★★★
Щелкает замок. Время — три часа ночи. Входная дверь открывается, и кто-то быстро скидывает ботинки и бесшумно идет в сторону спальни. Блейн. Андерсон замечает приглушенный свет догорающих свечей, исходящий с кухни, где за идеально сервированным столом сидит Курт. Его лицо застыло, словно маска. Бесстрастное, холодное, будто Курт неживой. Его глаза не двигаются, стеклянно-холодные, два голубых кристалла прожигают дыру в Андерсоне. И он неловко улыбается и идет к столу, почесывая затылок. — Прости, милый. Опять задержали на работе, — Блейн отодвигает стул и садится. И он замечает, что в квартире играет тихая музыка с альбома Курта, который он подобрал специально по случаю их свадьбы. — Как я люблю эту песню, — с удовольствием мурлычет Блейн. На столе любимые тарелки Курта, сервированные журавлями-салфетками, Андерсон улыбается, думая о том, как долго Курт старался ради него. Самое лучшее столовое серебро переливается светом свечей. Кажется, что в глазах Курта, в этой холодной синеве плещутся огоньки пламени. — Вот это стол! — восклицает Блейн. И только Андерсон касается бокала, наполненного вином, как Курт встает. Он замахивается рукой и одним движением сметает любимую посуду на пол, о паркет ударяется чугунная сковородка, наполненная ароматным мясом, разливая красный соус, словно кровь, по щелям полового покрытия, образуя витиеватый узор. — Наелся? — спрашивает он ледяным тоном. — Я очень старался. — Курт, прости. Детка, успокойся, — кричит Блейн в надежде, что Курт прекратит это. — Я же говорил, что у меня в последнее время много работы. Блейн встает со стула и делает шаг к Курту, который вырывает из его рук бокал. Блейн пытается взять его за руку, чтобы остановить. Но... Бокал красного вина летит в сторону белоснежной стены с подборкой черно-белых фотографий Курта и Блейна, заливая их алой жидкостью. Курт хватает бутылку Шато Марго и швыряет ее в сторону огромного телевизора, пробивая экран. Горстка осколков темно-зеленого стекла осыпается на пол и ярко контрастирует с нежно-персиковым ковром. — Твое любимое вино, Блейн. Надеюсь, ты по достоинству оценил, — плюется Курт. — Детка, хочешь, я уйду? — кричит Блейн, не представляя, что делать с таким Куртом. — Только прошу тебя, остановись, милый. Хаммел проходит мимо него, наступая босой ногой на осколки фарфора. Он идет в сторону спальни, оставляя за собой стайку следов красных то ли от крови, то ли от вина. — Пойдем со мной, — говорит он, — у меня для тебя кое-что есть. Блейн бежит вслед за ним, цепляясь пальцами за косяки, чтобы успеть, чтобы Курт ничего не сделал с собой. — Сегодня я постелил египетский хлопок, который ты так любишь, — тихо говорит Курт, проходя рядом с двуспальной кроватью, проводя рукой по белоснежному постельному белью. Едва касаясь, кончиками пальцев. — Курт... — вырывается стоном у Блейна. Цепкие пальцы сжимают край простыни, и все белье летит на пол. Курт хватает подушку и кидает ее в Андерсона. — Я тебя ждал четыре часа, ты понимаешь? Четыре часа! — срывается он на крик, подлетая к шкафу. Одним резким движением он распахивает дверцы, что с глухим стуком бьются в петлях. — Мой мозг сейчас рвется от идей, чем ты так можешь быть занят на работе. И я тебе скажу, что там нет ни одной гребанной положительной мысли. Курт сгребает несколько вешалок с лучшими костюмами Блейна и идет к балкону. По дороге он сминает дорогую ткань в один плотный комок, его ноги оставляют цепочку кроваво-красных следов на белоснежном белье, что лежит на полу. Курт шагает на балкон и выбрасывает темный комок ткани за перила. — Курт, я действительно работал. Я тебя люблю, я тебя очень сильно люблю, детка. У