Останься

Sometimes I Need to remember just to breathe Sometimes I Need you to stay away from me Sometimes I’m In disbelief I didn’t know Somehow I Need you to go Это больно. Так больно – видеть ее каждый день. Какое у нее лицо, когда улыбается, и какое – когда краснеет; какое выражение глаз, когда что-то твердо решает. Как она движется, когда атакует – боевой танец, руки, будто крылья. Это больно – вспоминать каждый жест, каждый взгляд, каждую полуулыбку. Наваждение, наваждение; уйти, не видеть, забыть. Но это – навсегда. Не вырваться. Не уйти от нее – никогда. Разорвать связь с кланом? Легко. Разорвать эту связь – невозможно. Разве что она уйдет первой. Don’t stay Forget our memories Forget our possibilities What you were changing me into (Just give me myself back and) Don’t stay Forget our memories Forget our possibilities Take all your faithlessness with you (Just give me myself back and) Don’t stay А она все не уходит и не уходит. Поднос в тонких белых пальцах; они сильные, эти пальцы, гораздо сильнее, чем можно предположить, и сама она сильная – единственная, кого не победить. Никогда. До боли, до крика, до крови из уголков почти детских губ; темные капли падают на белые обмотки, и жгут будто огнем – даже сквозь плотную ткань. Ударить. Сильнее. Пусть сердце, в котором нет места для воспоминаний, остановится навсегда. Это правда – она не помнит. Ни хорошего, ни плохого. В ее сердце – другой образ, затмивший неясные тени далекого прошлого. Поэтому – не победить. Не ее. Будет подниматься, даже оказавшись на грани смерти, и бросать в лицо ненужные слова сочувствия. Так только больнее. Знать, почему она стоит до последнего… благодаря кому. А теперь – поднос, и этот чай; зачем? Снова – сочувствие? Жалкая попытка примирения; примириться с потерей себя невозможно. Нет нужды в подачках. Не веришь в забытое прошлое – забывай и настоящее, рви все связи, режь по живому; уходи. Иначе будет поздно. Sometimes I Feel like I trusted you too well Sometimes I Just feel like screaming at myself Sometimes I’m In disbelief I didn’t know Somehow I Need to be alone Вопреки всему, она остается. Доверяет. Молчаливо просит об ответном доверии; смущается, краснеет, отворачивается. Хочет слишком многого. Доверять ей? Как можно доверять тому, кто причиняет боль, раз за разом, до скрипа зубов, так, что больше нет сил терпеть? Раны. Вскрытые вены, разрезанное мясо, перерубленные сухожилия, разорванные артерии. Кровь. Обломки костей – из влажного, алого, отвратительно живого. Все – ничто. Она. Рядом. Как часть себя, которая не может не болеть. Содранное колено, синяк на скуле, алые точки на руке – перебитые тенкецу. Боль. Одна, сплошная. Можно задохнуться. Или – умереть от болевого шока. Неслышный крик раздирает изнутри; так расплачиваются за краткие мгновения упоительно-правильной жестокости. Этого не объяснить. Не понять. Можно только чувствовать – и мечтать о том, чтобы боль прекратилась. Ушла. Don’t stay Forget our memories Forget our possibilities What you were changing me into (Just give me myself back and) Don’t stay Forget our memories Forget our possibilities Take all your faithlessness with you (Just give me myself back and) Don’t stay С самого начала – видеть только ее. Воспринимать только ее. Чувствовать ее как себя; не понимать, кто сейчас плачет в углу и почему – из-за смерти отца? Из-за того, что признали слабой и недостойной? Подойти бы к ней. Утешить. Только нет смелости показать собственные слезы. Она тренируется. Стать-сильнее-посредственность-может-сравниться-с-гением… Кто здесь гений, а кто посредственность? Что за сила – в ее нежности? Что за слабость – в собственной ожесточенной обреченности? Каждый сам создает свою клетку. Или – разрушает. Если есть решимость измениться и человек, который стал бы путеводным светочем… Да только не каждый смирится с тем, что его светоч горит для кого-то другого. Старая истина: любишь – отпусти. Если вернется… А если нет? I don’t need you anymore I don’t want to be ignored I don’t need one more day Of you wasting me away With no apologies Над ее верхней губой проступают капельки пота. Протянуть ей полотенце – не глядя. Отойти в сторону, мучаясь единственным вопросом – почему она все еще здесь? Почему она так ненастойчива? Почему обожает издали? Как ей удается так хорошо контролировать собственные желания? Когда-нибудь все это закончится. Либо она окончательно решится и пойдет на крайний шаг для того, кого любит, пожертвует всем; либо… Она уйдет. И забудет – опять. Все. Тренировки, чай, полотенце. Примирение, доверие, улыбки. Скорее бы. Так дальше невозможно. — Хината-сама. Растерянный, встревоженный взгляд; она только что была далеко. В мире, где нет места тому, кто рядом. — Да?.. – она нервничает. Краснеет. Руки, сжимающие полотенце, чуть дрожат; она устала. Каждую косточку в ее теле ломит; это чувствуется слишком остро. «Уходи. Я больше в тебе не нуждаюсь». Обнять ее. Пусть потом будет еще больнее, еще мучительнее; только сейчас – стать ближе. — Нии-сан?.. – она застывает. Растрепанная, застигнутая врасплох, не понимающая. – Что… От нее пахнет задумчивым шелестом ветра в кронах лесных деревьев, и солнечной радостью полевых цветов, и тихой песней ручья, несущего свои воды вперед, к свету. Жизнью. Она и есть – жизнь. — Хината. «Останься. Ты мне так нужна...»