Я видел свет в окнах

Я видел свет, видел свет в окнах, Я знаю тех, помню тех, кого счастливей нет... (с)"Google", Достучаться До Небес

Данька истуканчиком сидел на диване, вжавшись в угол, и только голову поворачивал, глядя, как Амир носится вздрюченной кометой туда-сюда, от шкафа к брошенному на кресло чемодану, собирая вещи. В горле стоял горько-соленый ком, и сказать Данил ничего не мог - слова застревали где-то там же, острыми колючками, царапали и не выталкивались, и не сглатывались. И даже взгляд Амира он поймать не мог, тот нарочито не смотрел в сторону любовника, игнорируя его, как пустое место. Швырнул в чемодан последнюю стопку рубашек, закрыл, вжикнул молнией и вышел в прихожую. Зазвенели швырнутые в хрустальную вазочку с мелочью ключи, хлопнула дверь. Но и даже тогда Данька не смог выдавить из себя ни звука, просто разом обмяк, словно из тела вырвали острую спицу, на которой он держался. Судорожно вздохнул, утыкаясь в диванную подушку. Она пахла Амиром - пряно и резко, его одеколоном, его запахом. От несправедливости произошедшего хотелось завыть, разбить что-нибудь, вот только привык Данил переживания свои держать внутри, в отличие от темпераментного Амира. И главное, было обидно из-за того, что он этого вообще не заслужил. Ни капельки же. - Этого вообще не может быть! Не было ничего. И быть не могло - кроме Амира Даньке сто лет никто не сдался. Два года все было почти идеально: съехались, жили вместе, ходили по театрам, отдавая дань увлечению Нуратдинова, срывались к морю, когда Данил получал гонорар за очередной сайт, тусили в клубах, выбирались на выставки... Проводили время вместе, узнавали друг друга, учились жить, притираясь, привыкая, принимали друг друга такими, как есть... И на тебе. Как с разгону лбом в каменную стену. За что? Все случилось на совершенно ровном месте. Амир просто пришел... И стал собирать вещи. А Данила отшвырнул как котенка. И ни слова, ни полсловечка не сказал. А Данька попросту не смог ничего сказать. Да даже спросить не смог, до того опешил. Парень сунул руку в карман толстовки, нащупал телефон - последний подарок Амира. Набрал номер их общего друга, Никиты Звягинцева. - Алло. - Ник... Ник, он... Он меня бросил! - Так, погоди, - обстоятельный и непрошибаемый, как танк, Никита прервал запинающегося через слово Даньку, посопел в трубку. - Вы с Амиром поругались? - Нет. Он просто собрал вещи и ушел. А я ничего не понима-а-а-аю… - Не реви. Я сейчас приеду. Собери там себе футболку, труселя, заберу тебя к нам. Наташка такой борщ приготовила! Поешь и расскажешь. Понял? - Понял… Почему-у-у он меня бросил? - Разберемся, - коротко пообещал Никита и положил трубку. Через полчаса со двора донесся переливчатый сигнал Никитовой тойоты. Данил выполз, волоча вещевую сумку. Звягинцев только головой покачал: вид у парня был - краше в гроб кладут. Глаза красные, нос распухший, видимо, все-таки ревел в подушку. За десять лет, которые Никита его знал, Данька распускался до соплей очень редко. Видимо, уход Амира задел его глубоко и больно. Парень плюхнулся на сиденье машины и уткнулся в сумку, показывая, что разговаривать не намерен. Никита не стал и тормошить. Вот приедут, нальет ему Наталья борща, накормит, а сытый Данька - разговорчивый Данька. Тогда все и выяснят. А он, пока жена будет гостя кормить, смотается в гараж, машину ставить. И позвонит Амиру. В квартире Звягинцевых Данька завалился на диван и повернулся к миру спиной. Никита и Наташка переглянулись, и мужчина отправился звонить скотине-Амиру. Данька явно не чуял за собой никакой вины, иначе вел бы себя совсем по-другому. Звонить пришлось долго, у Никиты отмерзли руки, чай, январь, не май. Он приоткрыл окно, включил обогрев в машине и закурил, упорно набирая номер Нуратдинова. Наконец, тот взял трубку. - Да? - Здорово, Амир. Надо поговорить. - Что надо? Говори быстро. - Быстро не получится, ты где? Я подъеду. - В баре я. На кой хрен тебе подъезжать? - За надом. Какой бар? Амир назвал, бар находился в паре минут езды отсюда. Никита удивился: переборчивый и брезгливый, Амир в здравом уме никогда бы не поперся в подобное заведение. Скорее уж, отправился бы нажираться в любимый паб. Выглядело все так, словно Нуратдинов собирался найти приключений на свою задницу. К счастью, успел Никита его оттуда выволочь вовремя. На Амира, с его яркой восточной внешностью, уже нехорошо косились. - Ты что творишь, а? Проблем захотелось? Рождество в ментовке отмечать? - А тебе-то что за дело, вечный благодетель? - Видно, есть какое-то. Садись, - медведистый, здоровый, как шкаф, Никита легко упихал крепко подвыпившего Амира в салон, захлопнул дверь и сел за руль. - Ну, что