Излечи меня

Я устало села на кресло в детской и откинулась на спинку, запрокинув голову. Закрыть глаза я не смела, а потому медленно лениво моргала, прислушиваясь к звукам, исходящим от телевизора. Шёл какой-то мультик про разноцветных динозавров, которые прыгали из стороны в сторону и что-то говорили детскими добродушными голосами. Конечно же, на английском. Филипп, который внимательно смотрел на движущиеся картинки, естественно, ничего пока не понимал. Рано ему ещё. Алек говорил, что Филе будет просто выучить два языка с детства, хотя я и не настаивала на изучении русского. У меня пропала уже всякая надежда на то, что я когда-нибудь ещё ступлю на родную землю. Я так скучала по старому порядку, по своим вещам, по родным людям. Мама, папа, Кира. С последней я общалась в контакте, но это было не то… Филипп вообще навряд ли их увидит когда-нибудь. Он сидел на полу и жевал игрушку, как заворожённый глядя на экран телевизора. В такие минуты сложно привлечь его внимание, и потому я просто сидела рядом с ним. Я уже более-менее научилась ухаживать за ним, училась у няни, которая в первое время даже не уходила отсюда, а сейчас по моей просьбе приходит лишь после обеда. Или ужина… чёрт его знает, эти англичане путают весь режим питания. И мне приходится ему следовать, ведь каждое утро ровно в восемь утра мне приносят чашку чая, а потом уносят, и я умываюсь и одеваюсь. В девять – завтрак, полноценный плотный завтрак. Каша или яичница. И, надо сказать, пропустить приём пищи здесь практически преступление, особенно чаепитие в пять часов. После завтрака – второй завтрак, который называется «ленч», и по мне, так это долбанный обед! Но обед у них в ужин! То есть часов в семь вечера, а то, что называется тут ужином, у них обычно пропускается, либо, если вдруг захочется, тебе приготовят его в десять часов вечера. Надеюсь, когда-нибудь я к этому привыкну. Иначе все эти порядки сведут меня с ума. А ещё я за последние несколько дней нахлебалась столько чая, сколько не пила за всю свою жизнь. И пища здесь такая обильная, что я запросто набрала пару килограммов, которые отразились на моей талии, и Шантри сегодня устроила мне взбучку. Будто я виновата, что на меня так действует еда. Девушке было в удовольствие готовить свадьбу, да ещё в таком срочном порядке, но меня это замучило, ведь смысла в празднике я даже и не видела. Я жутко устала, хотя сейчас ещё только утро. Но я уже чувствую, что у меня нет сил. Благо, в основные мои обязанности входит сидеть с ребёнком, а это я, похоже, буду обожать всегда. Я оторваться от него не могу. Я чувствую некое единение с ним, могу утешить его, когда он плачет, могу успокоить. Я держу его на руках, когда он засыпает, смотрю в его глаза. Мои глаза. Он начинает медленно моргать и вскоре совсем смыкает веки, дыхание становится глубоким и неслышным, и Филипп непроизвольно прижимается ухом к моей груди. А я чувствую его тепло. Ох, этот маленький кусочек моей души. Невероятно, я дала жизнь этому замечательному малышу. Здоровый, крепкий, идеальный. Плоть от моей плоти. Я взглянула на Филиппа, а он на меня. Он задержал взгляд всего на мгновение, но я заметила, как он улыбнулся, а потом снова начал грызть свою игрушку, глядя в экран. — Кофе хочешь? — Я не заметила, как дверь открылась, и Алек вошёл в комнату. Я подняла глаза. Он неспешно приближался ко мне, неся в руках две чашечки с кофе. Я кивнула и протянула руки за одной из них. Алек сел на пуфик рядом со мной. Обычно, на этот пуфик я закидываю ноги, когда сынок засыпает, я расслабляюсь и борюсь с желанием заснуть самой. Как и сейчас. Алек, как всегда, был очень дружелюбен. Он говорил со мной легко и непринуждённо, будто ничего и не произошло. Старался быть на той же волне, что и я, всегда понимающе относился к моим словам. В общем, он был таким, как раньше, когда ещё я ничего о нём не знала, но безумно любила. Он и до сих пор любит меня и заботится, но я не чувствую к нему ничего. Лишь благодарность за то, что он помогает мне освоиться здесь, где всё меня больше раздражало, чем радовало. Консервативные порядки, взгляд отца Алека, Александра, пренебрежение. Даже слуги относились ко мне так, будто делают всё для меня просто потому, что им платят, не проявляя элементарного приличия. Раздражённые взгляды, смех в лицо, а я даже не понимала, о чём они говорят. Всё вокруг новое и пугающее, и я искренне боюсь, что не смогу привыкнуть. Так было со мной, когда в десятом классе всех объединили, а ещё прибавились новенькие. Все были мне малознакомы, и я чувствовала себя чужой, не особо умея вливаться в коллектив. После появления Киры всё, конечно, изменилось, но я никогда не забуду, с какой холодностью относилась к чужим. Вот только все чужие говорили по-русски. А эти… Я могла поговорить только с Надеждой, няней Филиппа, но она приходила только на ночь, да и говорить было не о чем, лишь о ребёнке. Язык Шантри стал лучше, но всё равно ломал мне уши. Я старалась привыкнуть, но девушка любила говорить быстро, и потому её речь становилась всё более запутанной. Ещё был Алек. Можно сказать, мой спаситель в этом плане. Он говорил со мной обо всём, как и раньше. Я могла слушать его, упиваясь его голосом, наслаждаясь родной речью так, как не наслаждалась ранее. Имея, не ценим. Даже если Алек вдруг мог ругнуться матом, я улыбалась, хотя мата не люблю. Даже обычное и почти безобидное в России «фак» здесь воспринималось, как самое грязное в мире ругательство. Вот только сидя и болтая с Алеком, я чувствовала отчуждение. Не ненависть, не неприязнь. Просто вдруг понимала, что любви нет. Я видела в нём всё того же восхитительно красивого парня, умного, заботливого, общительного, любящего меня. Но в сердце поселилось странное равнодушие, будто он мне чужой, малознакомый, с которым приятно потрещать вечерком. — Выглядишь усталой. Я сонно моргнула и посмотрела на парня. Оказывается, думая, я уставилась в пол и подносила к губам чашку с кофе просто отработанными движениями, а не потому, что хотела пить. Я даже вкуса не чувствовала, не чувствовала тепла напитка. — Шантри устроила последнюю примерку. Сразу после завтрака. И мне пришлось простоять в платье все два с половиной часа, пока оно подшивалось. — Я вздохнула и с трудом моргнула. Ноги гудели, и я со стоном вытянула их. — Я поправилась за эту неделю, и старые мерки стали непригодными. — Поправилась? — удивился Алек, подняв брови. — Да, — кивнула я. — Слишком много и плотно ем. Алек понимающе улыбнулся. Он отставил чашечку в сторону – на небольшой столик, где лежали обычно книжки, и посмотрел на мои ноги. На них были только тапочки, лодыжки покраснели, пальцы немного сводило. Парень быстро поднял мои ноги и положил себе на колени, повернувшись ко мне лицом. Я округлила глаза, а Алек, не замечая ничего, начал массировать мне пальцы. Как приятно… — Шантри сказала, что платье шикарное, — проговорил Алек тихо, чтобы не нарушать моё спокойствие. Я откинулась на спинку кресла и, шумно дыша от удовольствия, кивнула. — А ты его не видел? — поинтересовалась я. — Нет. Не было интереса. Я мог бы прочитать мысли сестры, но уверен, она смогла бы увернуться. Она за традиции, считает, что я не должен видеть платье до свадьбы. Оно