Смирись.

      - Я люблю тебя.       - Не думаю, - тихий, даже не дрогнувший голос.       - Позволь мне думать самостоятельно, - уверенность.       Отрицание и недоверие. В темно-синих глазах, кажется, даже мелькает неприязнь. Карие, наоборот, веселы и серьезны одновременно.       - Если хочешь думать сам - сначала научись это делать, - разворот, длинные темные волосы, запорошенные снегом, тяжело качаются, и их обладатель перекидывает их на плечо, чтобы не мешались.       - Уже. Бальзак, - пара быстрых шагов и прикосновение руки к плечу, - я не вру. Подумай.       В ответ - молчание. Рука исчезает с плеча, и мимо Бальзака проскальзывает высокий темноволосый человек в плаще. Он тоже с непокрытой головой, и слегка вьющиеся короткие волосы тоже покрыты снегом, который он стряхивает перед тем, как накинуть на голову капюшон плаща.       Бальзак угрюмо смотрит ему в след. Он считает его, Наполеона, безрассудным и прямым. Даже слишком прямым. Это и притягивает, и отталкивает одновременно.       - Я не стану, - произносит он в спину парню, а тот лишь фыркает, сообщая, что зайдет к ним завтра.       Он действительно приходит. Не удивительно - Наполеон слов на ветер не кидает, даже таких. Но приходит не к Бальзаку - приходит к его старшему брату, Есенину. Они сидят перед камином и болтают о чем-то своем. Кажется, о магии - оба уже заканчивают Академию, где семь лет постигали эту сложнейшую науку. Бальзак наблюдает за ними со второго этажа краем глаза, да и то - только когда отрывается от своей книги.       Правда, отрываться приходится часто - слабое зрение не дает погрузиться в текст, а очки лежат на столике рядом с разговаривающими. Спускаться за ними Бальзаку не хочется. То ли просто лень, то ли нежелание попадаться Наполеону на глаза - он не пытается сейчас понять, что именно является его мотивом.       Однако, как бы ни хотелось, но жизнь Бальзаку не подчиняется - и через пару часов перед ним появляется Наполеон собственной персоной. Все такой же уверенный, подвижный, создающий впечатление вышедшего на охоту хищника. Этакая ласка.       Он протягивает очки парню, и тот протягивает руку за ними, но Наполеон неожиданно ее отдергивает. Пальцы Бальзака замирают в воздухе, он поднимает на мага взгляд. Молча.       - Я же говорил, что приду, - Наполеона это совершенно не смущает. Он вертит в руках очки, рассматривая их.       - Что ты хочешь от меня?       Наполеон приподнимает брови, с интересом глядя на Бальзака, который все же забирает очки из его рук. Хмыкает, отмечая чуть сдвинутые тонкие брови и дернувшийся уголок губ. Может, для кого-то и незаметно, но Наполеон умеет читать людей. По крайней мере, он считает, что умеет их читать.       - Взаимности, например?       Бальзак слегка поводит плечами, укладывает книгу и очки себе на колени, словно стараясь отгородиться, и молчит. Глядит в сторону, в пол. Он не верит, что Наполеон говорит правду. Он не может его любить - они и общались-то всего ничего, между ними нет даже дружбы, и говорить о чем-то большем попросту глупо.       - Не смеши меня.       В этот день Нап уходит ни с чем. И на следующий, и еще через день, и через несколько недель тоже... Бальзак наблюдает за ним краем глаза - почти постоянно. Наблюдает за его действиями, отмечает наглость и настойчивость и все отчетливей понимает, что просто так от него не отделается.       Постепенно это начинает раздражать. Сначала слегка, а затем уже всерьез. Чувства, если честно, до отвращения непонятные Бальзаку, задевающие его. Их не получается нормально контролировать. Баль, человек, который с легкостью запирал в себе все эмоции - и не может.       Он постепенно начинает ненавидеть его. Наполеона. Тот замечает это, улыбается и меняет тактику. Он не пытается сблизиться слишком резко - он как будто приручает.       Начинает носить книги и незначительные сувениры. Поделки из цветной бумаги. Они Бальзаку нравятся, и он, не отдавая себе отчета, злится еще сильнее. И на мага, и на себя, и на чертовы поделки.       - Что ты делаешь? - однажды спрашивает тихо подошедший со спины Есенин, и Бальзак вздрагивает. Но не поворачивается, упорно продолжая разрывать бумажную акацию на мелкие части. - Это ведь Наполеона подарок? Бальзак не отвечает, а Есенин улыбается, и сам прекрасно догадываясь обо всем. Касается плеча брата - и тот излишне резко оборачивается, смотрит полыхающими гневом темными глазами.       Улыбка сползает с губ Есенина - он, кажется, удивлен.       - Я что, просил его?!       - Баль…       - Да сдалось оно мне все! - он отбрасывает от себя бумажный цветок, подскакивает с кровати, на которой сидел, и буквально выбегает из комнаты.       Короткая и слабая эмоциональная вспышка - но для него она необычна. Ему стыдно, его бьет дрожь, он не знает, куда себя девать, и глядит вокруг чуть ли не с отчаянием. Хочется спрятаться.       "Нет, - твердо решает для себя Бальзак. - Больше он меня не выведет".       А Есенин, оставшийся в комнате брата, довольно улыбается и откидывается на кровать. Он мысленно отдает Наполеону честь.       "Твой план действует".       - Уже два месяца прошло. Хватит.       Он первым вышел на разговор. Сам подошел, сам заговорил.       Наполеон довольно усмехается, засунув руки в карманы своего плаща, смотрит на Бальзака. Неожиданно решительного. Глядит он, правда, все равно куда-то в сторону, и Наполеон сам перехватывает его взгляд. Глаз Баль больше не отводит, но все же колеблется.       - Хватит что? - наконец, спрашивает Нап.       - Хватит пытаться меня… - тут парень запинается, не зная, что сказать. Влюбить? Приручить? - …убедить в своей любви.       В карих глазах Наполеона веселье.       - Я уже убедил, - уверенно говорит он. - Осталось только, чтобы ты сам понял, что чувствуешь.       - Я не люблю тебя, - качает головой Баль, и Наполеон только фыркает. Не лезет в споры, нет - он просто остается при своем мнении. Бальзак склоняет голову, ежится. Ему неуютно. - Что мне сделать, чтобы ты больше не приходил? - он и пришел сюда для этого. Торг.       - А что предлагаешь? - интерес. Баль недоверчиво смотрит в глаза Наполеону - тот замечает это, хмыкает. В его глазах, как и всегда, привычная веселая уверенность в своих силах.       - Я… - он не знает, что предложить. Не удивительно.       - Ты действительно этого хочешь? - Бальзак кивает и косится на ладонь Наполеона, коснувшуюся щеки. Парень чуть наклоняется, с улыбкой заглядывая Балю в глаза и, так и не отрывая глаз, целует его.       О, разумеется, Бальзак догадывался и был готов. Готов… он все равно прикрывает глаза, не выдерживая, замирает, неловко уложив руку Напу на грудь, словно желая оттолкнуть. Это страшно и ново. Господи, когда же он отстранится…       Но Наполеон и не думает отстраняться - он только прижимает Бальзака к себе ближе, и тот сам не выдерживает - пробует отодвинуться, но ему этого не позволяют, кусают губу и продолжают поцелуй.       Впервые Бальзак чувствует внутреннее напряжение Напа. Оно почти осязаемое, как вулкан под кожей - кажется, еще чуть-чуть, и взорвется. Наполеон вовсе не так спокоен, как кажется. Он едва ли не груб, на несколько мгновений получив желаемое, он не хочет с ним расставаться. Пальцы, стискивающие локоть Баля, точно оставят за собой синяки.       У Бальзака кружится голова. Он ощущает чужой внутренний жар, это необычно, это странно, это заставляет теряться и, кажется, еще немного - и он сдастся.       Но нет.       Наполеон отстраняется, глубоко вздыхает и делает шаг назад, убирая от Бальзака руки.       Тот неожиданно ощущает колючую, жгучую досаду. Неужели не заметил, что оставалось-то еще немного… или, наоборот, заметил?       "Чего он хочет?" - Бальзак действительно не понимает, он не может проанализировать, и это странно, непривычно и страшно.       Еще и губы горят, отвлекая от раздумий. Бальзак облизывает их, сам того не замечая, зато от внимания Напа это не укрывается. Он кивает головой словно сам себе, рассеяно улыбается в пространство и коротко кланяется Бальзаку.       - Я больше не приду.       И не приходит.       Не только к Бальзаку не приходит - он даже Есенина не навещает, хотя тот явно догадывается, в чем дело. Косится иногда на Баля, задумчиво так, с прищуром, и отворачивается. Для него это не было неожиданностью.       