Рассказ юной Амазонки

Тот день мне запомнился на всю жизнь. Тогда, как казалось, ничего особенного не происходило: я была обыкновенной девочкой, дочерью самой необыкновенной и прекрасной женщины на свете, и заходила в самую обычную столовую гостиницы нашего знакомого мистера Бэрка, с которым мы повстречались случайно в Африке. За небольшим столиком, у распахнутого окна, сидели моя мама и незнакомый мне мужчина средних лет. Они, жестикулируя, что-то обсуждали, смеялись. Было очень интересно наблюдать за ними, ловить каждый их жест. Хотя это и произошло сравнительно давно, но почему-то всё хорошо запомнилось, и ничто не было утрачено в моей памяти. Помню, например, что к стулу мужчины была приставлена трость с черным набалдашником, что на его правом боку устроилась кобура с револьвером – неизменным спутником в дороге, что щеку, бронзовую от палящих лучей, разрезал старый шрам. «Значит, и он путешественник!» - радостно пронеслось в моей голове. Также четко помню маму. Она еще молодая, такая обаятельная и привлекательная! Помню, как американское солнце золотило её льняные волосы и как ветер ласково играл с её кудряшками. Помню, что, не изменяя привычке, она вышла на обед в чистом охотничьем костюме, в блестящих высоких сапогах, что рядом с ней, на столешнице, покоилась её шляпа с широкими полями. Я с интересом смотрела на них, когда меня заметила мама и, улыбнувшись, поманила к себе. - Джон, - сказала моя мама, - вот моя дочурка. Салли, - обратилась она ко мне и указала на мужчину, - познакомься, это Джон Кадиган, известный путешественник и мой друг. - Приятно познакомиться, - вежливо сказала я мистеру Кадигану и чуть склонила голову набок. Он с интересом меня разглядывал, как какой-нибудь экспонат в музее. Я почувствовала себя некомфортно и опустила глаза. На столе стояли две чашечки с горячим кофе и тарелочка с эклерами. Рука маминого знакомого лежала на тоненькой тетрадке, на обложке которой были выведены какие-то слова. Я попыталась рассмотреть, что же там написано. - Тебе интересно, маленькая Салли? – поинтересовался он, улыбаясь. – Здесь написано: «Почему жизнь сравнивают с путешествием?» - И почему же, сэр? Мистер Кадиган с удовольствием откинулся на спинку стула. Его карие глаза так и сверкали на фоне бронзовой кожи. Потом он вдруг подался вперед и таинственным шепотом ответил: - Я думаю, ты сама сможешь ответить на этот вопрос. Мама обворожительно улыбнулась и, чмокнув меня в щечку, отправила гулять по гостинице. У нас в запасе был целый день, чтобы передохнуть с дороги и пуститься снова в путь. Я неохотно выходила из столовой и у самых дверей снова посмотрела на путешественника. На его лице застыла торжествующая улыбка; он лукаво подмигнул мне и снова повернулся к маме. И почему этот путешественник решил, что я сама найду ответ на этот вопрос? Неужели потому, что я дочь путешественницы и состою в её команде? Я ходила, размышляя об этом, по своему номеру, который делила с мамой. За окном, со двора гостиницы, раздавались многочисленные голоса слуг, постояльцев и моих друзей, собиравших грузовичок к очередному броску через труднопроходимые леса Северной Америки. Честно говоря, это слегка мешало мне думать. К тому же кто-то из них что-то не поделил и затеял громкую ссору. Я сильно разозлилась и открыла окно, чтобы разузнать, в чем дело. Но в тот же момент застыла, до глубины души поразившись. Мистер Кадиган спрашивал, почему жизнь сравнивают с путешествием. Вот тут-то я начала кое-что понимать. Моя мама недаром выбрала именно этот городок: не потому что здесь работает наш знакомый, не потому что здесь находится отличная гостиница (таких было немало по всему пути). Просто этот провинциальный городок, расположенный на перекрестке четырех дорог и всегда служивший уютным пристанищем для уставших путешественников, находился неподалеку от одинокой горы. Воодушевленная, с замираньем сердца я выбралась из окна и перебралась на крышу. Отсюда открывался прекрасный вид. Вниз уходили домики, деревянные и кирпичные крыши которых блестели под солнцем. Дальше начинался темный смешанный лес, в центре которого возвышалась гора, высокая, с