Страсть с привкусом нежности и капелькой власти

"История берет свое начало с X века. Мое поколение писало в этом дневнике с момента появления странной девушки Татии в поселении, где жила семья." - было написано сначала, но потом книга сменила строчки... "Я, селянка, которая выжила в том аде, пишу тебе, мой дорогой дневник, о том, что семья не так опасна, как та девушка, которая приходила ко мне с ребенком на руках. Это была девочка. По неизвестным причинам Татия просила меня отослать ребенка как можно дальше. А потом, когда прошел еще год, она снова пришла ко мне с сыном на руках, которого она именовала Хёгни. В этот раз она попрощалась со мной, но не с дитем. Все, что она сказала мне: - Взрасти его как родного сына и, когда он подрастет, не говори о том, кем была его мать и кто его отец. Придет время, он узнает сам... Я послушно забрала ребенка, и в ту же ночь как будто с неба низвергся Божий гнев: семья, в которой все друг друга любили, потеряла младшего сына - Генри. Отец семейства взбунтовался, потребовал от Аяны, местной ведьмы, силы и бессмертия, чтобы отомстить за мертвое тело Генри, но та отказалась. Тогда он попросил жену свою, Эстер, наделить таким даром. Тогда то я и узнала, что Татия пошла добровольно на смерть, но прежде, чем она тут появилась, семья жила дружно и мирно. Финн - самый старший из братьев, заботился о каждом ребенке семейства, стараясь угодить отцу и матери. Маленькой Ребекке, которая едва научилась ходить, он сделал погремушку из кости убитого зверя. Элайдже и Никлаусу смастерил пару деревянных мечей и учил их биться сам. Майкл, отец всех детей, заботился об Эстер, которая носила в себе трех малышей. Их звали Наяль, Хакон и Генри уже тогда, когда подходил срок рожать всех трех младенцев. Благослови всех тех, кто ей тогда помог. Все дети родились здоровыми и крепкими. А время все идет, не стоит на месте. Майкл решил брать Финна на охоту, поэтому место оберегающего семью занял Элайджа. Благородства в нем тогда еще не было. Простой мальчишка, любящий дурачиться с Никлаусом, но он ответственно подходил ко всем заданиям матери, хотя характер у него был упрямый. Когда вся тройня подросла Элайджа стал учить их всех искусству боя, поэтому Никлаус остался в стороне. Матери было не до него, она вновь родила сына. Отец и самый старший брат ходили на охоту. К слову об отце... Никлаус - не кровный сын Майкла, поэтому тот отвергал его, считая сыном отброса. Не смотря на то, что Элайджа часто был рядом с сыном "пса" из племени дикарей, у Никлауса никого не было, кроме его дикой лошади - Рёсквы, на которой он часто ездил в поле "погонять". Но ничто не вечно. Майкл был к нему всегда суров, поэтому он отсек голову той самой кобыле, которую так любил Никлаус. Тогда то он остался совсем один. Я помню, как он начинал свои первые шаги. Неуверенный мальчик, который был слаб духом, когда же отец узнал, что он чужой, он готов был его убить, но Боги были против, так и остался жить он на этом свете, одиноким. Он всегда хотел быть в семье, но они все отвергали его. За это он и обозлился на них. Все когда-то умирают, ведь мы не бессмертны. Так и погибли Наяль и Хакон от чумы, которая внезапно сгубила полнарода нашего, а Генри погиб от лап диких "псов". Тогда-то и обратила их Эстер в кровожадных тварей! Господи, прости меня! Забыла рассказать о странной девушке, Татии Петровой. Я, честно говоря, не помню как она появилась в нашем селении, но юная девица была так прекрасна, что Элайджа и Клаус однозначно сразу же влюбились в нее. Девчушке от роду было лет пятнадцать, может чуток больше. Ох, и чертовкой она была. Спала с обоими сынами Эстер. И черт поймет, чьих детей она таскала ко мне! Слыхала я, на дальних берегах она жила, и поговаривают, что с нечистой