тебе нравится? — Угу… — Я вытянулась, понимая, что моё тело расслабляется настолько, что я перестаю его чувствовать. Я старалась не выронить из ослабших пальцев чашку с кофе, но тело будто не слушалось меня. Голова безвольно упала на плечо, и Алек остановился. Распахнув глаза, я вздрогнула, вдруг осознав, что всё внутри протестует. — Да ты совсем измученная! — воскликнул парень. Ушам было неприятно слышать что-то настолько громкое. — Прости, я не высыпаюсь. — Пришлось высвободить ноги и сесть ровно, чтобы хоть как-то сохранить себя в сознании. — Ночью мучают кошмары, и я не могу спокойно спать, а утром, когда они исчезают, меня сразу будят. Медленно моргая, я старалась отогнать от себя пелену тёплого, уютного, желанного сна. — Кошмары? Я кивнула. — Уже несколько ночей. Уже несколько дней Алек жил в другой комнате. В день, когда было принято решение о свадьбе, он перенёс вещи в другую комнату, а в мою почти не заходил. Он был недалеко, в соседней спальне. Не знаю, связаны ли мои кошмары с тем, что Алека нет, но первый приснился именно тогда, когда он переехал. — Это связано с тем, что я сделал? — Снова на его лице выражение боли и отвращения к самому себе. — Нет, — быстро ответила я и помотала головой. — Нет, это… — Как это описать? — Там больше чувств, чем картинок. Я вижу лица родителей, Киру. Я ведь оставила их там, дома. — Я облизала губы, взглянув Алеку в глаза с надеждой, что он меня поймёт. — В понедельник звонила мама. Я не могла не ответить. Она спросила меня, хочу ли я поехать в приют, чтобы всё выяснить о том, кто забрал Филю. — Я взглянула на сына и обратно на Алека. Парень нахмурился. — Я сказала, что уехала с Кирой к её бабушке в соседнюю область и ничего не хочу. Лучшего я ничего не могла придумать. Иначе как оправдать снятие средств со счёта и мой короткий ответ? — Потом мне приснилась она и папа. И Кира. Я боялась чего-то, стыдилась. И никто не мог меня защитить. Алек погладил меня по ноге. Он задумался вдруг, а потом широко улыбнулся. А я, снова начиная отключаться, еле заметила это. — Если хочешь, можем навестить их после свадьбы? — спросил он воодушевлённо. — Правда? — Я оживилась. — Да! — Алек рассмеялся, подметив, как моё уставшее тело налилось вдруг энергией от радостной вести. Я посмотрела на парня глазами, полными обожания, и похоже, он заметил это. Но не обрадовался моей реакции, а погрустнел. Почему-то. — Может, через неделю, как раз перед Новым годом? — Идеально… — протянула я и, поборов слабость, приблизилась и поцеловала парня в щёку, но через секунду меня снова отбросило на кресло. У Алека глаза загорелись, но он опустил их и, скромно улыбнувшись, продолжил: — Попробую придумать какое-то объяснение всему, что произошло. Твои родители должны знать, что Филя нашёлся, и что ты со мной. Они должны принять это и быть спокойны. — И как же ты это устроишь? — Пока не знаю. — Ты-то что-нибудь придумаешь. А вот Кира уже всё знает. — Я замолкла, когда Алек нахмурился. — Кроме колдунов, конечно. Она знает, кто ты, и что у нас есть сын. Думаю, она сможет принять, что я осталась с тобой по доброй воле. Но нужно сказать ей это лично. Иначе она может запаниковать и подумать, что ты меня похитил. — Я усмехнулась, а парень глянул на меня испуганно. — Она видит всё именно так? — Скорее всего. Я ей не говорила, что нахожусь здесь и живу с тобой и твоей семьёй. Конечно же… нет! — Я опрокинула голову на спинку кресла. Перед глазами вдруг встал Андрей. Как же я забыла про него. Наверное, просто он не переживал так всё, не был со мной всё время, не знал, где я. Мы переписывались, но ему я открывать правду или хотя бы её часть не стану. — А Андрею я скажу, что выскочила за тебя замуж и забросила учёбу. Он не оценит, но поймёт. Я зевнула и закрыла глаза. — Поспать бы тебе, — шепнул Алек. Я нахмурилась, но глаз не открыла. — Я прослежу за Филей, да и дело есть одно. Не хочу, чтобы ты была сонная, когда мы уедем. — Куда? — спросила я шёпотом, а из-за слабости даже не смогла удивиться. — Узнаешь, — так же тихо ответил Алек, а в следующую секунду я подлетела, чувствуя лишь руки Алека у себя под шеей и под коленками. Странное, восхитительное ощущение полёта и расслабления. Получив разрешение поспать, я положила голову Алеку на плечо и улыбнулась, потому что мне нравился запах его духов, волос. Как и всегда. Становилось гораздо спокойнее в его присутствии. Какое-то чудо было в этом. Я заметила, как всё поменялось, когда меня поставили на пол. Я кое-как стояла, держа глаза закрытыми, и поднимала и опускала руки, когда меня просили. Алек снял с меня футболку, надел сорочку, потом стянул с меня шорты и подтолкнул к кровати. Не помню, как я дошла до самой кровати. Совершенно не помню. Но помню ощущения, когда окунулась в волшебное, пушистое, уютное тепло. Это было так приятно, и я стала счастлива на мгновение. Всего мгновение, ведь я приготовилась к мучительным кошмарам. А потом проснулась! Мне показалось, что прошёл всего миг, но всё вдруг кардинально поменялось. Я чувствовала себя более отдохнувшей, и мозг работал более ясно. Как непривычно это чувство. Открывать глаз я не хотела, пытаясь оценить ситуацию, ведь что-то явно было не так. Не та атмосфера, не тот запах. Точно! Мне всё ещё пахло мужскими духами. Я принюхалась и потёрлась носом обо что-то твёрдое и горячее. Это что-то обволакивало меня, согревало, укрывало от всех бед. Я услышала тихий смешок и вдруг всё осознала. Я ахнула и распахнула глаза. Грудь Алека прямо под моим ухом. Как же я раньше не заметила сердцебиения, которое сейчас участилось? Рука парня на моём плече, сжимает, но не крепко. Во сне я обняла его торс, а ноги сплелись вокруг его левой ноги. Удобно, уютно. Но я привстала на локте и взглянула на Алека сквозь спутанные волосы. Парень глядел на меня с беспокойством, а я, пару раз сонно моргнув, вздохнула. — Снова кошмар? — взволнованно спросил парень тихо-тихо, не нарушая ещё не выветрившегося спокойствия. Я помотала головой. Я не помню ни одного кошмара. Сон был таким спокойным, и я чувствовала себя прекрасно. Выспалась, как никогда. Но сколько прошло времени? Я кинула взгляд на окно и заморгала, на миг ослепнув от яркого света. Ещё день. И это хорошо. — Сейчас около двух часов, — сказал Алек, аккуратно убирая волосы с моего лица. Парочка залезла и в рот. — Филя только что уснул. Я вспомнила про сына и кинула обеспокоенный взгляд на дверь. — С ним всё хорошо. Не успел я уложить тебя, как явилась бабушка и завладела его вниманием. Я был против, но она всё повторяла, что лучше знает, как обращаться с детьми, потому что воспитала моего отца и нас с Шантри, и я перестал противиться. Бабушка… Эбигейл! Представить не могу, чтобы она что-то мило обсуждала с Алеком и спорила с ним. Мне она казалась сдержанной и благородной. Я знала, что женщина не могла поговорить со мной, но она и не пыталась. От старших в этой семье я старалась держаться на расстоянии, а они сторонились меня. Феликс игнорировал моё присутствие, Александр, кажется, презирал меня. Эбигейл же смотрела на меня не дольше секунды, и я не могла ничего прочитать в её взгляде. Я знаю, я не из их семьи, и меня не следует принимать и уважать, но меня немного задевало такое