Will I see you again?

Red - Hymn For The Missing

Tried to walk together Мы старались быть вместе, But the night was growing dark. Но ночь укрыла нас темнотой. Находиться рядом так непозволительно долго, привыкать к твоим манерам, к твоему запаху, к вкусу твоей кожи. Я был похож на школьника, увлеченного каким-то предметом, забывая об остальных. Я впитывал тебя, поглощал. Изучал, словно увлекательную и захватывающую книгу. Ты был моим, а я — твоим. Мы не ссорились, не бросались громкими фразами, не ревновали. Мы не страдали этой ерундой, потому что каждый, высматривая в самых красивых глазах напротив что-то очень важное ему, понимал, что это лишнее. Мы нашли друг друга в этой суете не для того, чтобы причинять боль и терять. Нам нужно было всего-то насытиться друг другом, пока нам позволено было быть рядом. Никто из нас даже не догадывался, что этот срок окажется столь коротким. Thought you were beside me Я думал, что ты всегда был рядом со мной, But I reached and you were gone Но когда я спохватился, ты пропал. Знаешь, я долго не мог поверить. Оглядывался, звал. Сначала окликал шепотом, затем — громче. Я кричал, Мин. Не понимал, что происходит. И только потом осознал, что так и должно было случиться. Этот звон в голове... Он появился в тот момент, когда нас поймали в гримерке. Захотелось экстрима? Что ж, в тот вечер мы получили его сполна. Там, в самой отдаленной гримерке закулисья, я хотел сделать тебе подарок в день твоего рождения. Подарить для начала хотя бы ту маленькую часть себя, что я способен был отдать в крохотном душном помещении, за не закрывающейся на замок дверью которого туда-сюда сновал стафф. Мы и не надеялись, что нас могут поймать за не очень приятным делом. Наверное, видеть, как я судорожно стягиваю с тебя узкие кожаные штаны зубами, было слишком тяжело для парней. Тогда, тридцать первого декабря две тысячи тринадцатого года, я потерял слишком многое, приобретя взамен косые взгляды и упреки от одногруппников. Никогда, никогда, черт возьми, я не смел бы и подумать о том, что эти люди не смогут принять меня, тебя, нас такими, какие мы есть. Какими мы стали. Возможно, то, что им пришлось увидеть, было невозможно понять. С минуты на минуту тебе должно было исполниться двадцать семь, но ты не праздновал вместе со мной и ребятами, как мы и планировали, а собирал вещи под строгим взглядом Шивона. Его нельзя было назвать злым. Он был растерян и не понимал, что происходит. А если ему и было обидно, так только за то, что его друзья, которых он знал столько лет, оказались «не такими, как все». Чонун услужливо освободил комнату, отсутствующим выражением лица показывая свое безразличие к происходящему. А я не верил, что они действительно имели в виду расселение, когда впихнули тебе в руки твой огромный чемодан и завели в комнату Ши. Нас оставили лишь на минуту, когда «надзирателя» позвал Донхэ. Я не знаю, сделал он это специально или же нет, но только он смотрел на нас с неким сожалением. Ты оглянулся и быстро подошел ко мне, взяв мои ладони в свои. Я ждал чего угодно: слов любви, обещания ждать, пока все устаканится, отчаянного поцелуя, ведь все это сейчас так напоминало сериал, какое-то глупое сопливое кино, но никак не реальную жизнь... Но сказанная тобой фраза не была тем, что я готов был принять и понять. - Постарайся отпустить меня, Кю, - прошептал ты, касаясь губами моих подрагивающих пальцев. Помню, я тогда притянул тебя к себе и, хватая за подбородок, поцеловал. Твои руки безвольно повисли, а тело содрогалось, словно в рыданиях. Тяжело было поверить в то, что ты сдался, так беспечно отдал свое сердце им в руки, разрешив топтать и делать с ним все, что угодно. Я злился, но больше