крутыми склонами. Её верхушка уходила высоко в небеса и терялась в густых облаках. Так вот почему сопоставляют жизнь и путешествие! Все из-за необыкновенной красоты, которая встречается нам на пути! Не знаю, как живут другие люди, но мама научила меня ценить окружающий мир и замечать каждую деталь. Я умею распознавать многие из видов животных и растений, которые не поддаются счету, всякий раз дивлюсь, запрокидывая голову и глядя в звездное небо. Всякий раз поездка для меня открывает, как прекрасен мир, в котором живу, а значит, как прекрасна и жизнь. Не так ли? Я съехала к краю крыши и взглянула на дворик гостиницы. Прямо подо мной стоял наш дорожный грузовичок, покрытый пылью, наполовину загруженный тяжелым оборудованием. Тут меня осенила вторая мысль: жизнь и путешествие имеют свое начало и конец. Люди рождаются младенцами, ничего не знающими об этом мире. Они появляются на свет, чтобы внести в жизнь что-то новое, оставить после себя хоть какой-нибудь след. Хотя… все по-разному её проживают и умирают своей уготованной Богом смертью. Я точно знаю: всё, что начинается, имеет неизбежный конец. И мое путешествие тоже когда-нибудь закончится… Подумав о смерти, я загрустила. Снова взобралась на самый верх крыши, уселась на горячую черепицу. Да, в путешествии, как и в жизни, встречаемся с очень красивыми и чудесными вещами, встречаем самых разных людей и порой находим в некоторых верных друзей. Но оно не бывает легким – всегда найдутся трудности и крутые повороты, которые никак не ждешь. Вот, наверное, еще одно доказательство схожести путешествия и жизни. Одним улыбается удача, а на меня чаще всего обращают внимание несчастья. Самым страшным из всех несчастий, какие со мной когда-либо происходили, была смерть моего папы. Это был жестокий удар прямо в сердце. И в этом целиком была виновата я. Только я! Если бы не мой вздорный нрав и непослушание, детское ребячество и несерьезный подход ко всему, что меня окружает, он был бы жив и делил все радости путешествия вместе со мной и мамой. Однако он, спасая свою нерадивую дочь, упал с обрыва, сломал позвоночник и умер… Я плакала весь день, всю ночь, уткнувшись в одеяло. А мама молчала. Её лицо посерело, глаза опухли, под ними образовались темные круги. Но она не плакала, она стойко выдержала это жестокое испытание. Так вот… жизнь бывает очень жестокой. Очень опасной. Но всё это не просто так – проходя через всю жестокость, все трудности и препятствия, мы учимся, закаляем свой характер. Моя мама стала очень сильной и стойкой, способной постоять и за себя и за меня. Хорошо помню день, когда на нас напала дикая кошка, а никого не было рядом, чтобы помочь. Была лишь мама, подхватившая вдруг лежавший на земле крепкий сук. Она сражалась с таким отчаянием… - Милая, что ты там делаешь? – вдруг раздался голос мамы, выведший меня из размышлений. Я открыла глаза, перешла на край крыши и удивленно взглянула вниз. Во дворе стояла моя мама, придерживая одной рукой шляпу, норовившую улететь вместе с ветерком, а другой прикрывая глаза от солнца. Она смотрела на меня и широко улыбалась. - Давай слезай, обезьянка моя! Я осмотрелась и, найдя водосточную трубу, скатилась по ней. Отряхнув штаны, подошла к маме. Мистера Кадигана нигде не было видно; ворота гостиницы были открыты, и со двора выехала чья-то машина, взвизгнув шинами. Мама присела передо мной на корточки и дотронулась до лица. - Ты плакала?! – она ласково вытерла ладонью слезные дорожки. Я смутилась: почему-то не помнила, когда и зачем начала плакать. Может быть, тогда, когда вспомнила папу? Я опустила глаза и спросила: - Мам, а где мистер Кадиган? - Он уехал, милая. Передавал тебе привет… А что случилось? Всё в порядке, Салли? По её лицу пробежала легкая тень. Наверное, мои слезы, моя грусть – это единственное на свете, что могло вселить в такую храбрую женщину страх. Недавно я взяла с себя слово, что постараюсь не тревожить её ни в коем случае (и так маме хватает забот), поэтому поспешно улыбнулась и заверила: - Нет, ничего, мам, не случилось. В голове пронеслось: «Я просто нашла свой ответ на его вопрос». Я ответила на него, а теперь ваш черед.