меня даже в мыслях никогда не было тебе изменять. Курт усмехается от злости и проходит совсем близко с Блейном, что тот невольно отходит в сторону, пропуская его в коридор. — Никогда? Помнится ты отлично потрахался, пока я корячился, пытаясь влиться в коллектив Vogue. Еще и меня обвинил в этом. Может, я тебе опять недостаточно уделяю внимания? — выплевывает Курт в лицо Андерсону и идет дальше в направлении ванной. — Курт! Это было так давно! Я был совсем мальчиком, я запутался! — кричит Блейн, сглатывая подкатывающий комок. — Мне нужно столько работать, понимаешь? Курт! Андерсон слышит, как Курт выдвигает ящики в ванной, и спешит туда. — Или я тебя никогда не мог хорошо трахнуть, и ты нашел того, кто хорошо тебя вколачивает в грязный матрац какого-нибудь засранного мотеля, — рычит Курт, вырывая ящики. Он вытряхивает их содержимое на пол и швыряет в унитаз все то, что принадлежит Блейну. Бритва, зубная щетка, любимые носки. — Я устал от тебя. Блейн садится рядом и хватает Курта за руку, которая не успевает вырвать еще один ящик. — Пожалуйста, давай поговорим. Просто сядем и поговорим, — шепчет Андерсон, надеясь, что Курт послушает его. Но он лишь вырывает руку, больно стряхивая кисть Блейна, и вытягивает последний ящик, выкидывая две банки геля из запасов Андерсона. — Хочешь поговорить? — язвительно выдает Курт, неожиданно поднимая взгляд светло-голубых глаз на Блейна, и тот ежится. Он боится. — Пойдем. Я тебе расскажу, что я чувствую. Курт встает с пола и идет в гостиную. Там он садится на осколки из-под бутылки, что разбил о телевизор, и достает из шкафичка альбомы с их с Блейном совместными фотографиями. — Смотри, — говорит Курт. — Это я. Старшая школа, предвыпускной класс. Мои глаза полны юношеской наивности. Посмотри, просто искрятся детской невинностью. Как это нелепо, — горько ухмыляется он. Курт тычет пальцем в фотографию, где изображен он сам, еще в МакКинли, совершенно один. Наверняка, фото сделала Мерседес или кто-нибудь из его вечных подруг. — Видишь? Это моя беззаботная улыбка, милый, — едко говорит Курт и проводит пальцем по своим губам на фото. — Ты запомнил мое лицо? — Курт смотрит на Блейна, совершенно серьезно ожидая ответа. — Кивни, если запомнил! — Д-да, запомнил. Курт одобрительно кивает и берет следующую фотографию. — Смотри. Это я в Далтоне, я улыбаюсь, потому что влюбился в тебя. Видишь? Я не могу оторвать от тебя взгляд, а ты... Ты витаешь в облаках, как и всегда, — говорит Курт, тыча в Блейна, что стоит в окружении Соловьев на Отборочных. — Ты всячески флиртовал со мной, вертел, как мог. Ты такой идеальный, красивый, талантливый, умный, я просто с ума сходил от тебя. — А теперь смотри, это мы на День Святого Валентина, видишь? Они стоят вдвоем на фото. Блейн приобнимает Курта за талию и смотрит в объектив радостно, улыбаясь. Курт же неловко от такой близости держит его за плечо и улыбается, глядя на Андерсона. — Ты улыбаешься, — говорит он. — Да, правильно. А ты знаешь, что у меня уже несколько дней вместо сердца огромная кровоточащая дыра? Блейн чувствует, как руки начинают дрожать. Он не может спросить почему, он боится. Но Курт отвечает, будто читая его мысли. — Потому что ты вбил себе в голову, что влюблен в того придурка из GAP, с шикарной блондинистой шевелюрой, помнишь? — Курт улыбается, и от этого по телу Блейна бегут мурашки. — Ну, конечно, ты помнишь свой фатальный позор! Курт берет следующие фото. — Знаешь, я всегда тебя жалел. Всегда искал тебе оправдания. Иногда совершенно нелепые, но я заставлял себя в них верить, потому что безумно любил тебя. От прошедшего времени в столь важном глаголе Блейна бросает в пот, он