всего, не понимая ничего до конца, я хотел бороться. Послышались шаги, и ты дернулся в сторону, но я не отпустил, продолжая терзать твои губы. Я долго не мог забыть, как твои пальцы вцепились в края моей футболки, когда Шивон отталкивал тебя в сторону. Это было единственным, за что ты боролся — за право прикосновений к своему. Он отдирал тебя от меня вместе с кожей. Я хотел кричать, но лишь покорно, сам не знаю зачем, прошептал: - Я постараюсь. Sometimes I hear you calling Иногда я слышу, как ты зовешь меня From some lost and distant shore С затерянного и далекого берега. Мне было тяжело сталкиваться с тобой поначалу, но ты и не думал останавливать меня в коридорах, восстанавливать то, что они разбили, посчитав нас просто чокнутыми, а не влюбленными. Мы не изголодались по девушкам, черт побери, мы просто нашли друг друга. Прошло три месяца. Загруженный график не позволял забыться, а так хотелось. Свободного времени становилось все меньше, но даже его занимал ты. И я ненавидел, ненавидел себя за это. Давился воспоминаниями, вместо того, чтобы острым скальпелем вырезать их из груди. Душил себя истериками вместо того, чтобы поспать лишний час. Замыкался в себе вместо того, чтобы занять себя общением с друзьями. Я все делал неправильно. А ты... Похоже, ты и впрямь решил забыть, вылечиться от этой болезни, носящей мое имя, и вылечить меня. Тогда я и не надеялся на это. Тогда я думал, что ни за что в жизни не отведу глаз от моего прекрасного мужчины, ведь я всегда смотрел только на тебя. - Кюхен-а, - тихо позвал ты, боязливо выглядывая из-за двери однажды. - Тебя зовут. А я и поверить не мог, что ты обращаешься ко мне, да так легко и непринужденно, словно и не было ничего. А разве что-то было? Я не мог ответить, не мог даже поднять глаза на тебя, и ты начал уходить. Уходить, когда ты и так был отвратительно далеко от меня. Уходить, закрывая за собой дверь, а из моего рта вырвался полный отчаянья крик, кажется, заставивший тебя остановиться. - Хён... Это действительно напоминало выступление, цирковой номер, поставленный кем-то, где тебе приходилось играть. Номер длиною в три месяца. Ты изменился в лице и прошипел так тихо, что я бы и не услышал, если бы не ловил каждый твой вдох и выдох: - Не зови. Если подойду сейчас, то сомневаюсь, что найду в себе силы уйти. - И не надо, - вновь вскрикнул я, но ты, кажется, не услышал, прикрывая дверь и убегая прочь, шлепая босыми ногами по холодному полу. Идиот. I hear you crying softly Я отчетливо слышу, как ты плачешь For the way it was before По тому, что было раньше. Однажды я услышал твой плач. Твоя нынешняя комната находилась на другом этаже, но ноги сами повели меня вниз по лестнице ночью, когда никто не мог помешать. Я не знаю, что я хотел услышать, прижимаясь ухом к холодной двери, но то, что мне услышать все-таки удалось, вряд ли могло хоть как-то обрадовать меня. Кажется, ты сидел, облокотившись о дверь с другой стороны. Я слышал всхлипы, я слышал, как бешено колотилось твое сердце, все еще отбивая один ритм с моим. И я сел точно так же, ударяясь головой о деревянную поверхность. Шишки на голове полезны для людей, не контролирующих свои желания и поступки. Для таких, как я. Все еще было невыносимо тяжело. Ты предал, решив пустить все на самотек, бросив то, что мы строили так долго, им под ноги, но я свое сердце отдавать не хотел. Родные люди часто приносят боль, но мы не можем отказаться от них, от тех, кто был соткан из нашей плоти и крови. Так и сердце. Сколько бы боли мне не причинил глупый разгоняющий кровь по телу орган, я не позволил бы другим копаться в нем, вороша чувства и выкидывая половину, посчитав ее ненужным хламом. Я бы ни за что не сглупил