Кто я? Что я здесь делаю?
Сегодня ровно сотый день, как я изо дня в день прихожу сюда. Это наше место, наша крыша. Наше убежище ото всех невзгод, только наше. Помнишь? Ещё бы. Такое не забывается. Вот и я помню. Помню, как бывал здесь в здравии и в печали, в запредельную стужу и в нещадную жару. Здесь было просто хорошо. А главное, здесь я был с тобой.А кто ты? Почему ты больше не со мной?
Сто дней. Это звучит пугающе. Прошло уже целых сто дней, а я всё никак не могу забыть. Не могу забыть тебя, твою улыбку, твои глаза, твои руки, твои волосы; не могу забыть твои прикосновения, поцелуи, не могу забыть чувство наполненности тобой; твою обнажённую душу, что ты каждый раз преподносил мне на ладони, целиком открытую и абсолютно беззащитную, полностью доверяя её мне, как и своё сердце. Да разве тут забудешь, когда каждый день я прихожу на эту чёртову крышу, глазами исследуя вдоль и поперёк каждый её миллиметр, наизусть зная какими событиями отмечен каждый её участок.Вот здесь ты впервые поцеловал меня. А здесь ты обнимал меня, закутывая нас обоих в цветастый тёплый плед.
Этим пледом, между прочим, я укрываюсь каждую ночь. Наверное, я псих и мазохист. В таком случае, мы и впрямь идеальная пара. Была. «Тао, эй, ему лечиться нужно, понимаешь? Он тебе не пара». Ха, сколько раз я слышал эту фразу от Сехуна, молча кивая и слегка улыбаясь, мысленно будучи уже тут. А затем так же молча уходил, стараясь не сорваться на бег, и приходил сюда, неизменно заставая тебя здесь. Потому что ты имел привычку приходить раньше назначенного времени, а я вечно опаздывал. Я неизменно подходил к тебе со спины, как будто бы внезапно обнимая, но внезапным для тебя это не было, настолько привычным был этот жест. И всё же ты каждый раз делал вид, что пугался, с улыбкой говоря: «Перестань пугать меня, Тао-я!», а я каждый раз смеялся, заменяя свой ответ нежным поцелуем.«Они такая идеальная пара, вау, наверное, такое бывает только в сказках!» — вечно шептал Хань на ухо Сехуну, даже не подозревая, почему тот так не любил тебя и был настроен против наших отношений.
А мы ведь и вправду были идеальной парой, да, Фань? Такие разные, но чем-то неуловимо похожие. Нет, внешне мы, конечно, разные абсолютно, но за то время, пока мы были вместе, мы успели перенять друг у друга многое: от манеры поведения до частоты дыхания. Странно даже, что мы не срослись друг с другом. Хотя… наши души — единое целое. Ты часто повторял это словно бы в шутку, но так ведь оно и есть, верно? Именно поэтому моя душа болит. Разве она может не болеть, когда от неё оторвали половину, оставив за собой рваные кровоточащие раны? Теперь от моей души осталась лишь истерзанная часть, а сердце разбито на множество осколков. Неправильно. — Тао-я, как ты думаешь, я смогу взлететь? — спросил Ифань, стоя ко мне спиной на самом краю и глядя вниз: там сновали туда-сюда толпы людей, напоминающие каких-то жалких жучков с такой высоты, раз — и раздавишь. — Гэгэ, разве ты умеешь летать? — тогда я рассмеялся, не замечая серьёзности в его голосе, разнеженный под лучами тёплого солнышка. — Не знаю. Они говорят, что я смогу. Наверное, мне стоит попробовать? — он обернулся, заглядывая мне в глаза, словно ища в них ответ на свой вопрос. Ответа там не было. Я не знал. — Смотря как ты хочешь полететь… — неуверенно произнёс я, начиная прокручивать в голове варианты от прыжка с парашютом до полёта на воздушном шаре, лишь бы найти любой вариант, который устроит моего любимого и отвлечёт от голосов в его голове. — Знаешь, мне кажется, у меня получится. Обязательно. Они так сказали. Смотри, Тао-я, как высоко я полечу… Внутри меня всё опустилось, когда Ифань шагнул вперёд. На жалкое мгновение мне показалось, что он действительно взлетит… но… — Ифань, нет! — истерический вопль спугнул стайку голубей, примостившихся на крыше. — Почему у меня не вышло, Тао? Я распахнул глаза, развевая возникшую картинку. Вновь и вновь я видел эту сцену во снах, прокручивал у себя в голове, пытаясь понять, почему всё так вышло. Почему? Почему? Почему… Я просто потерял сознание, едва лишь увидел его там, внизу. Потом скорая, больница, множество расспросов, утешающие объятия Ханя, утиравшего мне слёзы, и взгляд Сехуна, говоривший «Я предупреждал тебя, Тао», но вместе с тем выражавший сочувствие с жалостью. Ненавижу жалость. Ненавижу, когда меня жалеют.А Фань часто говорил о том, что мечтает взлететь так высоко, чтобы дотянуться рукой до солнца. «Наверное, там, высоко в небе, всё не так как у нас».
«… и там только и разговоров, что о море», — каждый раз отвечал я, памятуя «Достучаться до небес». Я усмехнулся, вставая и кутаясь в шарф, совсем не спасающий от проникающего в каждую складочку ветра. Подойдя к краю, я ступил на него, устремляя взгляд в вечернее небо. — Позволь мне взлететь! — крик, потонувший в городском шуму и суете, которым не было до меня никакого дела. — Позволь… — голос охрип, переходя на шепот, а по щекам заструились обжигающие слёзы. — Не делай глупостей, Таоцзы, — твой голос звучал в моей голове обеспокоенно и укоризненно, отчего я почувствовал себя нашкодившим ребёнком. — Гэгэ, что я должен делать? Что, чёрт возьми? Если ты оставил меня одного. — Тао, я не оставлял тебя. Я ведь тут, с тобой, — теперь голос звучал удивлённо. — Ты чувствуешь? — Да… — обессиленно прошептал я, закрывая глаза. Я чувствовал тёплые ладони, успокаивающе поглаживающие меня по плечам. — Давай взлетим вместе? Хочешь? — я почувствовал, как меня берут за руку, подтаскивая ближе к краю. Не в силах что-либо говорить, я молча кивнул. Шаг вперёд. Бабочки в животе, ветер, обволакивающий меня с ног до головы, и неповторимое ощущение свободы…— Почему у меня не вышло, Ифань?