Вспоминая.

- Суйгетсу, соедини верхнюю и нижнюю часть тела Цунаде, пожалуйста. Плохо, принцесса? Не сомневаюсь. Уверен, тебе никогда ещё не было так плохо. По крайне мере, мне не доводилось такого видеть. Думаешь, нравится? Нет, пожалуй, это слишком. Думаешь, мне всё равно? Хех. Хорошо бы, будь оно так. Знаешь, Цунаде, ты единственное, что не безразлично мне после ухода из Конохи. Немного, но в чёрной, запыленной и заваленной всякой дрянью лаборатории, даже едва горящая свечка - подарок судьбы. Или проклятье, в темноте, как минимум, не было бы видно разбросанных по полу мерзостей. Что я увидел бы в твоей душе, принцесса? Коноху? Наруто? Дена и Наваки? Джирайю? Я ненавижу его, ты ведь знаешь. А тебя? Наверное, тоже. Змеям свет не нужен. Змеи слепы. Нужны ответы. Скажи, Цунаде…. …Кто из нас кого предал… первым? Я не привык предаваться воспоминаниям, даже пустыми вечерами, свободными от очередного будоражащего воображение эксперимента, они не захватывают меня в свои объятия. Сейчас – исключение. Одно единственное исключение, которым я хочу максимально насладиться. Ты помнишь?... Нашу первую совместную тренировку? Эти дурацкие колокольчики, этого дурашливого мальчишку, в итоге привязанного к столбу? Это твоё кимоно, специально завязанное повыше - подчеркнуть небольшую грудь? А я нет. Я знаю это по вашим пьяным признаниям, но сам запоминал совершенно другое. Сейчас, когда забыты все раздоры, Когда между словами нуникен и Хокаге Расстояние в полшага По одну сторону баррикад Сейчас я помню смерть своих родителей. Слёзы, которые невозможно сдерживать, и запястье в мелких царапинах. Кунай с капельками крови. Крупно дрожащая рука, наносящая новые и новые порезы. Их слишком много, настолько много, что боль уже ни капли не отвлекает, но сама мысль о красной, медленно стекающей жидкости что-то притупляет. Ты только начала тогда изучать медтехники, но уже пыталась помочь. Помню, я тебя ударил. Или просто оттолкнул. Прости Цунаде, я не могу вспомнить даже этого, только кровь, моя кровь на твоём кимоно и щеке, отпечаталась чётко. Кто из нас кого предал Цунаде? Я, раз за разом отказываясь от помощи, или ты, что так быстро сдалась? Я помню Наваки. Забавный парень, действительно забавный. Помню, как ты притащила его на нашу тренировку «показать, как дерутся настоящие шиноби». Сама ты стояла в стороне. Смотрела на нас с Джираей, тонко улыбалась и прижимала брата к груди. Тренировка тогда не вышла – так, показушная разминка. Резкие, невероятно быстрые по его представлениям движения, зрелищные техники. Тебе не кажется, что мы ошиблись тогда? Забили голову мальчика романтичной дурью, пустой ерундой, вместо конкретных знаний. Как убить. Грубо? Но разве не в этом вся суть шиноби? Ты подставила меня Цунаде, подло подставила, придя в тот вечер. Дождливо. Мокро. Тоскливо. Тепло. Удивительно тепло, для начала осени. Я был углублён в свитки, как обычно, копался в подзабытых большинством знаниях, когда ты оказалась у моей двери. Промокшая, недовольная, храбрившаяся изо всех сил, но подрагивающая. Сказала, что от холода. Врёшь, ведь – я прекрасно помню, как душно тогда было, каким тёплым казался дождь. Но ты врёшь, и тем лучше. Мы потом почти час пили теплый сакэ, горячий чай из всё тех же, даже не помытых чашечек, говорили о чём-то отвлечённом. Только через час ты сказала, зачем пришла. Взять команду Наваки. Присмотреть. Позаботиться. Ведь война, а он такой непоседливый, такой невнимательный. И Джирайя этот ничем не лучше, а тебе страшно. Ты пьяна, ты согрелась горячим алкоголем, обжигающим чаем, тебя уже ничуть не смущает, что мои руки куда ниже, нежели полагается друзьям… Не стоило делать этого, верно? В тот вечер мы предали нашу дружбу, а к большему оказались не готовы. Я помню, как ты смотрела на меня на следующее утро. Словно на предателя. А я на тебя? Помню, только, что твоё присутствие вызывало неловкость, что хотелось закрыться поскорее в привычной библиотеке, где абсолютно ничего за ночь не изменилось. Мир перевернулся, а мы смущённо улыбаемся и стараемся не заглядывать в глаза Джирайе. Как