так, Сонмин. Почему-то я был уверен, что ты жалеешь. Именно тогда, всхлипывая, ты жалел о своем поступке, ведь так? Я дернул дверь на себя, приподнимаясь, постучал, но ты не открыл. На секунду воцарилась тишина, а затем из тихого, еле слышного шепота сложилось лишь одно слово: - Уходи. И я ушел, как ты и просил. Ушел с улыбкой, ведь это было твоим желанием. Ушел, напоследок цепляя пальцами ручку двери, словно меня вновь оттаскивали от тебя. Вновь вместе с кожей. You took it with you when you left Ты забрал его, когда уходил сам, These scars are just a trace Но эти шрамы — всего лишь следы. Все изменилось после той ночи. Кажется, этот мир сыграл со мной злую шутку, повернув все на сто восемьдесят градусов. Я начал остывать и привыкать к тому, что я один. Глупые попытки были провалены не раз, а я после них все больше чувствовал себя пустым, ничего не значащим, никчемным. Я больше не пытался поймать тебя где-то в коридоре, поговорить, поцеловать. Что-то внутри меня кричало, что эти отношения должны, обязаны были закончиться именно так. Нам не разрешили бы любить друг друга, встань мы хоть на колени перед толпой ставших нам когда-то родными людей. Тогда они разрушили то, что закончилось бы рано или поздно. Так я подумал однажды, решая, что больше не стану страдать. Смирение казалось выходом из ситуации, причем, довольно рациональным. Со временем я вновь начал общаться с ребятами, стараясь не держать на них зла. Знаешь, я думал, что мое сердце совсем перестало сжиматься, когда я видел тебя или слышал твой голос. Но все оказалось не так. Ты, словно нарочно, начал появляться рядом, смотреть мне в глаза подолгу, разговаривать со мной чаще обычного. А я... ...А я все не понимал, что происходит. Прошло чуть больше полугода, и ты решил, что можешь вновь прикасаться ко мне на сцене. Ты хотел прикрыть все фансервисом, а я даже там, перед толпой завороженных глаз, не мог делать свою работу. Я не мог смотреть на тебя, когда как ты то и дело касался меня, невинно хлопая глазами. Я был способен лишь прятать лицо, строить непонятные даже мне гримасы, вдыхая запах твоего тела и понимая, что он все тот же. Я не мог врать самому себе. Я никогда не смогу забыть тебя. Тебя, подарившего мне столько боли, и сейчас издевающегося над моим израненным сердцем, с нажимом проводя пальцами по шрамам на нем. Now it wanders lost and wounded Сейчас оно бродит потерянное и израненное. This heart that I misplaced Это сердце, которому нет места. Я был похож на торговца, уже отчаявшегося всучить свой товар кому-то. Точно так же я пытался отдать хоть кому-нибудь свое сердце, изголодавшееся по любви, по тебе... Я находил покупателей, знаешь, но, в отличие от тебя, они не хотели забирать товар насовсем, а лишь брали в аренду. Преимущественно девушки, ведь я не мог смотреть на парней после тебя. А ты делал то, что топило меня, стоило мне лишь выглянуть из-под кромки воды, затянувшейся над моей головой. Ты срывал свидания, встречи, мешал мне. Ты уводил их, подкупал, оголял их секреты, после которых я уже не мог смотреть в глаза этим людям без смущения и стыда. Черт его знает, почему ты делал это, откуда ты доставал подноготную этих людей. Мне страшно было даже представить, на что ты шел, отгораживая меня ото всех, кто мог занять твое место в моем сердце. И я бродил. Продолжал свой путь, надеясь дать тебе понять, что ты не единственный. Отказавшись бороться, прося меня забыть, отпустить, переболеть, ты казался мне благородным. Сейчас же предстал передо мной эгоистом, не заботившимся о чьих-либо, кроме своих, чувствах. Лишь благодаря тебе я оставался одинок. Из-за тебя я не мог разделить свои переживания с кем-то. По твоей вине я все еще не