отношение. Но я справлялась. У меня был сын, да и за подготовкой к свадьбе я не замечала, как летит время. — Думаю, ты успеешь подготовиться к ленчу? — спросил Алек, отвлекая меня от раздумий. Я кивнула, чуть отодвигаясь от парня, и он начал вставать. Жаль, что я не могу побыть в постели подольше. С удовольствием бы сейчас легла снова и уснула тем же спокойным сном. Да и против присутствия Алека я не была, если с ним мне спокойнее спалось. Во сне я ничего не боялась, кроме своих кошмаров. А сейчас я вновь теряла защиту, которая ускользала от меня вместе с Алеком. — Я не хочу есть, — хрипло шепнула я. — Нужно подкрепиться. Нас ждёт дорога, помнишь? — Алек поправил смятую на груди футболку. Я тут же вспомнила, что мы куда-то едем. Но куда мы собрались? — Куда? — спросила я, вторя своим мыслям. — Скоро узнаешь. Вставай. — Парень широко улыбнулся, подбадривающе махнув, и вышел из комнаты, давая мне подготовиться. Я снова сонно проморгалась. Вставать не хотелось, и я с сожалением посмотрела на подушку, понимая, что если хоть на секунду положу на неё голову, то снова усну. Меня уже не шатало, но хотелось вернуться в уютное тепло, в гнездо из пушистых подушек и одеяла, в мир темноты и покоя. Но в то же время, я понимала, что если не встану сейчас, то меня осудят. В этом доме я всегда старалась действовать по правилам, боясь укоризненных взглядов со стороны семейства. Алек и Шантри всё воспринимали легко, но и сами без усилий всё делали по расписанию. А я никак не могла привыкнуть к тому, что здесь происходит. Я будто всегда находилась под бдительным взором начальника, который желает заметить малейший проступок. Мне пришлось встать. Я поплелась в ванную, захватив чистые вещи с комода. Вспомнив, как Алек переодевал меня, я покраснела, но смущение тут же ушло, ведь парень, по-моему, ни на миг не заколебался, не пытался добиться чего-то большего. Как вообще это можно представить? Это чудовищно. В ванной я посмотрела на себя в зеркало. Да уж. Я сама на себя не взглянула бы с желанием. Под глазами синие круги, кожа зеленоватая, волосы похожи на метёлку. Видок тот ещё. Пришлось по-быстрому накраситься. Благо, Шантри притащила ко мне половину своей косметики. Она была из тех людей, которые любят всё собирать, девушка скупала все новинки с прилавков, всё пробовала, всё использовала одновременно. В её комнате стоял огромный косметический столик, все ящики в котором были забиты пудрами, тональниками, помадами, палетками с тенями. И вот, когда Шантри увидела, что у меня с собой нет косметики, она отсыпала мне половину, и теперь столик в моей ванной был полностью уставлен всем, чем только можно. В два часа я была готова и, взбив аккуратно волосы пальцами, вышла из ванной. Я знала, что опаздываю, но зашла к Филе, чтобы проведать его. Он сладко спал в своей кроватке, раскинул ручки в разные стороны. Его миленькие длинные реснички подрагивали. Похож на Алека, очень. Спустившись в столовую, я обнаружила, что все уже собрались. Как всегда, старшие говорили между собой, и лишь отец Алека бросил на меня укоризненный взгляд. Похоже, он ненавидит меня. Алек в последнее время сидел всегда рядом со мной, и потому место за столом между ним и Шантри сейчас было свободно. Это моё место, и я живо села на него. — Что с тобой? — тихо спросила Шантри, посмотрев на меня. Видимо, слоем тональника мне не удалось скрыть мою усталость. Перед нами поставили пудинг. Ням! — Ты её замучила! — шикнул Алек, хмурясь. — Я вообщье-то готовлю вашу свадьбу! Я хочу сдъелать всё на высоком уровне! — На высшем, — исправила я, но Шантри не заметила. Она больше хотела поспорить с Алеком, чем слушать меня. — Вы ещьё поблагодаръите менья! — Не сомневаюсь, всё пройдёт идеально. — Парень смиренно улыбнулся и схватил ложку. Ну, ничего. Потерпеть осталось совсем немного, свадьба уже на носу. Перед тем, как спуститься в холл, я ещё раз наведалась к Филиппу. Шантри зашла со мной и устроилась с книжечкой в кресле, дожидаться, когда мальчик проснётся. А я носилась по детской, готовя для девушки и, скорее всего, её бабушки, всё необходимое. Алек торопил меня. — Вы верньётесь до наступльения темноты? — спросила Шантри, не отрываясь от книги. — Ты прекрасно знаешь, куда мы едем и сколько туда добираться, — буркнул Алек. — Только туда ехать сорок минут. Куда ехать сорок минут? Я поджала губы, чтобы не спросить ещё раз, куда же мы собрались. Вряд ли парень мне ответит. — Бабушка попросъила вас поесть на обръатном пути. Это необхъодимо. Особъенно Анастейше. — Не Анастейша, — выдохнул Алек. — Анастасия! Называй её «Тася», ей нравится так. Ох. Спасибо. На самом деле то, что Шантри называла меня Анастейшей, очень раздражало. Это звучало грубо и непривычно, но я считала невежливым исправлять, особенно понимая, что эффекта не будет никакого. В своей группе я тоже иногда исправляла, когда меня называли Настей, но потом просто забила, ведь никто так и не привык. И только Андрей говорил правильно. — Тасья, — попробовала девушка и поморщилась, слыша, что не получается. — Та-ся. Тася. — Девушка посмотрела на меня и пожала плечами. — Ладно. А я не смогла сдержать улыбки, описать этого приятного тепла, которое полилось по телу, когда я услышала своё имя. — Нам пора, — шепнул Алек мне на ухо, и я кивнула. Парень приобнял меня и вывел из комнаты, утягивая за собой. Его прикосновения уже не вызывали неприятной дрожи. Наоборот, я чувствовала себя комфортно. Но и желания тоже не вызывали. Больше никакого волшебного возбуждения, порождаемого любовью, лишь отчуждение. Но мне хотя бы спокойно. Спускаясь по лестнице, я осматривала украшенный холл. Он сильно изменился, и теперь был заставлен настолько, что всё свободное ранее пространство было занято. Шантри говорила, что любит свадьбы на улице, где можно развернуться, как захочется. Двор и сад как раз идеально подходили. Там был фонтан, липовая аллея, летом там наверняка красивый газон. Там стояли красивые статуи. Но сейчас не лето, и даже не весна. Сейчас в саду лежит мокрый неприятный снег, фонтан отключен, а на липах нет листьев. Но холл прекрасно подходил, он был очень просторный, и Шантри с радостью обнаружила, что всё в нём помещается. Остановившись на лестнице, я осмотрела холл сверху вниз. От огромной люстры к стенам шли широкие золотые и белые ленты. Белый и золотой – цвета свадьбы. Люстра висела над широким проходом, который вёл к свадебной арке, украшенной белыми фрезиями и орхидеями. Арка была как раз у окна, рама которого тоже была украшена цветами, а вместо штор с неё спадали ленты. У стен стояли большие круглые столы, накрытые белыми скатертями, на столах уже готовы приборы — тарелочки стопкой и столовое серебро, — на приборах карточки с именами гостей. По центру столов стояли высокие стеклянные вазы с цветами. Цветы были повсюду, и их лёгкий аромат витал в воздухе. Цветы обвивали перила лестницы, словно вьюн, а ещё камин. Шантри говорила, что будут ещё гирлянды, потому что темнеет зимой рано, а основной свет убивает всю интимность. А ещё лепестки цветков должны быть покрыты золотыми блёстками. При всём моём отношении к свадьбе – к этой свадьбе – я чувствовала душевный подъём, глядя на всё это. Мне так нравилось понимание