дети, честное слово. А Наваки я не спас. Не считаю себе виноватым в его смерти, что бы ты, принцесса, не говорила. Разве что, кое в чём другом. Догадываешься? Да, в этом проклятом амулете. Может, он действительно приносил несчастья? Может, стоило бросить эту вещь, сделать вид, что не заметил в грязи? Тебе было бы легче. Не стоило рассказывать тебе о моих первых исследованиях. Техника призыва и контракт с Мандой – как я мог, это ведь запрещено, этот змей ведь слишком опасен! Как ты могла не понимать всей важности этих шагов для меня? Опасен-кровожаден-опасен-кровожаден – а мы с тобой кто? Все шиноби убийцы, Цунаде, все без исключения. Смахиваемся в ненужных драках, похищаем техники и контракты, чтобы отхватить лишний кусочек власти. Стремимся к силе. Чем моё стремление хуже твоего? Твоё возмущение, твоё требование прекратить, пока об этом не узнал Хокаге, я всё ещё помню это предательством. Ведь действительно прекратил, идиот! А потом был Дэн. Даже вспоминать не хочу. Тогда я вернулся к своим экспериментам. Прекрасно понимая, почему мне настолько неприятно видеть вас вместе, я, к тому же, точно знал, что ты не чувствовала подобного, появись бы девушка у меня. Тебе нужен Дэн, а мне? Мне нужна сила и отсутствие помех. Ты предала меня, принцесса, хочешь ты признать это или нет. Ты позволила нам стать ближе, чем нужно, хотя знала, что это ни к чему не приведёт. Спросишь, как всегда зло, готовя удар, были ли у меня свои мозги? Нет, Цунаде, представь себе, нет. Не потому, что я был ослеплён какой-то любовью – пламя свечи ещё не резало глаза, в душе было намного светлее – просто в людях я тогда не разбирался. В техниках, в свитках, в стратегиях, но не в странном мере, называемом «сознанием». Тогда я тебе проиграл, хотя ты вовсе не хотела победы. Вместе с запретными экспериментами я ещё одни начал проводить, знаешь? На людях. Уже представляю, как зло ты на меня смотришь, но не стоит – я их пока не препарировал. Изучал. Разглядывал. Проверял реакции и выводил аксиомы. И, всё оказалось не так уж сложно, принцесса, – куда проще Эдо Тенсея. Все люди похожи, и абсолютно всеми можно манипулировать. Даже тобой, не говоря уж об этом дурашливом Джирайе. Даже сенсеем. Да, красавица, я знал, что делал, так долго гуляя по краю. Я чуть просчитался, думая, что он выберет меня Хокаге, но тем лучше – зачем мне эта глупая ответственность? За то моих опытов он не замечал достаточно долго. И подумал на меня в последнюю очередь. Он и дальше оставался бы в неведении, если бы не… Ты, ведь так? Думаешь, я не знал? Не выяснил, благодаря кому у нашего наивного, верящего в своих ученичков, Третьего резко распахнулись глаза? Вот только убить меня он так и не смог. Ты смогла бы, принцесса? Что ты вообще чувствовала, предавая меня Сарутоби, Цунаде? Не ты ли обещала, что сохранишь тайну, а? Но – шиноби, ирьенин, саннин – эти слова значили для тебя так же мало, как и для меня. Зачем тогда? Да, я забыл об одном моменте. Вскоре после завершения войны, когда ты выплакала все свои слёзы по Дэну, а я точно решил, где приложу свои усилия, когда было теплое лето и прохладный дождь, помнишь, принцесса, как ты случайно оказалась у меня под дверями? Как мы снова – даже ностальгия по детству берёт – пили чай, а потом и сакэ? А как твои руки начали опускаться с моих плеч на грудь, помнишь? Помнишь, хех, Цунаде, лучше бы тебе это забыть, как я сказал, что ты пьяна и предложил расходиться по домам? Редкий момент абсолютной ярости, направленной на меня, а не на Джирайю – такое я не мог забыть. Уж, не за это ли ты не мстила? И не из-за этого ли ты не отправилась меня возвращать, вместе с этим идиотом? Знаешь, следующие долгие годы мне было абсолютно на тебя плевать. Веришь, принцесса, но то отчаянное, глушащее тоску алкоголем существо, что заявилось ко мне в комнату в Конохе, и что путешествовало по свету после моего ухода, тобой не являлось. Глаза – пустые, голос – выцветший, даже когда смеёшься, ощущение, словно перед тобой древняя старуха, давно потерявшая всякий смысл к жизни. И эта твоя боязнь крови. Смешно. Цунаде, ты даже