В общем, в истории отношений каждой пары, влюбленной и не очень, в той, которая зародилась месяц назад, или даже в той, которая прошла испытания годами, бывает трещина.
Для Сынхёна жизнь ушла из-под ног уже близко месяца назад. Все случилось настолько неожиданно, что даже случайностью это трудно было назвать. Все как-то болезненно смешалось и даже память не разрешала вспоминать о той ночи. Закончились съемки фильма, Чхве обыденно устало снял одежду и хотел попрощаться со стаффом, как один звонок все перевернул. ДжиЁн, в общем, никогда не болел, он даже легкую простуду просто игнорировал, потому как время не стояло на месте, и слишком многое лежало на хрупких плечах Джи. Даже их с Сынхёном отношения. Квоновская вспыльчивая, порой даже истерическая натура всегда могла, как успокоить, так и еще больше раздразнить атмосферу в их отношениях. Конечно, постоянные угрозы, ссоры и скандалы тяжело было назвать тем искренним и волнующим словом «отношения». Да только, как всегда, осознание любви приходило после того, как оказалось, что она вообще-то может в любой момент упорхнуть. За год с лишним отношений они оба научились многому. Срываясь на Сынхёна, Квону было намного проще справляться с нагрузкой. Похуизм Чхве однако, порой не успокаивал, а еще больше убивал нервную систему Джи. Собственно, вот она и дала сбой. На хрупкие плечи в одно мгновение свалилось слишком много, и «похуизм» Сынхена не успел ему помочь. Звонок потряс жизнь Чхве через пару минут после того, как тот окончательно решил поставить на всем этом крест. Первым разбился экран дорогого телефона, который тот кинул на пол. Хотя, заявление было настолько ложным, что сам Сынхён бормотал себе под нос угрозы, которые приготовил для ДжиЁна, отметил про себя, как где-то первой разбилась его надежда. Надежда на то, что отношения, которые давали ему намного меньше, чем отбирали, наконец-то сойдут на нет. Запах лекарств, хлорки и крови, шум в ушах из-за количества пациентов и их родных наконец-то донес до Сынхёна важную информацию, которая прозвучала по телефоне 20 минут назад: «Состояние стабильно тяжелое». Зайти в палату требовало усилий, сесть возле кровати требовали воли, а просто поднять глаза оказалось сложно. Поерзав с десять минут на стуле, Чхве все же заставил себя взять руку ДжиЁна. Тогда, он впервые за месяц новой работы ДжиЁна, увидел, настолько тот исхудал. Кожа, кажется, просто светилась и была уже не просто бледной, а почти прозрачной. Впервые, Сынхён увидел мешки и большие фиолетовые круги под глазами парня. Да и в общем, все так же впервые, стало как-то нехорошо, внутри все сжалось, и Чхве прошептал в пустоту «мой». Дни пробегали мимо парня, но врачи не говорили ничего нового. Надо было, чтобы спала опухоль, которую вызвало кровоизлияние в мозг. Но пока ничего не менялось, и ДжиЁн все так же не приходил в себя. Оказалось, Сынхён не только ненавидел Джи за их отношения. Оказалось, проводить целые дни возле кровати, сжимать руку и просить чтобы тебя услышали и открыли глаза – мучительно больно. Оказалось, без ДжиЁна даже кофе по утрам не вкусное, в постели холодно, хоть они уже давно не спали вместе, а роскошная квартира слишком роскошная для того, чтобы там жил только один человек. Дома доставали повседневные звонки от друзей Квона. В последние дни это настолько раздражало, что телефон улетел через окно квартиры прямо на проезжую часть. Работа, которую так любил Сынхён, как-то сразу перестала приносить удовольствие. Как только съемки заканчивались, он слишком быстро прощался и покидал павильон. В общем, жизнь Чхве текла по течению, никто особенно не интересовался, почему парень мрачнеет, и ближе к окончанию рабочего дня бежит, даже забывая попрощаться. О состоянии Сынхёна и его боли – ДжиЁна, знал один лишь Дэсон, парень со стаффа, с которым Чхве познакомился в самый первый день съемок. - Состо…, - договорить парень не успевает. - Все так же критическое. Никаких изменений, - Сынхён несколько секунд смотрит сквозь парня и потирает виски. - Он сильный - справится, - только и успевает крикнуть грустный