Вместе

Сегодня на удивление холодно. Зима только-только пришла к власти, а уже установила свою диктатуру – метель плотным маревом повисла в воздухе, сквозь частокол снежинок, в лихорадочном танце порхающих в воздухе, разглядеть ничего не получается. Дания сидел у окна, вглядываясь в метель, словно силясь там что-то разглядеть. За спиной раздались шаги: тихие, практически неслышные, так ступает лишь кошка на своих мягких лапках. Обернувшись, Дания увидел Норвегию. Уже не его Норвегию… Глаза норвежца тускло поблёскивали на лице. Если раньше они светились яркими огоньками, словно подпитываемые какой-то внутренней энергией, тем самым озаряя его лицо, то теперь они были тусклы, куда-то пропал весь тот огонь, вся та страсть, присущая его пылкому темпераменту. «Возможно, ты видишь его в последний раз» — как нельзя «вовремя» подсказал внутренний голос ехидным тоном, который всё больше напоминал датчанину привычный говорок ненавистного на данный момент шведа. «Ненавижу... Ненавижу тебя!» — всё пылает внутри просто адской ненавистью, не давая подступа иным чувствам. Лишь ненависть, да чувство безысходности. Сегодня Дания терял нечто важное. Главную частичку своей жизни и себя самого, ключевого человека в этом мире, любимого и единственного друга, счастье с кудрявыми золотистыми волосами. — Когда? — глаза невероятно жжёт, а сердце сжимается. Безумно хочется плакать, но слёз словно нет. Всё уходит в ядовитую горечь внутри, от которой, кажется, не избавиться никогда. Сердце в груди гулко отстукивает какой-то непонятный такт, разгоняя по артериям эту застоявшуюся боль, давая выстрадать каждый момент, каждое мгновение. Ответ предначертан свыше, Дания и сам прекрасно знает всё, но всё же ему хочется на миг представить, что всё обошлось, что Норвегия останется с ним... Вместе они сумеют всё преодолеть. Вместе… — Сейчас... Он уже здесь. Швеция здесь... — лазурные глаза смотрят с привычной нежностью, но в глубине этих любимых глаз видны старательно скрытые боль и отчаяние. Сегодня произойдёт самое страшное, то, чего Дания и Норвегия так боялись в самом начале Наполеоновских войн. Сегодня Норвегия уйдёт. Уйдёт на неопределённый срок к этому вероломному придурку, возомнившему себя чуть ли не королём всей Северной Европы. — Не отпущу! — кричит Дания, руки его крепко сжимают талию норвежца, не давая отстраниться, не давая никуда уйти, не давая исчезнуть, словно сон, — я буду бороться за тебя, Норвегия, я не дам ему забрать тебя! Не дам... — слёзы побежали по его щекам, но Дания уже ничуть не стыдился их. Гордо вскинув подбородок, он смотрел снизу вверх на Норвегию, своего Норвегию, заплаканными глазами. «Как же я без тебя?..» — Дания... — норвежец нежно приобнял датчанина, стирая солёные капли с его щёк, — не надо упираться. Я должен, ты это и сам знаешь. — Не отпущу! Я буду за тебя бороться... Буду.. Мне бы набраться сил.. — датчанин уткнулся лицом в крепкую грудь лучшего друга и расплакался ещё горше. Сил не хватало. Датская армия чахла со дня на день, поражение было просто неизбежно. — Дурак. Ты и без того весь в ранах… — норвежец осторожно провёл пальцем по свежему шраму на шее датчанина. — Норвегия... Норвегия, нет.. — норвежец почувствовал, как и по его щекам бегут слёзы. Ему не менее трудно давалось всё это, но юноша старался держать себя в руках. Из последних сил, сохраняя остатки хладнокровия... Он ещё крепче сжал датчанина в объятиях и, чувствуя, как внутри друга бьётся нервное сердце, прошептал: — Я же вернусь... — Когда? — глухо, с невероятной мукой в голосе. Ответить норвежцу просто не дали. Распахнулась дверь — и на пороге замаячил Швеция. — Какая трогательная сцена прощания, я сейчас тоже расплачусь! — губы его изогнулись в ухмылке. Норвегия почувствовал, насколько сильно датчанин напрягся в его руках. Ему безумно хотелось накостылять Швеции по самодовольной морде, так, чтобы плевался кровью и скалил свои белоснежные зубы. Но тепло объятий Норвегии действовало успокаивающе, не давая датчанину сорваться и совершить задуманное. — Я уже иду, — не выпуская Данию из объятий, Норвегия направился за шведом к выходу. Метель уже стихла, лишь редкие снежинки кружили в воздухе, заканчивая свою жизнь белым покрывалом на усталой земле, политой литрами крови тех, кто когда-то боролся за неё. Выйдя на порог дома, датчанин зажмурился — солнечный свет слепил привыкшие к тьме, да ещё и порядком зарёванные глаза, причиняя их владельцу боль. Хотя, разве сравнишь эту боль с той, что сейчас разливается в груди?.. — Мне пора идти, — остановившись на пороге, норвежец приблизил своё лицо так близко к датскому, что их длинные ресницы соприкасались друг с другом, — но потом мы обязательно будем вместе, Дания.. И его губы накрыли собой губы датчанина, даря тому нежный поцелуй. Мимолетное прикосновение губ к губам, слишком быстрое и какое-то рваное, но Дании и этого хватило, чтобы почувствовать себя на седьмом небе от счастья. — Прощание затянулось! — рыкнул швед и, силой оторвав Норвегию от Дании, потащил его за собой. Норвегия даже и не сопротивлялся, лишь смотрел на Данию, улыбаясь сквозь слёзы. — Я желаю тебе только счастья, Дания! Выживи без меня, назло им всем выживи! Мы будем вместе! Клянусь! — крик норвежца разнесся по долине, эхом отзываясь в самых отдалённых её уголках, а после и вовсе стих. Фигурки Швеции и Норвегии пропали из поля зрения, лишь следы остались на снегу, как бы напоминая всем своим видом, что всё произошедшее не сон, что всё это было на самом деле, что всё это правда... — Вместе... — прошептал Дания. Холодный и злой ветер, внезапно прилетевший откуда-то с Севера трепыхал его волосы и одежду, заставляя полы плаща развеваться. Было очень холодно, а ослабевшего Данию практически сдувало порывами ветра. Но он продолжал стоять на том же самом месте и, чувствуя тепло губ норвежца на своих замерзших губах, повторяя: — Вместе...