того, что я буду настоящей невестой. Красивой невестой с фатой, букетом, в замечательном платье и с невероятным женихом. Любая девочка с самого детства мечтает о такой свадьбе, и я не исключение. Всё как в сказке. — Тебе нравится? — услышала я голос Алека рядом со своим ухом. Я сглотнула, кивнув. — Никогда не думала, что всё будет так… — Я обернулась и глянула в голубые сияющие глаза парня. — Никто не думал. — Алек широко улыбнулся и осмотрел украшенную залу. — Но я рад. — А я когда-то представляла всё совсем по-другому. Скромнее. Гораздо. — Я бросила взгляд на большие круглые столики, вокруг которых стояло по восемь стульев. — У меня нет кучи друзей и родственников, и я была против больших затрат на свадьбу, и представляла, что после регистрации я и мой муж устроят небольшой банкет в ресторане, человек на десять. Лишь с самыми близкими. И никаких заоблачных затрат. — Для моей семьи это не проблема. Деньги. — Алек взял меня за руку и повёл вниз по лестнице дальше, к выходу. Руку мою обожгло, но я привыкла к тому, что жар идёт по телу и согревает, он приятный. Нам уже столько раз приходилось браться за руки, хотя бы во время репетиции танца. — Откуда у вас их столько? — Мы вышли из дома и направились к гаражу. — Нелегко содержать такой дом. Гараж был совсем недалеко, и мы быстро зашли под крышу, скрываясь от мокрого холодного снега. Я осмотрелась. В гараже было припарковано несколько машин. В марках я не разбиралась и не могла сказать ничего по внешнему виду, но дух завораживало даже у меня. Я узнала машину Шантри, которая на фоне всех остальных казалась миниатюрной. Машина Алека, к которой мы подошли, была больше и шикарнее той, на которой он ездил дома. Серебристая красавица. А вот все остальные машины были чёрными. Я знала, что за рулём тут только Алек и Шантри, а остальные в редкие выезды из дома предпочитают пользоваться услугами шофёра. — Когда-то поместье приносило большой доход. Семье принадлежала вся близлежащая территория, но после её распродали под строительство. — Мы сели в машину, и я пристегнулась. За пределы поместья я не выезжала ещё, потому не привыкла сидеть справа на пассажирском месте. — А потом отец купил акции нескольких компаний, очень прибыльных. И теперь получает с них доход. Как он говорит: «Вложился раз, а получает вечно». Это избавляет от необходимости работать. Но Шантри работает, потому что ей это нравится. Тем более, она предпочитает тратить свои деньги на себя, а не брать у других. Мы выехали из гаража и быстро преодолели расстояние до ворот. Пешком же было идти минут пять, а я, оглянувшись, смотрела, как удаляется от нас дом. Я ещё не выходила за ворота. Территория поместья была настолько большой, что, сделав пару кругов по саду, можно было вдоволь нагуляться. К тому же за воротами ничего не было, только лес один и дорога, по которой мы сейчас и ехали. Я не знала, как далеко мы от Лондона или вообще какого-нибудь города. Путь из аэропорта сюда я благополучно проспала. И сейчас, когда мы с Алеком молчали, я смотрела на дорогу во все глаза. Вот только вокруг был один лес, и глаза мои снова начали закрываться от скучной картинки. — Так куда мы едем всё-таки? — спросила я, обещая себе, что это в последний раз. Если не добьюсь ответа сейчас, то просто потерплю. Всего-то сорок минут. Алек в улыбке поджал губы, но не ответил. — Это сюрприз? — Не совсем. — Парень хмыкнул и глянул на меня. — Просто хочу познакомить тебя с частью моего прошлого. Очень важной частью. Я кивнула и снова посмотрела на лес. Дорога была пустынной. Похоже, сюда никто и не приезжает. Очень важная часть его прошлого… Чего я ещё не знаю? Мне казалось, что за то время, что я здесь, он успел уже всё мне рассказать. Я уже более-менее понимаю, как всё устроено, как всё сложно, на самом деле. Не как у других людей. И я снова уснула. Просто закрыла глаза и погрузилась в манящую тьму. Сил у меня не было совсем. Ходить, думать, разговаривать и понимать чужие слова. Во сне я чувствовала, как затекла шея, слышала тихую музыку радио и английскую речь ведущих, мне снилось даже что-то, но не кошмар, а что-то про свадьбу. Но хотелось лишь есть и спать. Дурацкий переполох с этой свадьбой. Зачем было так торопиться? Почему всего неделя на подготовку, почему не месяц хотя бы? Шантри сказала, что было бы неплохо устроить свадьбу за несколько дней до Рождества, а не после, чтобы всегда был повод отпраздновать сразу несколько праздников. Но я бы лучше не торопилась. Я почувствовала остановку и открыла глаза. Веки слипались, и я с трудом смогла разглядеть, что происходит. Мы стояли на пустынной заснеженной дороге, и в моей голове тут же поселилась паника, потому что я совершенно не знала, где мы. Никто не знал. И почему мы стоим? Любые, самые идиотские мысли проникли в голову. А что, если он захотел так от меня избавиться? Просто оставить где-то совсем одну. Я же не выживу. Я в панике глянула на Алека, и он нахмурился. — Ты чего? — спокойно сказал он и посмотрел на дорогу. Я проследила за его взглядом и заметила светофор. Горел красный. — Ничего… — Я потёрла уголки глаз и снова глянула на дорогу. — Долго ещё ехать? Где мы? — Скоро приедем. Ещё минут десять. — Машина тронулась с места, а я откинулась на спинку сидения. Алек мотнул головой куда-то, но я не успела сообразить и поздно заметила знак на дороге со словами «Welcome to…» Сайлент Хилл. Я поёжилась, ведь город был туманным, а снег уже закончился. Серые домишки, совершенно небольшие. Уже спускались сумерки, а тут никаких неоновых вывесок с названиями магазинов и прочим. Наверное, город очень старый и далеко не туристический. — Вот, возьми. — Алек смотрел на дорогу, а рукой рылся в кармане, а потом достал что-то и протянул мне сжатую в кулак ладонь. Я подставила руки, и в них упала маленькая лёгкая чёрная коробочка. Бархатная. Внутри всё задрожало. Я несмело открыла коробочку и уставилась на кольцо. О, боже мой! Мы с Алеком были помолвлены вот уже несколько дней, а кольцо он подарил только сейчас. На самом деле о кольце я даже не задумывалась, особенно о таком… Я аккуратно вытащила его из его убежища и стиснула в пальцах, не в силах оторвать взгляда. Так сияет… Даже в такую пасмурную погоду, когда ни одного, даже самого тусклого лучика солнца не пробивается сквозь туман и плотные тучи, даже в спускающихся сумерках этот камешек невероятно сиял. Я осмотрела колечко внимательно. Один огромный камень в окружении более мелких, и от него идёт тоненький ободочек самого кольца, украшенный также дорожкой сверкающих камешков. Оно было великолепным. — Это бриллиант? — спросила я, крепко держа кольцо в руках. Слишком драгоценная ноша. — Да, и очень чистый. И почти четыре карата. — Алек самодовольно улыбнулся и выпрямился. — Остальные тоже бриллианты. Парень взглянул на меня и аккуратно вытащил кольцо из моих пальцев. Свободной рукой он распрямил пальцы моей левой руки и смело надел колечко на безымянный. Оно было очень тяжёлым. — Идеально, — пробормотал парень, посмотрев на мою руку. Маникюрчик, конечно, не подходил безумно дорогому кольцу, да и я сама не подходила. Я вытянула руку и смотрела на кольцо под разными углами, глядя, как блестят грани камушка, и хмурилась. — Жалеешь, что