не знает, что ему делать. — Смотри, какие мы милые. Я и ты, вечеринка у Рейчел. Помнишь? Блейн лишь молча кивает. — Ты тогда целовался с ней весь вечер, пока я не увел тебя к себе домой, пьяного в дерьмо. Я лег с тобой спать в одну кровать, хотя весь вечер кусал локти от ревности, я сходил с ума от зависти. Но я любил тебя, я беспокоился за тебя. Я бы никогда не смог тебя бросить. — А потом я в тебя влюбился, — говорит Блейн. — Да, влюбился. Я никогда не был так счастлив в своей жизни, как когда ты меня поцеловал. Ты помнишь, как долго мы целовались в той аудитории? Я думал, что мое сердце не выдержит такого наплыва радости, учитывая, что у меня все всегда было плохо. Но вот он ты. Мой рыцарь. Моя любовь. Это было великолепно, — голос Курта звучит удивительно мягко, будто Блейн веками не слышал его мечтательным. Когда он в последний раз вообще разговаривал с Куртом? — И все было хорошо. Видишь? Фотографии, когда ты только перевелся в МакКинли, ради меня. Помнишь, как я плакал? Я был так рад, что не мог успокоиться целый час. Потому что никто из окружающих, не считая родителей, никогда не делал чего-то ради меня. Помнишь, как ты утешал меня, когда я проиграл выборы? Как ты крепко обнимал меня и моего отца, когда мы узнали, что я прошел отборочный тур в НЙАДИ? Курт выпускает по фотографии на пол. Они медленно падают, раскачиваясь из стороны в сторону, будто пожелтевшие листья с осеннего дерева, и цепляются за ворсинки ковра, пропитываются красным вином, словно разбитые мечты в своих темно-зеленых осколках. Курт берет следующую фотографию, и Блейн не успевает заметить, что там изображено, потому что Курт тут же переворачивает ее другой стороной. — Знаешь, я построил всю нашу жизнь в своей голове, когда впервые увидел тебя. Несмотря на взлеты и падения наших отношений, я всегда цеплялся за то будущее, что придумал в своей голове, где все было идеально, — Курт прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Его ладони переворачивают фотографию, где Блейн видит самого себя, играющего на рояле, с глазами полных слез. Тот самый день. — Но ты все разрушил. В моей голове ты разрушил каждое развитие событий. Ты меня предал. И в одночасье мой мир рухнул. Курт тянется к опавшим фотографиям и сгребает их руками, вместе с осколками. Он сжимает пропитанные вином бумажки и открывает глаза. Блейн видит, что из глаз Курта текут слезы, градом, а Хаммел все сжимает фотографии и начинает их рвать. — Вот, что ты сделал со мной и моей жизнью, Блейн. С моими мечтами, с моим сердцем. Ты уничтожил все, — с бледных ладоней Курта текут ровные струйки крови, а осколки из-под бутылки отвратительно скрипят друг о друга. — Ты выжег меня изнутри! — Курт срывается на крик и громко всхлипывает. — Ты все испортил! Ты! Ты! Ты! Курт кричит и швыряет альбомы, что лежали ровными стопочками. Он проводит ладонью по щеке, стирая дорожку слез и оставляя кровавый след. — Ты никогда не любил меня! Слова Курта бьют Блейна по щекам, колят прямо в сердце, режут по горлу, и он хватает Курта за плечи и прижимает к себе. — Я ненавижу тебя! — рычит Курт ему в грудь, он колотит его по спине кулаками и пытается отпихнуться от его объятий. А Блейн крепко держит его, бесконечно повторяя шепотом: — Я люблю тебя, я всегда любил тебя. Но Курт так громко кричит, что кажется, что он не слышит, что говорит ему Блейн. Он громко воет и сдается, его руки больно саднят от порезов, и Курт бессильно опускает их. Он уже тише всхлипывает, и Блейн замолкает. — Знаешь, что самое ужасное? — говорит хриплым голосом Курт. — Я все еще люблю тебя. Это, видимо, мое проклятье. — Малыш, прости меня. Прости за все. Прости, что