представить не можешь, насколько я тебя за неё презирал. Убивать мне тебя не хотелось – я не лгал тогда, в той битве с тобой и Джираей – но скорее это была дань моим воспоминаниям. Связи рвать всегда тяжело, даже если тебе самому кажется, будто их давно не осталось. Но убивать мне тебя не хотелось. А когда ты смогла преодолеть свою гемофобию, когда снова нашла ради чего жить, пускай это и бессмысленная возня с деревней, мне, веришь, вновь стало интересно за тобой наблюдать. Наблюдать, касаться, даже если это не дружеские хлопки и любовные ласки, а самые настоящие удары. Да, принцесса, я всегда был ненормальным, и не надо говорить, что это для тебя новость. Мне даже этот «Наруто-кун» стал немного интересен. Не сам – наивный клоун, он и есть наивный клоун, но вот как ему удалось вытащить тебя из той депрессии, где мы с Джираей оказались бессильны? Это действительно было занятно. Как и ты сама, Сенджу. Знаешь, такую как тогда, снова сильную и уверенную, я не стал бы выставлять за дверь. Даже зная, что когда-нибудь вместо гоняющегося за знаниями змея, ты найдёшь себе такого же ответственного и «хорошего» парня как сама, а я снова останусь не у дел. Отрицательный опыт, тоже опыт, красавица, а я не из тех, кто долго страдает. Окружающие из-за меня мучаются намного чаще, Цунаде. Впрочем, сейчас я пришёл не как враг, принцесса, даже твоя Кацуе мне поверила. Я, знаешь, на её месте убил бы себя, не задумываясь. Вернее нет, я бы задумался, и после этого убил. Я всё же не Джирайя. Ненавижу этого идиота. Искренне не понимаю, как ты не сошлась с ним за то время, пока вы оба были в Конохе? Что же вам помешало, а? Он почти в твоём вкусе, ты его идеал с детства – какие звёздные знаки оказались против? Воспоминания? Ты приходишь в себя, и я предпочитаю бросить это бессмысленно занятие – копание в нашем общем грязном белье. - Плохо выглядишь, Цунаде. И тебе следует меня поблагодарить. Через неделю твоё состояние «безнадёжная, но стабильная кома» начинает улучшаться. Ты приходишь в себя с тихим стоном, опускаешь глаза с потолка палатки, и, угадай, кто оказывается рядом? Твоя верная Шизуне или этот герой Четвёртой Мировой Войны Шиноби рады бы быть на моём месте, но у секретаря Хокаге и, я уже достаточно чётко обозначил кого, слишком много дел возникло в послевоенном бедламе. Так что первое, что ты видишь, очнувшись – моё лицо. А первое, что делаешь – к нему тянешься. Я не сказал бы, принцесса, что физические нагрузки, это «то, что доктор прописал» в твоём положении, но так как врач тут ты, с тонкой усмешкой позволяю заткнуть меня поцелуем. Болезненным, жадным, будто ты не ласки хочешь, а подтверждения какого-то. Что жива? Что я жив? Что, как и много лет назад, тебя не оттолкну? Что мы оба всё те же? Что касается последнего – ложь. Ты и сама изменилась слишком сильно, что бы искать прежнее во мне. Тем лучше: я не люблю предаваться воспоминаниям. Думаю, Райкаге о произошедшем лучше не говорить? Этот громоподобный, со странными, на мой взгляд, замашками, мужчина, будет как раз в твоём вкусе. А ты в его, уж не сомневайся, принцесса: Каге не будет десять раз за день заходить просто из вежливости. Казекаге, вот, всего разок тебя проведал, и тем лучше: сам не знаю почему, но этот красноволосый мальчишка меня жутко бесит. Через полчаса мы приведём себя в порядок и покажемся так и не разошедшемуся, всё ещё гулящему альянсу. Через час, наверняка, будем стараться не пресекаться друг с другом взглядом, больше, правда, не потому, что сами чего-то боимся, просто окружающим лучше ничего не знать. Стеснительность и условности мы оба оставили годах в двадцати. Через пару недель я, наверное, получу приглашение на твою свадьбу, если ты соизволишь меня позвать, и, поверь, принцесса, это почти меня не заденет. Твой Райкаге, знаешь, тоже не вечен, особенно учитывая его образ жизни… Мне интересно, сколько ещё потерь ты выдержишь, Цунаде? Как думаешь, это тоже предательство? Как минимум, ты всегда можешь рассчитывать на мою постель. Здорово, что нам не приходит в голову желать другого. Друг от друга. Здорово, принцесса?