парень вслед захлопнутой двери. Сынхён про себя бормочет «надеюсь» и спешит поехать в больницу. Тяжело было себе даже представить, что сидя и сжимая руку ДжиЁна, он осознает, насколько ему не хватает Квона. Насколько тот был для него родным. Как тяжело будет осознавать, что именно он послужил тому, что теперь все так повернулось. ДжиЁн уже давно не бросался ему в объятия с порога, давно не звонил и радостно не рассказывал, что на работе новый интересный заказ, давно не готовил утреннее кофе и не целовал невесомо спящего Сынхёна, уходя на роботу. Врачи говорили, что нужно общение, нужна любовь, и Чхве давал. Он рассказывал о том, что ему страшно одному в пустой квартире и просил очнуться, говорил, что в тот вечер хотел бросить, поставить точку в этих отношениях, а теперь все повернуло вот так. Он невесомо целовал прикрытые веки, костяшки руки и уголки губ, в душе жалея, что за время, которое Джи без сознания, он подарил ему больше себя, чем за год отношений. Когда в один такой же вечер, когда Сынхён уже даже не помнил, сколько дней вот так прошло, в палату ворвались врачи, и осознание того, что его руку слабо, еле-еле сжимают в ответ пришло слишком поздно. В коридоре, куда Чхве практически насильно вытолкали, ему объяснили, что нельзя ждать ни минуты, а раз ДжиЁн уже проснулся, то надо срочно делать операцию. Именно тогда, когда такого бледного Квона провезли мимо него, и все, на что был способный Чхве, так это потянуться в воздухе за ним, он увидел слабую, болезненную улыбку ДжиЁна. В последний раз...-----
Научится жить заново - тяжело. Научится просыпаться без мысли о здоровье Джи и надежде на улучшение – невыносимо. Жить без ДжиЁна вообще оказалось дерьмово.
Чхве Сынхён и вправду не понимал, почему все случилось именно так, почему эта история не могла даже иметь мелкую надежду на хороший конец, но он четко понимал, в этом виновен он. Он даже не сразу понял, почему врачи запретили ему входить даже после тех долгих часов, когда Джи отходил после операции, он и вправду не понимал, почему дверь оставалась закрытой и тогда, когда ДжиЁн открыл глаза и увидел его за стеклом. Но осознание того, что во взгляде родного человека читалась боль, было хорошо понятно. Наверное, мысль о том, что на самом деле Джи не знал, что стал ему родным, и у него в памяти остались только ссоры и упреки, пришла в голову тогда, когда Чхве в очередное утро пришел в больницу, а Квона уже пару часов как выписали. Стойкий запах кофе в квартире, сообщил Сынхёну о том, что ДжиЁн дома. На тех полминуты, пока он стоял в коридоре, сердце бешено забилось и некая надежда и в голове, и в душе Чхве зародилась. Но она умерла, так и не успев родится. Джи выглядел все так же плохо, устало и болезненно. Хотя это и не странно после всего, что он пережил. Почти месяц без сознания, тяжелая операция, и еще две недели восстановления. Сейчас этот хрупкий, бледный парень учился всему заново. Учился заново ходить по улице, нормально кушать и, главное, спать. Он был сейчас настолько слабым, что даже не смог убрать руки Сынхёна со своей талии. Он не смог увернутся от радостных объятий и поцелуев, которыми Чхве покрывал все его лицо. ДжиЁн смог лишь выдохнуть «отпусти», собрать кое-как свои вещи и на прощание, с горечью в голосе, сказать, что в сложившейся ситуации виновен только Сынхён, его фирменный похуизм довел их до больницы, да и вообще, он все слышал. Осознание того, что ДжиЁн слышал все его разговоры, больно ударило по сознанию, ведь получается, он же знал, что тот хотел его бросить в тот вечер. Хотелось бежать, схватить этого хрупкого парня в свои объятия, шептать о том, что был неправ, что он для него самый родной человек, но это так и осталось желанием. Желание опять причинить боль дорогому человеку навсегда захлопнуло дверь. Алкоголь и никотин неплохо прогоняют тоску. Секс со всеми подряд в клубе - неплохо, но вот после двух недель вообще не помогало. Сынхён прекрасно знал, что в его поведении никто ничего странного не заметил и не заметит никогда, он же актер, это нормально. Таким он был до того, как