силой она хороводы водила. Тогда-то я и поняла, что ведьма эта девка, но виду я не подала. В ночь после смерти ее, семья в селении моем как будто изменилась вся. Из милой и покорной женушки бойца Эстер превратилась в одержимую бестию, готовую убить своих детей. Мол зло я породила, я и убью их. Вот дура! Никлаус кем был, тем и остался. Он ненавидел всю семью за то, что так с ним обходились жестоко. Когда же он пришел к матери, чтобы просить ее ласки материнской, то та сказала, что убить готова всех братьев и сестру его, ну и потом он вырвал сердце ей. Кто выжил после обращения семьи, спрятался в пещере, где стоял барьер от этих тварей. На потолке и стенах там же мы оставили рисунки. Часть истории хранится там. Остальные братья желали смерти Никлаусу, кроме Элайджи и Ребекки. Они были на его стороне. Ненависть в семье породила начало войне..." - на этом история оборвалась. На странице прояснилось лицо девушки, точной копии ее подруги, как показалось Бонни. - Елена? - удивилась она. На что книга сразу же дала свой ответ: "Татия Петрова - первая из рода Петровых. Владеет запретной магией. Родила двух детей." А дальше книга перевернула еще несколько страниц, на которой руны снова приобрели черты латинских букв: "Татия знала о том, что ей предстоит умереть. Она отдала мне своего второго ребенка и ушла обратно в свою хижину. До жертвоприношения оставалось еще полдня. Кто-то нарушил ее покой, как многие говорят, и застал ее за чтением заклинания. Вроде оно гласило о смерти всех родных и близких, кто будет повинен в ее смерти. На тех же дальних берегах, рассказывали странники друг другу, что эта девка ненавидит весь род мужской, поэтому готова всех убить и головы их на кол насадить..." Бонни, читая дневник, все больше и больше ужасалась всему тому, что написала женщина из той деревни. Ведь то заклинание, что она наложила на всех Древних вампиров, до сих пор на них воздействует. И дело не в любви к одной и той же девушке, а именно в проклятье. "Похоже, мне снова нужно выручать кого-то, ведь я посланница духов природы..." - подумала Бонни. *** Кэролайн, которая не привыкла к одиночеству, сидела на кровати и размышляла. Она не могла понять к кому она питает больше чувств: к Клаусу или к Колу?! Хотя все тело и душа ей говорили то, что младший брат милее ее сердцу, а разум говорил, что Клаус опытный и защитит ее. "Когда же я, наконец, пойму, с кем быть мне?!" - Кэролайн зарылась в своих золотистых волосах. *** Элайджа и Елена, которые до сих пор не могли поверить, что они наконец-то вместе, сейчас сидели в комнате Елены и просто молчали. Странно, но это было для них впервые. Неловкость возникла из неоткуда. Они впервые не знали, что сказать друг другу. - Элайджа, - прервала тишину девушка. - М? - он удивленно посмотрел на нее. - Скажи, а почему ты влюбился в меня? - осторожно спросила она. - Я не влюблялся. Я был убийцей до встречи с тобой, потом, когда я встретил тебя, я не сразу заинтересовался тобой, - сказал он задумчиво. - Хм, что-то в тебе было таким необычным, что заставляло меня наблюдать за тобой, просто восхищаться. Возможно это была твоя человечность, - он снял пиджак. - А я, - в горле Гилберт застряли слова комом, как будто кто-то душил ее. - Я тоже не сразу полюбила тебя. Ты доверился мне мне тогда, а я вонзила в тебя тот кинжал... - Перестань, - перебил он ее. - Нет, ты не представляешь, как меня мучила совесть. Я не находила себе места, я чувствовала себя предательницей... - Ты опять плачешь? Вот чего я, действительно, не люблю, так это женские слезы. Давай, заканчивай ныть, - он обнял ее. - Иначе я разлюблю тебя, - в шутку пригрозил он и поцеловал ее в нос. - Не разлюбишь, - ответила она. - Я не позволю, - и, встав на носочки, поцеловала мужчину в губы.