забыл твой запах, голос и вкус. Where are you now? Are you lost? Где ты сейчас? Ты потерялся? Will I find you again? Найду ли я тебя снова? Ты выглядел слишком необычно, когда просил меня съездить с тобой в магазин на машине, а я все гадал: как же так совпало, что я понадобился тебе именно в день моего свидания с очередной девушкой. Я скрывал, скрывал, как мог, именно поэтому в душе зародилось сомнение — возможно, время поездки было лишь простым совпадением. В машине висела напряженная тишина, которую перебивала лишь совсем тихая музыка, а я заметил некоторые странности. Ты никогда не был столь нервным за рулем. Ты никогда не облизывал пересохшие от волнения губы так часто. Никогда я не замечал, чтобы от страха у тебя потели ладони. Сейчас я не узнавал тебя. В салоне автомобиля рядом со мной сидел не Сонмин — незнакомец, манящий к себе совершенно по-другому. Человек, нуждающийся в защите. Я задумался, пытаясь понять и осознать происходящее. Прошел почти год. Над Сеулом кружил снег, как и тогда. В прошлом году, когда выпал первый снег, мы, сославшись на простуду, остались дома. Только сейчас я понял, что в мельчайших деталях помню, все это время помнил, как ты водил пальцами по моей шее, спокойно дыша мне на ухо. Я помнил свою руку, переплетающую пальцы с твоими. Помнил теплый поцелуй за ухо и те три слова, что ты сказал мне, пока я вглядывался в падающие за окном снежинки. Помнил то, что должен был забыть, пока ты увозил в совершенно другую от магазина сторону. Are you alone? Are you afraid? Ты одинок? Ты испуган? Are you searching for me? Ищешь ли ты меня? Через полчаса мы ехали в местности, которую я узнавал с трудом. Я взволнованно поглядывал на часы — оставалось совсем немного времени до встречи с девушкой, а ты все рулил, делая вид, будто совсем не замечаешь меня. Только вот дрожащую руку, постоянно переключающую передачи, я видел. Не знаю, что заставило меня осторожно положить ладонь на твою, находящуюся на рычаге, но ты занервничал сильнее. Еще через полминуты машина стояла на обочине, а ты все так же держал руку под моей, едва двинув ей при торможении. Боялся ли ты, что это последнее касание, что ты можешь получить от меня? Я не знаю. Я вновь терялся рядом с тобой, не понимая элементарных вещей. - Сонмин, через сорок минут я должен быть в центре. Зачем ты утащил меня из города? Я так и не получил внятного ответа. Ты кусал губы, хмурился, а я ждал. Ты аккуратно вынул свою руку из-под моей, и я было подумал, что ты решил отвезти меня, пока не началась метель. В окно били разбушевавшиеся снежинки, а видимость ухудшалась... А твоя рука осторожно сжала мои пальцы... Why did you go? I had to stay Почему ты ушел? Я остался... Now I'm reaching for you Только я сейчас я поймал тебя. - Может, уже хватит, Сонмин? Прошу, отпусти, - тихо прошептал я, говоря твоими же словами. Ты же помнишь, да, как разрушил мою жизнь тем словом? «Отпусти»... Ты лишь осторожно убрал руку и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо, вглядываясь в мои глаза. Что ты хотел увидеть в них? - Почему ты не можешь просто отпустить меня? Почему продолжаешь ходить по пятам? Почему не даешь мне устроить личную жизнь? - спрашивал я громче, смотря вперед, в непроглядную бурю из снега, пытаясь сглотнуть горький ком, застрявший посередине горла. - Потому что не хочу, - послышалось мне от обладателя самого грустного, казалось, голоса на этой планете. И красивейших в мире глаз. - Простишь? Все так же. Все по-прежнему. Мы сможем бороться вдвоем. Только, ради Бога, прости меня. Ты потянулся ко мне, а я не смог. Просто не смог не притянуть тебя за руки, позволяя почти завалиться на мое тело. Идиот. Какой же ты идиот. Ненавижу тебя