встретил ДжиЁна, тогда еще более хрупкого, более худого мальчика, который оказался вполне известным архитектором. Квон в отличие от самого Сынхёна не употреблял и вполне быстро смог объяснить, что можно получать удовольствие не только от алкоголя. Да и, в общем, у него это получилось. Еще ни кем Сынхёна так не будоражило, не стыла кровь только от одного взгляда из полуприкрытых ресниц, от коварных карих глаз, от пухлых губ, от красивого худого тела. Перевоспитать самого Чхве оказалось очень тяжелой задачей, но чем сложнее было, тем больше загорался ДжиЁн. Ему нравилось заставлять привыкать к себе. Ему нравилось приучать Сынхёна к поцелуям, а не сразу к сексу. Это было почти сладко, от того, как он сначала лениво и неохотно, а потом уже с напором не мог отпустить самого Джи. Квону нравилось готовить утром, он приучал своего парня к тому, что завтракать надо вкусно и сытно, а то будут проблемы. Сначала ехидная ухмылка, а со временем и вполне теплая улыбка давала парню подсказки, что он все делает правильно. Квон ДжиЁну не было равных в науке, как приручить человека. Он знал, что поцелуи с ним томят, что его забота на самом деле топит лед в сердце, а от секса с ним у Сынхёна и вообще напрочь сносит крышу. Это знал и сам Чхве. И чувство привязанности, а может даже страх от того, что он влюбляется в этого темноволосого паренька, сделали все за себя. Сначала просто упреки, потом ревность, а конечном результате - вечер, когда Сынхён впервые напился и побил ДжиЁна. Тогда тот просто терпел все удары, содрогался, но молчал. Сейчас в полупустом баре, в компании нескончаемого количества пустых стопок, Чхве явно вспомнил, что тогда у Джи текли слезы. Даже утром, когда он проснулся раньше времени и увидел, как тот обрабатывал места удара, как жмурился от боли, и старался не смотреть в сторону кровати. Тогда Квон впервые не поцеловав его на прощание и не сделал кофе. С того момента он стал каким-то спокойным, грустным и вовсе не ДжиЁном. Он молча поднимался с постели, молча завтракал, да и вообще тихо уходил с легким вздохом. Когда Джи перебрался на диван в гостиную, мотивируя тем, что у него важный проект, и он будет работать по ночам, Сынхён все еще считал, что так будет правильно. Что этот игнор проблемы не даст возможности никому из них влюбится, да и вообще с чего бы вдруг привязываться. Легким движением руки Чхве скинул на пол целую бутылку дорогого шотландского виски, но это не помогло. Мысли о том, что он видел, как мрачнел ДжиЁн, как больше не смотрел на него тем особенным взглядом, теперь не давали Чхве покоя. Легко покачиваясь, он начал набирать номер Дэсона, так как добраться домой самостоятельно он уже точно не сможет. Но после трех попыток набрать номер, следом отправилась еще одна стопка, легкое чертыханье, что сам же скотина тогда заигрался, Сынхён решил просто поехать домой. Алкоголь уже давно смешался, даже идти парню было тяжело, но он решил сесть за руль своего дорогого автомобиля. В последний раз...-----
Самым правильным способом смыть свои грехи являются слезы. У каждого в жизни есть ваза, наполнив которую, мы сможем отпустить свои плохие поступки.Ведь только искренние слезы смогут очистить и изменить.
Сынхёну даже не было больно. Все произошло настолько быстро, что можно даже назвать это случайностью. Случайно ошибся, случайно сделал больно дорогому человеку, случайно напился и сел за руль. Прошло даже меньше пару минут прежде, чем машина слетела в кювет, после того, как ее протаранил грузовик по встречке. Так и не было признано вину водителя в этом, так и не было найдено в крови Сынхёна алкоголь. На месте нашли только личные вещи, тело самого же почти сгорело, и в нем тяжело было узнать Чхве Сынхёна. Удар был настолько сильным, что машина мгновенно загорелась. На месте происшествия нашли телефон, на котором он так и не успел осуществить последний вызов. Возможно, это было бы к лучшему, если бы ДжиЁн узнал, возможно, в этом случае так было даже лучше. В любом случае все случилось так, как того хотел сам Сынхён. Он сам поставил точку в этих отношениях.