я не встал на колено и не вручил его торжественно? — обеспокоенно спросил Алек, глядя то на меня, то на дорогу. Машин было мало, но отвлекаться всё же не стоило. — Нет, — усмехнулась я и притянула руку к себе. — Это делается для того, чтобы девушка согласилась. А я согласилась и без этого. Так что, считаю, это было бы глупо. — Я тоже, — кивнул парень и улыбнулся, видя, что мы друг друга понимаем. — Традиционного предложения у нас, к сожалению, не получилось. Я не думал, что решением родных будет именно свадьба, а потому тогда, когда оно было принято, кольца у меня не было. — Когда ты его купил? — спросила я, таращась на камень, затем опустила руку и продолжила играться с ним большим пальцем, то опускала вниз, следя за тем, как на ободочке заканчиваются бриллиантики и превращаются в полоску белого золота, то поднимала обратно наверх, и камень снова слепил меня своим сиянием. — Только вчера. Шантри сказала, что пора уже купить обручальные кольца для нас с тобой, и я понял, что не приобрёл самого главного – помолвочного кольца для тебя, как для моей невесты. Надеюсь, ты не против, что я выбрал его сам? — Нет. Оно… великолепное. — Я снова уставилась на свою руку. Палец уже устал и будто бы начал зудеть, и я очень захотела снять колечко с пальца, но как только сделала это, тут же надела, понимая, что оно теперь часть меня, очень дорогая часть меня. — Ты выбрала бы такое, если бы пошла со мной? — Нет, — тут же ответила я и взглянула на Алека. Он был явно шокирован. Понимаю, только что я восхищалась его подарком, а теперь против. — Просто выбрала бы что-то более скромное. Парень облегчённо выдохнул и рассмеялся. — И получила бы взбучку от Шантри. Я улыбнулась, представляя, как девушка обиженно хмурится, не желая со мной разговаривать, а всё из-за того, что я выбрала недостойное, по её мнению, колечко. А достойным было как раз это. Ну и пусть, теперь это его место. На моём пальце. И мне это нравилось, несмотря на то, что мои запросы были куда скромнее. Мы начали замедляться, и я посмотрела в лобовое стекло. Небольшая узкая улочка с серыми уродливыми домишками заканчивалась. Завершал её большой дом, явно жилой. Дом в четыре этажа – куда выше остальных, да и сад шире. Мы не доехали до него совсем немного, метров десять, и остановились. Парень взглянул на меня и вышел из машины. Я поступила также, но мы никуда не пошли. Алек лишь привалился к капоту и уставился на домище впереди. А я не понимала, куда мне смотреть. — Алек? — шёпотом позвала я. — Подожди… — Он смотрел на дом, не отрываясь. Будто что-то должно произойти, и я ждала какого-то чуда. Но произошло совсем не чудо. Просто входная дверь отворилась и на улицу вышла женщина, низкая и сутулая старушка, голова которой покрыла седина. Я уставилась на женщину, а она смотрела на Алека, как на божество. А он на неё, но проще. Тихо, медленно шла женщина к низенькому деревянному забору и остановилась у калитки, так и не выйдя к нам. — Кто она? — спросила я, взглянув на Алека. Он молча продолжал буравить старушку взглядом, и я тоже взглянула на неё. И всё поняла. Стоило посмотреть на них обоих, всё становилось ясно. — Это твоя мама, да? — Угу. — Парень покивал, переводя на меня взгляд. Конечно. Они были похожи. Даже в сумерках я заметила их сходство. Я даже была уверена, что у неё такие же голубые глаза, как и у Алека с Шантри. Просто не в кого им больше иметь такие чудесные льдинки. У Александра глаза были светло-карие, почти рыжие. Феликс и Эбигейл глаза имели зелёные, затуманенные от старости, но всё же зелёные. Глаза от матерей… ведь у Фили они были синие, как у меня. Женщина стояла за калиткой, чуть покачиваясь, и переводила взгляд с Алека на меня. Я попыталась рассмотреть её в сумерках. Старая, лет шестьдесят, одета по-простому. Вероятно, одинока… — Как ты её нашёл? — поинтересовалась я. Она не воспитывала Алека, Шантри. Она лишь инкубатор. — Документы, медицинские справки, анализы. Отец злился, но всё же рассказал мне, кто она. — И кто же? — Розамунд Кэтрин Тэзи, — ответил Алек нехотя, а потом вдруг сорвался: — Вышла замуж в возрасте двадцати четырёх лет. После шести лет брака захотела завести ребёнка. После восьми – обратилась в клинику, потому что не могла забеременеть. После десяти – сдалась, потому что, несмотря на хорошие анализы, пропитые курсами таблетки, результатов не было. Тогда-то её и нашёл отец. Я охнула, представив, каково же это было для неё. — Сначала он хотел купить только её яйцеклетку, но в те годы пользоваться услугами суррогатной матери было крайне рискованно. И он купил её услуги и по вынашиванию. — Инкубатор. Точно инкубатор. — Сейчас всё гораздо проще. Кланы сотрудничают со многими престижными клиниками. Сделать нужный анализ не составит труда, и если женщина подходит, с ней связываются. И ей не нужно расставаться со своим ребёнком, лишь отдать яйцеклетку, а выносит за неё другая. Но Розамунд согласилась, предлагались огромные деньги. Да и папа воспользовался своим «даром» убеждения. К тому времени муж уже бросил её, посчитав бракованной. Родилась Шантри. Папа был разочарован. Ему нужен был мальчик, да и заново придётся ждать и тратить много денег на то, чтобы обеспечить беременную женщину и отдать нужную сумму после. Я родился через два года после Шантри, и все связи оборвались. — А она меркантильная… — хмыкнула я, глянув на женщину недовольно, потом на Алека – с жалостью. — Я тоже так думал. Сначала. Но потом узнал, что она купила и отремонтировала это здание, а потом… Смотри! — Алек кивнул подбородком на что-то. Я снова посмотрела на Розамунд, но ничего нового не увидела. И потом поняла, что парень имел в виду совсем не её, а маленькую детскую фигурку в окошке. И не одну. — Она устроила здесь приют. В основном тут взрослые дети, у которых погибли родители. Младенцев нет. Она узнала меня, когда я приехал впервые. Но ни я, ни она не подошли друг к другу, просто стояли, как и сейчас, и глазели. Я стоял и читал её мысли. Она смотрела на меня и вспоминала те ужасные минуты, когда старалась себя успокоить, ведь знала, что я не задержусь с ней ни на день, потому что так уже было с Шантри. Она вспоминала, с какой жалостью отдавала меня после тяжёлых родов, ведь я был её сыном тоже. Пару дней назад я привозил сюда Филю, и ты не представляешь, как она рада была его видеть. Просто в восторге. Я удивлённо уставилась на парня. Я знала, что он и Филя покидали дом, но думала, что они лишь гуляли. За делами я даже не заметила, как долго они отсутствовали. — А Шантри тоже ездит сюда? — Нет. Она относится к Розамунд, как к инкубатору. — Как же так? Ты с ней говорил? — Да. Говорил. Но это не помогло. Так уж нас воспитали. Я поморщилась в отвращении и, скривив брови, протестующе замычала. — Такое бывает, Тась! — воскликнул Алек. Он повернулся боком к своей матери и посмотрел лишь на меня. — Кого-то воспитывают расистами, кого-то верующими. Какого-то мальчика отец учит бить слабых, женщин. Какую-то девочку мать-одиночка учит ненавидеть мужчин. Кто-то пьёт, как и родители, кто-то не ест мясо. Да, таких людей общество воспринимает, как ненормальных. Возможно даже, психопатов, но они есть. Их осуждают, но дети склонны верить своим родителям, нежели