла кровь. И еще она не плакала и не включала воду, чтобы не было слышно этого самого плача. В конце-концов, так делают обычно героини фильмов, но им как раз не надо платить при этом за лишний расход воды. Поэтому кран с ледяной водой включал Суйгецу. А потом совершенно не романтично запихивал под воду красноволосую макушку соседки и держал ее так до тех пор, пока Карин не переставала вырываться и не начинала связно отвечать на вопросы. До тех пор, если быть точными, пока амфетамин не переставал дурить ей голову. Правда, это совершенно не означало, что она не закатит ему скандал с утра. А сейчас можно ни о чем не думать, пока Узумаки вытирает кровь с разбитой губы и из-под носа и сушит голову, а белобрысый совсем по-домашнему отправляет ее спать, потому что: "Уже почти утро, а у меня из-за тебя мозг болит." Как ни странно, сейчас они друг друга почти не бесят, потому что у Суйгецу завтра много дел, а у Карин - только отходняк. Так что она позволяет себе вполне одобрительно хмыкнуть и пробормотать: - Спасибо, рыбина. - Не за что...- дальше по правилам игры ее неплохо бы оскорбить в ответ, однако он вполне миролюбиво прибавляет,- Не за что, Карин. Хозуки нет никакого дела, с кем она там общается и почему изредка позволяет себе приходить обдолбанной. Вот еще, что за повод беспокоиться?! Однако слабая и беспомощная Карин -это уже что-то за рамками понимания, нечто неправильное и нетипичное. "Все же, пусть лучше истерит, чем вот так молчит. Мне как-то непривычно."