Мёртвый поэт

POV Frank. And without you is how I disappear, And live my life alone forever now. And without you is how I disappear, And live my life alone forever now.

Знаете... ну что такое увлечения? У меня их было мало, я вообще по сути своей консерватор, ненавижу, когда что-то выходит из колеи моего собственного мирка. Когда это случается, мне приходится жмуриться от солнечного света, выйдя из мрачной конуры, и вопить от боли. Я как вампир, рискнувший выйти из убежища днем. Кожа пылает, я горю заживо, но когда сил орать уже не хватает, я готов падать на землю и истошно задыхаться, потому что никто не подойдёт и не уведёт в темноту. Все ведь боятся вампиров. А я нет, мне нравятся они. Потому что тебе они тоже нравятся, а мне - ты. Ещё мне нравится двойное экспрессо. И стихи, живая музыка, не спать до трёх часов ночи, есть горький шоколад и ходить в кино одному. С недавних пор я полюбил одиночество, но также возненавидел его: яростно, больно, смертельно. Я говорил, что не люблю, когда что-то в моём равновесии меняется? Забудьте. Мне нравятся одни твои темно-зеленые глаза, на морозе которые становятся особенно мутными, твои пальцы и всякие движения. А ещё я стал жутко пунктуален, потому что ты тоже являешь в одно и то же время. Раньше, слушая одну какую-то песню, я мог жить ею, дышать, засыпать с её аккордами в голове и представлять, как однажды я выйду на сцену и спою на неё кавер. Все мои увлечения, кроме музыки, были поверхностны. Наверное, я тоже поверхностен. Я думал, что ты, как и любое моё увлечение "на скорую руку", скоро пройдёшь, выветришься из моей головы. Но нет, твой образ с каждым разом только больше врезался в мозг, прямо под солнечное сплетение, под диафрагму, и без тебя я уже не могу вдохнуть, я живу тобою, брежу тобой, засыпаю с твоим образом в голове. Твой голос - вот моя отныне и навсегда любимая песня. Я слышал его совсем немного, но мозг заставляет перелистывать тот момент много-много раз, пока моё эго не сдохнет от голода и на его место не встанет одно лишь "Привет! Всё отлично, а у тебя как? Я рад, да. Просто прекрасно!" Такой радостный тембр, обычный телефонный разговор в очереди за двойным экспрессо. Но, знаешь, грусть тебе к лицу. Хоть я и совершенно не хочу видеть тебя таким. Я не люблю углубляться в суть вещей, не люблю самокопание и бичевание, вот посмотрел я новый, хороший фильм, - и мне уже ничего не нужно. Послушал музыку, - и жизнь словно снова дала очередной шанс. Я плыву на поверхности, но ты заставляешь набрать в лёгкие больше воздуха, так, чтобы они болели предательски и ныли от спазмов, и нырнуть. Я тоже хочу застрять у тебя осколком с моим именем и силуэтом в памяти, в горле куриной костью встать. Хочу, чтобы ты знал, что каждый день она, моя кость, всё глубже делает дыры в стенке глотки. Хочу, чтобы ты знал, что я готов харкаться кровью и захлебнуться ею же лишь от одного отсутствия тебя. Больше всего я боюсь потерять сознание прямо за своим рабочим местом, упасть в судорогах при тебе, а в больнице, под наркозом, в бреду шептать твоё имя. Я знаю, какую музыку ты больше всего любишь, я забросил свой плейлист и живу лишь в твоём, где играет Radiohead и 65daysofstatic. Я нашёл тебя во все соц. сетях, но так ни разу не написал и даже не задал анонимный вопрос на одном из сайтов. Кто-то спрашивал тебя, нравится ли тебе кто-нибудь, и ты ответил простое "Да". Огонёк надежды больно обжёг сердце. А вдруг он подумал в тот момент про меня? Про того баристу с именем Фрэнк Айеро на бейджике? Твою мать, да, я болен тобою. Ты - моя опухоль головного мозга, моя чума, сжирающая заживо. И, кажется, я скоро умру от отёка. Разве можно любить человека так сильно, что хочется вырвать самому себе хребет, чтобы только избавиться от этого уничтожающего чувства, от этой тоски, от которой немеешь? Разве можно любить человека так сильно, даже не зная его? Каждый день ты покупаешь в кофейне, где я работаю баристой, двойной экспрессо, приходишь в огромной, растянутой шапке с помпоном, шерсть которой охватил иней. Я вижу покраснение на твоём лбу и представляю, как ты забавно морщишься и чешешь его из-за колючего головного убора. В твоей левой руке сборник стихов в мягком переплёте, я тоже такой купил и перечитывал каждый раз от корки до корки раз сорок; представлял, как я прочитаю тебе из книги любой понравившийся стих и как брови твои приподнимаются в удивлении, а в глазах этот светлый блеск и искры россыпью из звёзд. Представляя тебя каждый раз, каждый день, каждую секунду, я теряю себя и умираю в обществе мёртвых поэтов. Ведь именно к нему ты относишь себя. Я видел эту запись у тебя на страничке в интернете. Я так страстно и отчаянно хочу услышать твой голос, твои стихи, хочу услышать всю нежность ко мне в одном лишь обращении по имени: "Фрэнки". Я не люблю, когда меня так кто-то называет, но тебе можно всё. Знакомый, любимый, безудержно романтичный незнакомец. По пятницам ты читаешь Бродского и пьешь земляничный чай. Я тоже так делаю и молю Бога, чтобы хотя бы в одной строчке поэта ты вспомнил меня. Я же тебя вижу везде. Я спрашиваю тебя немного дрогнувшим голосом каждый раз о надписи на стаканчике двойного экспрессо, ты немного улыбаешься и просишь написать "Джерарду". Так я узнал твое имя. Одна и та же фраза, выведенная моим корявым почерком, потому что пальцы немного дрожат: "Хорошего дня, Джерард :)". Кажется, еще немного, и я набью тату с твоим именем на сердце. Ещё одну. Только там уже точно никто не увидит. Я отдаю тебе твой кофе и провожаю взглядом до выхода, думая, понравился ли тебе он сегодня? Моя смена заканчивается, и я возвращаюсь домой, подставляя обнажённое горло потокам холодного декабрьского ветра. Захожу в квартиру и включаю одинокую настенную лампу. Она светится тёплым жёлтым. Сегодня пятница, а значит сейчас я заварю земляничный чай, достану с полки уже потертый сборник Бродского и утону в мягком кресле, думая о завтрашнем выходном. И о тебе, конечно же. Я тянусь к полке в кухонном шкафчике, где я обычно в темноте прячу пачки с кофе и чаем. Зелёный, с фруктами, обычный чёрный... куда же я дел этот волнующе-пятничный? Я чуть не пошатнулся со стула, когда в дверь внезапно позвонили. Кто бы это мог быть? Я ведь никого не ждал, да и не приглашал. Открываю дверь и млею. - Здравствуй, Фрэнки. Хочешь апельсинов? Я тут купил их немного. И чай, он, правда, земляничный, но у меня по пятницам пунктик такой... Нервно смеётся. Так красиво, пьянеюще красиво и мило. А у меня, похоже, сосуд от сердца оторвался.