окружающим, хоть это и не всегда правильно, даже если им это вредит. Я сам был таким, я следовал правилам клана. Долгое время. Шесть лет я шёл к цели, не смотря ни на что, я просто делал это, потому что так было нужно. А потом встретил тебя… — Алек улыбнулся такой знакомой мне нежной улыбкой. Как и раньше, он посмотрел на меня с благоговением и обожанием, и где-то внутри что-то оборвалось. — У тебя были ярко-фиолетовые волосы, а кончики розовые. Ты стояла посреди коридора и озиралась по сторонам, такая неуверенная и зашуганная. Я тогда почувствовал что-то, но не физическое, а духовное. Желание защитить тебя, такую ранимую. И каждый раз, заходя в ваш корпус, я искал тебя глазами, но долгое время не находил. И бесился, потому что ты почему-то запала мне в душу, хотя не должна была. Я понять не мог, почему воспоминания о тебе меня мучают, ведь мы даже не знакомы. Потом ты в меня врезалась. Волосы уже розовые… И я разозлился, потому что ты была с другим. А должна была быть со мной. Я хотел обладать тобой, ты должна была быть моей. Я это чувствовал. А потом вечер в клубе. Там было темно, а у тебя другой цвет волос. Я мог и не узнать тебя, но стоило лишь раз взглянуть, как снова что-то внутри подсказало, что это ты. Меня тут же снова накрыло. Тогда я понял, что хочу вечно тобой обладать… Алек, ухмыльнувшись, обхватил пальцами мою левую руку и поднёс её к лицу. Пару секунд он смотрел на сверкающее белое колечко и прильнул губами к костяшкам, и от его губ, горячих и мягких, как и всегда, шёл неистовый жар. Я ждала, когда он начнёт расходиться по телу, но он застрял где-то внизу живота, и тело моё дёрнулось, а голову закружило от странного удовольствия. Все мои стены рухнули. Я почти физически почувствовала это. Как заслон отчуждённости, которая когда-то сменила лютую ненависть, сейчас упал, высвобождая наружу возбуждение и притяжение. Это произошло потому, что я сама вспомнила всё, что тогда было. Я боялась Алека, но искала взглядом. В клубе я почувствовала то же, что и он. Меня к нему неистово влекло, и тогда я влюбилась в его голос, в свет в его глазах, во всё. С замиранием сердца я смотрела на то, как парень целует мою кожу, проходит губами с тыльной стороны ладони на пальцы и льнёт, как к воде в пустыне, как к спасению. А потом я взглянула на Розамунд. Она смотрела на нас, явно заметив на моём пальце заветное колечко. И улыбалась. Она знала, что Алек не его отец, а я – не она. Мне был предложен выбор, свадьба. И я не стану такой, как эта женщина. — Я не откажусь, — твёрдо сказала я. — Что? — Алек нехотя опустил мою руку и удивлённо взглянул на меня. — От свадьбы. Отказываться не собираюсь. — Я вновь посмотрела на Розамунд. Она была одинока. Я поёжилась. Я не смогла бы спокойно жить, зная, что у меня отобрали сына. — Ты ведь для этого меня сюда привёз? Чтобы показать, что могло бы быть со мной, если бы я отказалась? — Нет. Я хотел… посвятить тебя в часть моего прошлого. Показать, почему я перестал быть таким, как все. — Алек поджал губы. — Я был уверен, что ты не откажешься, ради Филиппа. Но, да… пример вполне поучительный. Она образец того, что происходит в нашем мире. А ты едва ли вспомнила бы хоть что-то… — Алек, мы женимся завтра! — воскликнула я. — Ты думаешь, я тянула бы так долго, чтобы струсить? Ни за что. Я этого хочу. Парень широко улыбнулся, и я почувствовала облегчение. По дороге домой мы решили не заезжать в кафе. Ни я, ни Алек есть не хотели, и я рада была, что в меня, наконец, не впихивают еду, как было в поместье. На этот раз я не спала, а смотрела в окно, слушая музыку. Вкусы у нас с Алеком совпадали, и меня порадовало даже то, что у парня в плейлисте была пара русских песен. Я-то знаю, что смысл он понимает у всех, а я лишь наслаждаюсь музыкой и звуками голосов. Не знаю, слушал ли он мои раздумья, когда мы ехали. Скрывать мне было нечего, но размышляла я о Розамунд. Очень боялась, что когда-то Филя, которого я сейчас невероятно люблю, станет таким же жестоким. Он станет как Александр. Или же мы с Алеком воспитаем его по-другому? Ведь у Фили есть мать. Я надеюсь, что страшиться мне нечего. Я вдруг начала осознавать, что всё начинает налаживаться. Мои собственные страхи уходят на задний план, даже исчезают. Я чувствую себя спокойно, как и раньше, когда ужасные воспоминания забывались и перестали преследовать меня, и я была уверена, что хотя бы ненадолго буду счастлива. И в моём сердце снова поселилось спокойствие. Не было злости, уж точно не было. И ненависти тоже. По пути домой я чувствовала зверскую неудовлетворённость, или мне так казалось. Но внимание моё то и дело возвращалось к полыхающему жару между ног. Просто прекрасно! Как он это сделал? Или я сама просто не смогла сдержаться? Почему все эти чувства вновь вспыхнули во мне? Мы ехали около часа. Алек вёл медленно, было уже темно, шёл снег. Я впервые видела дорогу до поместья, хотя в основном были поля или леса. Попался лишь один небольшой город. Видимо, там и жили все слуги, ведь находился он относительно недалеко от особняка. Город был очень оживлённый, но в России это скорее считалось бы посёлком. Поместье стояло на пустыре около леса, одинокое, величественное. Я знала, для чего нужна эта уединённость. Чтобы люди не замечали, что тут никто не стареет. Точнее, стареет медленно. А дома нас встретила Шантри. Она сидела на самых нижних ступеньках в украшенном холле. Оказавшись внутри, я тут же вздохнула восхитительный запах цветов. — Наконец-то! — воскликнула девушка, вставая. — Вы смотрели на връемя? — Да, — буркнул Алек. Я шла прямо за ним. Шантри быстро подбежала к нам и осмотрела меня с ног до головы. — Выглъядишь лучше, — улыбнулась она. У меня, наверное, покраснели щёки и нос от холодного воздуха. А ещё я явно была уже не такой зелёной, потому что была возбуждена. Девушка снова сердито зыркнула на брата. — Ты хоть представльяешь, сколько всего нам с Ана… Тасей нужно сдъелать? Она должна выглъядеть идеа-ально! — Конечно-конечно. — Алек вскинул руки перед собой, как бы защищаясь от грозной сестрички, но когда Шантри вновь посмотрела на меня, он тихо засмеялся. — Пойдём, — протянув мне руку, сказала девушка и потянула наверх, даже не дав повидаться с Филей. Я беспомощно посмотрела на Алека, думая лишь о том, как хочу видеть Филю. Я молила его в своих мыслях остановить сестру и дать хотя бы десять минут на то, чтобы взглянуть на мальчика и понять, что с ним всё хорошо, что он соскучился по мне. Но Алек, похоже, не читал моих мыслей. В такие минуты это бы пригодилось. В итоге Шантри всё-таки затащила меня в одну из комнат на втором этаже. Именно тут мы всегда примеряли моё платье, туфли. Я быстро сняла пальто, которое мне купила Шантри. Вкус у неё был особый, а я не протестовала против того, чтобы девушка обновила мой гардероб. У меня не было с собой вещей, тем более в этой стране достаточно было надеть свитер под осеннее пальто, и будет тепло. Шантри прошла в ванную, и я услышала, как полилась вода. Видимо, мне придётся принять ванну для начала. Я села на кровать, потирая ладони и слушая, как Шантри чем-то гремит. Как всегда, наверное, готовит всё для того, чтобы я завтра выглядела идеально. Уже завтра. Как скоро. Время тут