у вас с Данькой стряслось? - Не твое дело. - Было б не мое, не спрашивал бы. - Эта сука мне изменила! Звягинцев покосился на скульптурной лепки, красивое лицо Амира, потом на свои кулаки, и передумал бить его: Данька ему не простит сломанную Амирову челюсть. - Не бросайся словами, доказательства у тебя есть? - Его поблядушка трусы свои забыла в бельевой корзине. Никита с минуту думал, смеяться ему или материться. Так и не решив, уставился на болтающегося на лобовом стекле медвежонка и заговорил, медленно и тяжело подбирая слова: - Ты, Амир, умный, но дура-а-ак. Ты с Данькой два года живешь, а до сих пор не понял, что он на бабу никогда не полезет. А я его десять лет знаю, с восьмого класса. - Откуда тогда трусы взялись? - А вот это ты должен был у него спросить, а не дверьми хлопать. Ты, Нуратдинов, послушай и запомни: Данька стопроцентный гей, на девок у него попросту не стоит. И если у вас в доме вдруг образовались женские трусы за время твоего отсутствия, причин тому может быть две: Малыгин кого-то переночевать пустил, пока сам в своем компе висел, или к нему приезжала сестра. - Сестра? - Спроси у Даньки, понял? Амир угукнул. - Отвези домой. - Данька у нас сейчас. - Тогда к вам отвези. Никита кивнул, завел машину. Когда проезжали мимо магазина с вывеской "Цветы", Амир дернулся, попросил: - Останови на минуту, - и унесся в туманную даль. Вернулся с чем-то, упакованным в десяток слоев бумаги. Звягинцев никак не мог сообразить, что такое можно было купить, если не букет? А в обертке явно был не он. Жену Никита вызвонил на погулять до кино на вечерок, давая приятелям шанс пообщаться. - Хату только не разнесите, обормоты. Наталья выскочила из подъезда, стуча каблучками. За что Звягинцев ее обожал, так это за умение собраться за пять минут. Сунула Амиру ключи, улыбнулась и села в машину. Через минуту тойота умчалась в лиловые сумерки, мелькнув габаритами. Амир остался стоять во дворе, глядя на теплые, сияющие желтым светом, окна чужой квартиры. Он не умел извиняться. Никогда не умел. Но придется, иначе… Иначе он не простит сам себя. Данька дрых на диване, изредка всхлипывая во сне. Мелкий, нахохлившийся, как воробей. Любимый до безумия и черной ревности. Амир тихо поставил купленный для него подарок на журнальный столик, постоял в тяжком раздумье и присел на край дивана. Погладил любовника по плечу. Данька всхлипнул, потянулся к нему, не открывая глаз. Амир подтащил его себе на колени, как ребенка, обнял, утыкаясь в растрепанные светлые волосы, под ухо. - Я ничего не делал... правда... - Я знаю. Дань, - Амир вздохнул, прижал его крепче, хрипло прошептал куда-то в плечо: - Прости меня, я виноват. Данил явно спал, потому что снова пробормотал: - Я ничего не делал… Нуратдинов уложил его обратно, лег рядом, кое-как умещаясь на узком диванчике. Оперся на локоть, рассматривая искусанные губы, припухшие веки и нос. Легонько поцеловал. Данька вскинулся, заморгал. - Амир? Ты вернулся? - Вернулся, - Амир виновато отвел глаза, с трудом, но повторил: - Прости меня, Дань, я виноват. - С чего ты вообще взял, что я тебе изменил? - С того, что в грязном белье трусики женские нашел, - нехотя объяснил Амир. - Так это Ларка ночевала, сестра. - Ты мне не говорил, что у тебя сестра есть. Данька вздохнул, уставился в темный потолок с отблесками света, отражающимися от елочной мишуры. Снова вздохнул. - Мы... редко общаемся. Родители запрещают ей. - А... - Амир обнял его покрепче. - Я не рассказывал тебе, - Данька говорил тихо-тихо, но спокойно, эта боль была давней и уже пережитой. - Меня выгнали из дома, когда узнали, что гей. Я у бабушки жил, а когда она умерла - квартиру мне оставила. Ту, где живем. Вот, как-то так. Амир гладил его по волосам, перебирал их. - Но сестра навещает. - Говорит родителям, что у подруги ночует. Раз в полгода. Она славная, я тебя познакомлю, если хочешь. - Конечно, потом познакомишь. А пока у меня немного иные планы. - Какие? - бесхитростно спросил Данька, и Амир в который раз проклял свой темперамент: ну как можно было подумать, что вот это существо, абсолютно не умеющее врать, изворачиваться и предавать, может ему изменить? - Сейчас покажу... Если сам не догадываешься. Парень хлопнул глазами, покраснел и первым потянулся к Амиру за поцелуем. Позже, сцеловывая с груди Даньки капельки пота, Амир на секунду замер, поднял голову и усмехнулся, щуря черные, как маслины, глаза: - А я тебе подарок купил. - Какой? - любопытно спросил парень. И ахнул, когда Амир приволок освобожденный от бумаги горшок с колюче-мохнатым кактусом, на верхушке которого полыхал крупный, ярко-пунцовый цветок. И заявил: - Я его Амиром назову. И кофе поливать буду.