за твою слабость по отношению к мнению других; ненавижу себя за мою слабость по отношению к тебе. Will you wait? Ты будешь ждать? Will you wait? Ты дождешься меня? Will I see you again? Я увижу тебя снова? Ты очень долго был в той комнате. Я слышал повышающиеся тона и порывался войти и забрать тебя оттуда. Просто обезопасить от всей этой суеты и нервозности. Первый разговор состоялся с Донхэ. Мы не хотели вновь афишировать то, что план ребят с треском рухнул. Хотелось просто насладиться друг другом после всего, что произошло. А еще было страшно. Неимоверно страшно снова потерять тебя и увидеть смиренное лицо, говорящее само за себя: «Отпусти». Донхэ застал нас целующимися на кухне, и тогда вновь стало страшно. Мы пытались отнекиваться, но, кажется, все было слишком явным, чтобы отрицать. Тогда-то ты, Мин, и подал голос. Я слушал твою тихую и спокойную речь, удивляясь. Был бы я на месте Донхэ — безоговорочно поверил бы в эти слова. И он не оказался особенным. Только вот в его глазах не было видно того, как он постепенно познает новую истину: кажется, ему все было известно и ясно. Человек со сложившимся уже давно мнением. Твои слова не открыли ему ничего нового. Он согласился помочь. Я знаю, как тяжело ему было, но со временем на нашей стороне оказалось большое количество ребят. Однажды мы даже ездили к лидеру в часть, чтобы провести долгую беседу с ним. Это вымотало нас, но стоило того. Я обнял Чонсу и попросил понять нас и отнестись серьезно. Строгий голос хёна тогда заявил, что, если тот увидит хоть одну нашу ссору или неосторожное поведение там, где мы можем быть пойманы, то все повторится вновь. Я прекрасно понимал его, ведь если бы нас застукал кто-то помимо ребят, на кону стоял бы вопрос не только о нашей с тобой карьере, но и о существовании группы вообще. И лишь тогда, потихоньку находя поддержку среди нашей второй семьи, мы решились сказать остальным. Ты запретил мне входить, потому что вчера ночью пришлось вызывать мне врача. Начался какой-то приступ, как сказал доктор, на нервной почве. Помню, ты очень боялся, что я вновь буду волноваться, и решил обсудить все с ребятами сам. Я согласился, недолго сомневаясь, ведь теперь за твоей спиной стояли надежные люди. Если они смогли понять нас и принять, неужели этого не смогут другие? Разговор длился очень долго, и я, устав стоять в коридоре, сел прямо на пол, пытаясь услышать хоть что-то. Иногда Донхэ громко вскрикивал что-то, но тут же затихал, видимо, боясь привлечь лишнее внимание к собравшимся в комнате. Я проснулся, лишь услышав всхлипы. Все тело болело от того, что я спал, облокотившись на стену, но для меня важнее было то, что сейчас нечто очень теплое и родное прижимается ко мне и дрожит. - Что такое? - Я взял твое лицо в ладони, сразу же стирая почти засохшие дорожки слез. По одним только глазам было видно, что ты чертовски устал. Я пожалел, что не пошел с тобой. Кажется, тебе была нужна моя поддержка. - Хотел донести тебя на руках, но... У меня не хватило сил, Кю. Прости. Я лишь хмыкнул и, кое-как поднявшись, обнял тебя за талию, уводя в комнату. Тогда ты рассказал мне все, а я лишь осторожно переодевал тебя и укладывал на кровать, слушая и не перебивая. Единственным, о чем ты жалел, было то, что мы не постарались раньше. Не стали бороться прежде, сдавшись под напором одногруппников. Я прилег рядом, мягко переплетая наши пальцы. Моих сил хватало лишь на то, чтобы вымученно улыбаться и шептать тебе до тех пор, пока Морфей окончательно не заберет тебя в свои теплые объятия: «Will you wait? Ты будешь ждать? Will you wait? Ты дождешься меня? Will I see you again? Я увижу тебя снова?» Клянусь, я не слышал ничего ценнее твоего тихого «Да»...