действительно текло очень быстро, будто прошла не неделя, а всего пара часов с того момента, как Алек объявил о свадьбе. Всю эту неделю я каждый день только и делала, что выбирала что-то, примеряла и разнашивала. А потом отдыхала, сидя с Филей в детской, такая усталая, что не было даже сил прижать его к себе, а так хотелось. От моих решений зависело всё. Сначала я сказала Шантри, чтобы делала то, что хотела, но она то и дело сверялась с моим вкусом и, если её это удовлетворяло, действовала дальше, подбирая к уже выбранному что-то новое. Она спросила меня, какое я хочу платье. Я сказала, что любое, но только не белое. Не знаю, почему я не хотела белое. Я знаю, что невесты выбирают белое вне зависимости от обстоятельств, но мне казалось, что этот цвет… цвет невинности. Цвет целомудрия и благопристойности. А вот я не была ни невинной, ни благопристойной. У меня уже есть ребёнок, и выходить замуж в белом не имело смысла. Но Шантри нашла выход, ведь ей так хотелось видеть идеальную невесту. Она подбирала для меня по три платья разных цветов: цвет слоновой кости, бледно-розовый, голубой, шампань. Голубое платье мне не понравилось сразу, потому что оно было похоже на большой перевёрнутый колокольчик. Хотя цвет был очень красивый, нежный, но холодный, как глаза Алека. Розовое… Ох. Шантри сказала, что этот цвет мне не идёт, и я не стала говорить о том, что проходила с таким цветом волос около месяца. А вот платье цвета шампань было то, что надо. Не белое, но почти. Будто припылённое. Совершенно не броское, со струящейся сияющей юбкой. Оно было красивым, как и все свадебные платья. Без рукавов, с украшенным розочками и жемчужинками лифом и юбкой в пол, не пушистой, зато удобной. Сзади вдоль позвоночника шла дорожка белых пуговок по кружевной спине. Шантри, конечно, настаивала на пышном платье, как у сказочных принцесс в мультиках, но я отказалась, не представляя, как буду передвигаться. И сейчас моё платье висело в футляре на дверце шкафа. Туфли я попросила просто белые, без излишеств, ведь их даже не будет видно. Но Шантри настояла на том, чтобы они были такими, какие хочет она. И почти всю неделю я таскала белые туфли-лодочки с серебряными узорами по всему дому, чтобы разносить их. Девушка не хотела, чтобы на своей свадьбе я мучилась от боли в ногах. Благо, высокие каблуки в десять сантиметров меня не пугали, спасибо маме за это. В подростковом возрасте, когда все девушки превращались в женщин, мама настаивала на туфельках с каблуками, которые с возрастом становились всё выше. И даже то, что я любила кеды, не останавливало её, и частенько мама тащила меня на просмотр очередной пары миленьких туфелек. В итоге я сама не то чтобы смирилась с этим её выбором, он мне понравился. Кеды и кроссовки, удобные джинсы всегда оставались в моём сердце, но о юбках, платьях и туфлях я тоже не забывала. Шантри вышла из ванной и пошла к шкафу, из которого вытащила банный халат и пару полотенец. — Зачем мы сюда пришли? — спросила я её. Ванную я могла принять и в своей комнате. Неужели снова придётся всё примерять? — Завтра у нас будет мало връемени на пъодготовку, — начала девушка, и я вспомнила, что свадьба назначена на три часа дня. В этот день Шантри хотела, чтобы я выспалась и просила не вставать к завтраку, а потому, возможно, времени будет совсем немного на причёску, макияж и прочую… фигню. — Сейчас ты примъешь ванную, а потом я сделаю тебе манъикюр и то же самое на ногах. — Педикюр, — подсказала я, и девушка кивнула. — Но сначъала ванная. — Шантри мечтательно улыбнулась. — Твоя кожа должнъа сиять. Я устало выдохнула и, когда Шантри вновь вернулась в ванную, начала раздеваться. Я бросила одежду на кресло и пошагала за девушкой, будучи в одном лишь белье. Наготы при ней я не стеснялась, я уже столько раз мерила при ней платье, тем более фигура у меня нормальная, хотя я и поправилась немного. В ванной я поморщилась от яркого света. Вода заполнила уже половину ванны. Я заметила на дне кристаллики соли для ванн голубого цвета и выключила воду, дабы ванна не переполнилась. Шантри повесила халат за капюшон на вешалку, а полотенце положила на специальный столик, чудом не задев ряды косметики. Наверное, у нее уже выработалась привычка, видя косметику, делать всё аккуратно. Присев на край ванны, я потрогала воду, и тут услышала короткий вздох. — Что это? — воскликнула Шантри за спиной, и я хотела обернуться, но не успела. Девушка схватила меня за плечи и убрала вперёд волосы. Она медленно провела по моей коже холодными кончиками пальцев. Чуть выше лопаток. И я знала, о чём она говорит. Мои шрамы. Точнее, их остатки, которые не удалось убрать пластической хирургией, потому что это невозможно. Когда-то я часто рассматривала их в зеркало. Они были светлыми и толстыми. Но кожа моя тоже была белой, и потому едва ли кто мог их увидеть, если бы не обратил внимание. Купаться я не хожу, одежду с открытой спиной не ношу. Да и волосы у меня длинные, и потому даже Алек их не заметил, когда я спала рядом с ним в сорочках с тонкими лямками или вообще голая. — У тебя, что, крылья были? — усмехнулась девушка, медленно водя по одному из шрамов, а у меня мурашки шли по коже. — Нет. Просто упала в детстве, — солгала я. Не нужно ей знать, что это из-за её братца. Мне самой не хотелось бы вспоминать это снова. Шантри мне поверила и отошла на шаг, и я обернулась. Девушка вытащила телефон из кармана и поднесла его к уху. Кому это она звонит и зачем? Она заговорила по-английски, и я поняла, что звонила она Алеку. Точнее, Грейсону, как его здесь все называют. Я не могла понять, о чём она ему говорила. Может, всё-таки догадалась и захотела выяснить? Но говорила она привычно спокойно и быстро положила трубку. Я, нахмурившись, глянула на девушку, которая взглянула на меня как-то непонятно. Наверное, негодовала, как раньше не заметила эти отметины. Обычно их нелегко увидеть, но в ванной был очень яркий свет, и кожа на шрамах заметно поблёскивала. — Подождъи его здесь, а я там всё уберу, — проговорила девушка быстро, и я заметила, что все слова она проговорила чётко, почти без акцента. Она снова скрылась в полумраке комнаты, и я услышала, как она снимает шуршащий футляр от платья и прячет его в шкафу. Алек придёт сюда? Для чего? — Что ты ему сказала? — спросила я, снова проверяя воду. Из комнаты послышался голос Шантри: — Попросила его принъести лекарство. Но не успела я спросить, что за лекарство, как дверь в комнате открылась и легко закрылась, и глухие шаги раздались в комнате. — Что с ней? — Взволнованный голос Алека меня как-то напряг. Что такого сказала ему Шантри, раз он так забеспокоился. — У Таси детские шрамы на спхине, — объяснила девушка. Я встала с ванны и повернулась лицом к зеркалу. Всё равно придётся ему показывать. Алек быстро показался на пороге ванной и уставился на меня. Я глянула на него через зеркало и поняла, что он видит их. Он смотрел на них впервые, я знала, что он помнит, откуда они. И снова это неприятное выражение полнейшей ненависти к себе изуродовало его лицо. Брови сошлись на переносице, губы были поджаты, а ноздри расширялись при каждом вздохе. Он сжал кулаки, будто хотел что-то ударить. Возможно, себя. И я заметила, что в одном