Ярче солнца.

Снова появилась эта странная потребность писать письма. Сесть в укутанный туманом парк, достать потрепанный блокнот и карандаш, легко стираемый ластиком. Это уже на случай, если мысли пойдут в другом ключе. Почему письма, а не e-mail? Сам не знаю. Просто, мне казалось, что письма несут в себе частичку человека. Его заботы, любви и понимания. Звучит, как бред, но что поделаешь? Я всегда держался этого мнения. Поклонники так привыкли видеть меня в рубашках и неизменном красном галстуке. Однако это было во времена выступлений, которые уже давно не проводятся. Сейчас я подхватываю с пола серый свитер и одеваю его, на пару секунд застревая головой в узком вырезе. Тороплюсь, боясь потерять мысль и вдохновение. И вот я в этом самом парке. Рядом со мной разлилась средних размеров лужа, в тайне возомнившая себя озером. Вода в ней уже подмерзла. Теперь, когда по этой тонкой кромке льда кто-то проходил, она издавала едва слышный для остальных звук. Но не для меня. Я слышу его очень громко. Кажется, что я сейчас попросту потеряю слух, но этого не происходило. Человек пересекал лужу и уходил по своим делам. Поднимаю голову к небу, такому серому и по-своему одинокому. А оно все ниже и ниже опускается. Все больше давя на меня своей безумной энергией и бесконечностью. Меня пробирает от холода. Кутаюсь в шарф, с каждой минутой все сильнее жалея о забытых перчатках. Идеальное время. Годится для размышлений, для взвешивания всех за и против. Наконец-то я смогу разобраться в себе. О, как я мог забыть? Письмо! Вмиг потеплевшими пальцами я ныряю в карман и извлекаю тот самый блокнот. Грифель карандаша касается бумаги, немного неуверенно скрипит на месте и начинает движения. -Фрэнки, прости, что так долго не писал тебе. Не было возможности. Но столько всего накопилось… С каждой буквой, словом, строчкой рождается послание для самого дорогого человека. К горлу подкатывает ком, я вынужден остановиться и прикрыть глаза. В носу предательски защипало. -Мне плохо. Срываюсь и уже просто всхлипываю, прикрывая лицо рукавом. Мне очень хочется его увидеть. Но я не могу ничего сделать для этого. Боюсь расстояний. Ищу отговорки. Больше не в силах писать письмо, откладываю блокнот в сторону. Перед глазами все плывет из-за слез. Green Day больше нет. -Мы постарели, - сипло выдыхаю в сомкнутые ладони и открываю глаза, чувствуя, как горячие слезы прокладывают мокрые дорожки на щеках. Передо мной, гонимый ветром, летит глянцевый журнал. На его обложке красуется мое лицо. Наши лица. На фото мы все улыбались, не обращая внимания на то, что в данный момент нас скребет лицом об асфальт. Знаменитая панк-рок группа Green Day заявила о прекращении музыкальной деятельности - гласит столбец на первой странице. Чувствую, как кровь ударяет в виски. Хватаюсь руками за голову, словно надеясь ладонями ухватить ужасные мысли и растереть их в пыль, чтобы больше они не делали мне больно. Нам больно. Нам. Майк сейчас в Ливерпуле. Вряд ли приедет, даже не пишет и не звонит. Устроил семейный бизнес. Фрэнк отправился путешествовать, чтобы заглушить пустоту в груди новыми впечатлениями. Восторженно делится в социальных сетях всем, что случилось за день. Иногда, совсем редко присылает сообщения. Из-за разницы в часовых поясах подрываюсь ночью ради смс а-ля «Я рыбу поймал, представь себе, о, Боги!», но радость того, что он помнит меня, сильнее желания спать. И лишь я, как последний осел, каждый раз напиваюсь в хлам, наивно полагая, что это вытащит меня. А на деле лишь тянет на дно, отдаляя меня все дальше от родных и близких мне людей. Всхлипываю, чувствуя, как тяжелеет голова. Бешеный поток не менее бешеных мыслей не дает мне закончить письмо. Хруст дерева разрывает звенящую тишину. Кажется, я сломал карандаш. Разжимаю побелевшие от напряжения пальцы. Да, мне больше нечем писать. Оставшийся ничтожный огрызок, который и карандашом назвать тяжело, мне не поможет. Один кусок дерева досадно впился в подушечку, заставляя кровь выступить на возвращающей свой цвет коже. Беру в руки блокнот с несколькими, почти не несущими смысла строками, и провожу по нему внешней стороной ладони, чтобы случайно не запачкать бумагу кровью. Сзади что-то хрустнуло. Наверняка очередная лужа с тонкой кромкой льда и прохожий, наступивший на нее. Не обращаю внимания. Но хруст не утихает, как если бы человек переминался с ноги на ногу или, волнуясь, нарезал круги за моей спиной. Туча, до этого времени прикрывавшая стесняющееся солнце, поплыла в сторону, гонимая ветром. Яркий, почти слепящий свет заставил предметы вокруг отбрасывать четкие тени. Вот моя тень: растрепанные, немного вьющиеся волосы, выжидающе поднятая рука с блокнотом. Тень тонких ножек скамьи и до боли знакомый силуэт сзади. Через кожаную куртку чувствую, как что-то осторожно касается моего плеча. Лед хрустнул. Не веря самому себе, разворачиваюсь, и солнце делает попытку ослепить меня. Но ты ярче и теплее всякого солнечного света. Пытаюсь что-то сказать, но в горле пересыхает, и твое имя с моих губ слетает больным хрипом. Солнечный свет все еще пытается посоревноваться в яркости с тобой. Голубые глаза трепетно, немного с испугом смотрят на меня и на мои тщетные попытки вымолвить хоть что-нибудь. -Фрэнки… - перед глазами начинает плыть, становится очень светло и жарко. Сознание словно издевается надо мной, сужаясь до крошечных размеров и вмиг расширяясь до ужаса. Приближаешься и прижимаешь к себе, сильно, стараясь запомнить эту мимолетную близость. До белых костяшек закрепляю пальцы в замок за твоей спиной, глубоко вдыхая родной запах. Такой… близкий? Солнце. Я больше не отпущу тебя. Потому что это будет закатом.