был так глуп раньше, что не мог разобраться в себе. Прости, что я так часто ошибался. Я знаю, что не заслуживаю тебя, но дороже тебя у меня никогда никого не было, — Блейн смотрит на Курта. Он вытирает ладонью его слезы с щек и поправляет челку, что упала на его лоб и глаза. — И я не знаю, где бы я сейчас оказался, если бы ты не давал мне столько шансов. Я тебя очень сильно люблю. И если ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни, то я уйду, ты только скажи, я не имею права причинять тебе столько боли. Курт снова всхлипывает и сжимает белую повседневную рубашку Блейна в своих пальцах, пока Андерсон целует его в макушку. — Никогда, слышишь? — шепчет Курт. — Никогда не оставляй меня.★★★
Блейн отшвыривает ногой все, что валяется на полу в ванной, и ведет Курта в душевую кабинку. Он вытащил все стекла из ладоней, воспользовавшись пинцетом. Теперь надо промыть раны. Блейн сухо целует Курта в губы и осторожно его раздевает, чтобы не причинить новой боли. Когда с торса Курта падает рубашка, Блейн понимает, как сильно соскучился по любимому. И он сжимает его в объятии, не переставая шептать "прости меня". Курт целует его в шею, неловко обнимая в ответ. Его ладони ужасно саднят. — Ничего, милый, — отвечает он. И Блейн плачет. "Какое нахрен «ничего»", — хочет взорваться он, но Курт только успокоился, и Блейн просто вытирает слезы одной рукой, а потом продолжает раздевать его. Когда Курт шагает под теплую воду, Блейн шагает вслед за ним. Он помогает ему намочить голову и берет шампунь Курта. Сильные пальцы вспенивают шампунь в волосах, и Курт прикрывает глаза от того, как ему хорошо. Блейн целует его в мокрое плечо, отчего Курт вздыхает и открывает глаза. Он смотрит вниз, на свои ладони, как струйки воды смывают кровь с его порезов. Блейн смывает шампунь с его головы и поворачивает Курта к себе лицом. — Я так люблю тебя, — шепчет он, его волосы влажные, кудрявые, и Курт просто наслаждается его красотой, его искрящимися янтарными глазами. Блейн берет его ладони и целует каждый порез, осторожно, чтобы не причинить новой боли. Он просто хочет излечить все раны Курта, душевные, физические — совершенно неважно. Он просто больше не хочет заставлять его страдать. — Я тебя тоже, милый, — тихо говорит Курт, что его едва слышно из-за журчащей воды, но Блейн слышит, и ему жутко больно от того, что Курт слишком сильный, слишком непотопляемый, что он готов до последнего любить его, а Блейн этого совершенно не заслуживает. Блейн вытирает волосы Курта и садится вместе с ним на кровать, которую перестелил, не забыв кинуть в ванную дорогие простыни. Блейн берет бинт и аккуратно заматывает его ладони, на тумбочке стоит горячая кружка ромашкового чая — Блейн знает, как успокоить Курта. Перебинтовав его раны, Блейн укладывает мужа в постель. Щеки Курта все еще красные от слез, а руки немного подрагивают, держа горячую чашку, и Блейн помогает ему пить, поддерживая донышко кружки. Он был так занят своей карьерой, что совершенно забыл, что Курт остался один. Когда чай заканчивается, Блейн уносит пустую кружку на кухню, а сам залезает под одеяло к мужу, оставляя свет настенных панелей. Он обнимает Курта со спины, когда тот удобно устраивается на боку, подсунув руку под голову. А завтра Блейн возьмет отгул на неделю, чтобы просто побыть с Куртом, и откажется от новой постановки, потому что ему плевать на карьеру, работу, себя самого, он больше не позволит себе так сломать Курта. — Мы любим друг друга одиннадцать лет, — тихо шепчет Хаммел, скользя бинтом по теплой руке Блейна, что расположилась на его талии. — И будем любить друг друга еще в пять раз дольше. Я тебе обещаю.