кулаке зажат какой-то пузырёк. Шантри появилась рядом с ним и застыла, ничего не понимая. Она потянула руки к пузырьку, но парень не пошевелился, лишь дёрнул рукой, не давая ей прикоснуться к пузырьку. Девушка же следила за этой бутылочкой, как за сокровищем. — Я сам, — сквозь зубы прошипел парень и прошёл глубже в ванную. Я сжалась при его приближении и сгорбилась, обняв себя руками. — Ладно. — Шантри грустно вздохнула и вышла, прикрыв за собой дверь. Парень подошёл ко мне ближе и, когда уже был в шаге от меня, замер и уставился на шрамы прищуренными глазами. Брови его скривились, будто Алек вот-вот заплачет, но он лишь простонал. Я смотрела на него и понимала, что должна бы ликовать, ведь он явно испытывает отвращение к самому себе за то, что причинил мне боль. Но мне почему-то было его жаль. Сколько же можно удовлетворяться ненавистью? Уже неделю я замечала, с каким отчаянием Алек иногда смотрит на меня. Чаще он был спокоен, но иногда, когда молчал, я кидала на него взгляд и замечала, что он смотрит на меня, не мигая, и будто размышляет, ненавидя самого себя. Я не упивалась этим больше. — Сними лифчик, — буркнул парень, и я с удивлением уставилась на него. Алек даже не посмотрел на меня. Он откупорил маленький пузырёк, и я заметила в нём жидкость медового цвета. Я осталась стоять на месте, только выпрямилась, гордо расправив плечи, как бы говоря этим, что не буду исполнять его просьбу, не буду раздеваться при нём. Он и так видел меня сегодня голой. — Тася, эта штука не отстирывается. — Алек наклонил бутылёк пару раз, грозя испачкать моё бельё, и я подчинилась, и тут же стянула лифчик и бросила его рядом с полотенцем. Волосы прикрывали мою грудь, но я всё равно снова обняла себя, чтобы спрятаться. Но Алек и не смотрел на меня. Он даже взгляд не бросил! Я заметила это, ведь раньше меня радовало то, как жадно он смотрит на моё тело, когда я раздеваюсь или хожу перед ним. А тут… совершенно ничего. Равнодушен. Он только на спину мою смотрел, и смочил пальцы в жидкости, а потом, откинув пару прядей на плечи, начал протирать пальцами место шрамов. Снова началось. Меня захлестнул водоворот чувств, и тело даже дёрнулось, а по коже пошли волны мурашек. Густая жидкость стекала чуть ниже, но Алек быстро ловил непослушные капли и растирал их там, где надо. А я смотрела на него в отчаянии. Это какой уродиной надо стать, чтобы всё так изменилось? Может, что-то со мной не так? Или пара прибавленных килограмм так меня испортили, что теперь я ничего в нём вызвать не могу? Даже одного взгляда! И вроде бы смотреть ему можно, ведь он уже всё там видел, но больше вожделения это не вызывает… Но тут меня осенило. Он не смотрит на меня по той же причине, по которой я не смогла бы смотреть на него. Он видел во мне лишь свою жертву, отчаянно бьющуюся и хрипящую. Он ненавидел себя за тот случай, и потому не мог на меня спокойно смотреть. Я ещё недавно видела в нём лишь своего насильника, а он видит во мне жертву. Может, когда он смотрит на меня, то слышит в своей голове мои хрипящие стоны, отчаянные крики. Ведь он любит меня. Может, видеть мои страдания, воспроизводить их в памяти для Алека так же тяжело, как и для меня? Парень убрал от меня руки и зачем-то помыл их. Я ничего не чувствовала и не понимала, что за штуку он намазал мне на спину. Немного жгло и одновременно охлаждало места прикосновений, и я не знала, это та штука на меня так действует или то, что Алек меня касался. Тело меня предавало. Разумом я даже представить себе не могла, что почувствую возбуждение от его прикосновений снова. Но внизу живота снова сжался тугой узел неудовлетворения. Я сглотнула. В горле пересохло. Алек коснулся моего плеча, и я вновь вздрогнула. — Холодно? Нет! Пальцы у него действительно были холодными и влажными, но дрожала я не из-за этого. Но я кивнула, чтобы он чего не подумал. Пусть лучше думает, что мне холодно, чем то, что я его снова хочу. Точнее, моё тело хочет. — Прости. — Алек сжал моё плечо крепче и развернул меня к себе. Я сильнее сжала пальцы, чтобы не открываться перед ним, прикрывая свою грудь. Я недоумённо взглянула на парня, когда он несильно сжал моё запястье и попробовал оторвать руку. Он видел мой взгляд, но снова взглянул на руку и несильно дёрнул на себя, и я сдалась. Я не понимала, зачем он это делает, неужели всё же что-то почувствовал, но, к моему облегчению (и отчего-то сильному разочарованию), он просто вытянул одну, а потом и вторую мою руку перед собой и снова смочил пальцы жидкостью. И опять даже взгляда на меня не бросил. Ни на тело, ни на покрасневшее от смущения лицо. Он просто снова стал смазывать шрамы, оставленные лезвиями, на моих запястьях. Толстым слоем покрывал жидкостью, похожей на мёд, сосредоточено и аккуратно, не обращая внимания больше ни на что. Даже на то, как я закусила губу, подрагивая от заботливых прикосновений к чувствительным запястьям. Кожу снова обожгло. И снова охладило одновременно. Будто немного пощипало, и я поднесла руку к лицу. Медовая жидкость начала густо пениться, и я не видела за пузырьками, что же с моей кожей происходит. — Не смывай пять минут, — нравоучительно проговорил Алек и снова помыл руки. А потом взял пузырёк и, прежде чем его закупорить, вылил половину жидкости в ванну. Вода тоже запенилась и зашипела, но пена вскоре растворилась, оставаясь лишь у самого края воды. Я глянула на Алека. — Что это за штука? — спросила я, держа запястья около своего лица, а локти всё-таки прижимала к груди, хотя точно знала, что, отвечая, Алек будет смотреть мне в глаза. И неважно, что я тут голая стою! — Эликсир. Лекарство. Зелье. — Парень пожал плечами и скромно улыбнулся. — И что это чудо-зелье делает? — Я снова взглянула на руки. Пена всё ещё шипела на моей коже. На спине я чувствовала то же, какое-то покалывание. — Заживляет. — Алек мотнул головой на ванну. — У тебя много мелких шрамиков, и потому я добавил его в воду. Я кивнула. Не удивлена, что у них есть такая штука. Я не видела у Алека ни одного шрама, даже малюсенького. У меня, например, все коленки в шрамах. Руки полны мелкими розовыми полосочками от кошек-царапок. Да и пальцы я частенько ранила ножом на кухне, особенно, когда руки были детские и нетвёрдые. — Шантри смотрела на него, как на божество, — вспомнила я и покосилась на почти опустошённый бутылёк. — Она плохо его готовит. Я делаю это гораздо лучше и горжусь этим, а она завидует. — Парень смотрел мне в глаза и скромно улыбался. Его совсем не колебало то, что я стою перед ним голой. А меня напрягало подобное и… огорчало. Я голая вообще-то! Эй. — Я говорил, что она легкомысленно относилась к обучению, предпочитая более людские занятия. И теперь всё время пытается выманить у меня эту штучку или умоляет приготовить. — А зачем он ей? — нахмурилась я. У Шантри тоже нет шрамиков, и не думаю, что она так часто ранится, и ей приходится просить брата. — От прыщей тоже помогает. — Алек рассмеялся. Теперь всё ясно. Я понимающе улыбнулась и пообещала себе, что буду хорошо учиться магии, чтобы Алек и Филипп во мне не разочаровывались. Я попытаюсь осваивать всё, что будет мне предложено, а может, и научусь так же, как и Алек, читать мысли людей. Или вообще видеть будущее?