А вот для Бальзака, признаться, было. Он до последнего думал, что Наполеон придет как обычно и продолжит вести себя по-прежнему. И то, что он ошибся… непонятно.       С каждым днем настроение портится все сильнее. Кажется, громкий уверенный голос Наполеона уже стал чем-то необходимым, и Бальзак не уверен больше ни в чем: он не понимает, что происходит.       Он давно уже не рвет бумажные фигурки, но если до этого они валялись в углу комнаты никому ненужной кучей, то теперь Бальзак иногда часами вертит их в руках, рассматривая и касаясь пальцами тонких граней.       Он понимает, что сам этого хотел, но… но…       О, черт!       Он окончательно запутался сам в себе. Он не может смириться со своими чувствами, они волнуют его, не дают нормально соображать, и с каждой секундой думать становится все тяжелее и тяжелее.       Есенин наблюдает за ним краем глаза и улыбается сам себе. Он видит, что брат потихоньку впадает в депрессию, но ничего не делает. Он знал, что так будет. И Наполеон тоже знал. Поэтому и пропал.       Но, как оказалось, пропал не навсегда.       Проходит чуть больше месяца.       Бальзак уже неделю не вылезает из своей комнаты - он сидит - а точнее, почти лежит - за столом и смотрит на свои пальцы, постукивающие по дереву. В комнате темно. Свечи не горят, да Бальзаку это и не нужно - он почти спит. Шевелиться, чтобы найти лучину, абсолютно не хочется.       Он отстраненно вслушивается в темноту, но все равно пропускает момент, когда к нему приближаются и кладут руки на плечи.       Дрожь, сонное оцепенение моментально пропадает, Бальзак пытается поднять голову, но его обнимают со спины, прижимают к себе, не давая обернуться.       - Смирился? - произносит до дрожи знакомый голос, но Бальзак не шевелится. Впрочем, Наполеону этого и не нужно - он чувствует сердцебиение парня, слышит слегка сбившееся дыхание. - Я люблю тебя, зануда, - горячие губы утыкаются в ухо, и Бальзак чувствует, что Нап улыбается.       - Я не…       - Ты меня тоже, - уверенный, но вместе с тем такой мирный, ненастойчивый голос. Как можно сопротивляться, когда на тебя не нападают?       - Я не знаю, - наконец, выдыхает Бальзак, и для Наполеона это лучше всяких признаний. Он все же разжимает объятия, но ненадолго - лишь для того, чтобы развернуть Баля к себе. Короткий щелчок пальцами зажигает несколько свечей, блики от которых пляшут на лице Наполеона. Бальзак любуется этим, не отдавая себе отчета, любуется пальцами, коснувшимися его губ, любуется глазами Наполеона. По ним видно - он сдерживается, он оттягивает момент, чтобы ощутить его полнее. Все тот же внутренний жар, что и раньше, все то же напряжение - но в этот раз в сотню раз сильнее.       Ему тоже было тяжело. Он тоже нервничал. Он умудрился скрывать свои чувства лучше.       - Я проиграл, - выдыхает Бальзак. Вернее, лишь желает выдохнуть - едва он приоткрывает рот, как его тут же утягивают в долгий, тянущийся поцелуй, постепенно переходящий из неловкого, только-только пробующего в по-настоящему собственнический и жаркий.       И Бальзак отвечает. Неловко, неумело и робко - но уже это вызывает в Наполеоне торжество, а холодные руки, обвивающие его за шею, и вовсе поднимают в теле волну жара.       Он отстраняется на несколько секунд, улыбаясь так, как улыбаются воины, только-только ступившие в свои новые завоеванные владения. И которые собираются изучить их получше.       Баль читает это в горящих глазах - и не чувствует желания сопротивляться. Сопротивляться по-настоящему.       - Я не говорил, что люб… - но слова Наполеону не важны.       - А вот и врешь, - смех, крепкие объятия и новый поцелуй, который точно не закончится так быстро, как первый.       Есенин, сидящий в гостиной и прислушивающийся, крайне довольно улыбнулся и поднялся со своего места. Он, в принципе, ожидал дня, когда Нап пронесется мимо него, даже не заметив, но не думал, что это будет так скоро. И сейчас мешать он никому не собирался.       "Два сапога пара", - со смешком подумал он, качая головой и выходя из дома. Кажется, прогулка ему предстояла долгая.       И это было великолепно.