Illusion

- Мамочка, я нормальный! - кричит мальчишка. Он срывает ангельский голос. Сотрясается в рыданиях. Но его не слышат, не хотят слушать. Мать смотрит в пустоту абсолютно стеклянными глазами и молчит. Ее безмолвие давит на подорванную психику паренька, угнетает. В какой-то момент он даже перестает кричать, обрывает себя на полуслове. Ему это снится. Все это. Это же не может быть правдой. Ни за что. Этот отчим ведь просто решил разыграть его. Жестокая шутка. Очень. Но это же шутка. Не было ведь нападения. Не мог мальчик сделать ничего со взрослым мужчиной, так ведь? И Лухан это прекрасно понимает. И смеется. Он счастлив, что понял, - это все происходит не на самом деле. Его смех такой чистый. Он переливается тысячами оттенков, миллионами струн. Отражается от стен полупустого зала и звенит, звенит... - Мамочка! Я понял! Понял! - не объясняя, что именно понял, Лухан весело уверяет маму, что пора прекратить злую шутку, что в ней нет смысла. Женщина вздрагивает и со стыдом опускает взгляд. На нее устремлено несколько десятков пар глаз. Свидетели и присяжные. Взгляды такие осуждающие. Такие пустые и холодные. Неодобрительные. - Вам есть что сказать суду в оправдание своего сына? - слегка поморщившись, обращается к ней главный судья, когда Лухан затихает. - Нет, - голос женщины негромок. Но он не дрожит. Он уверенно звучит в воцарившейся тишине ожидания. И настает черед Лухану вздрагивать. Потому что он не верит. Потому что все было совершенно не так. - Значит, суд вынужден признать Лухана виновным и вынести решение о применении принудительных мер медицинского характера к лицу, совершившему опасные деяния в состоянии невменяемости. Приговорить к помещению в психиатрическую больницу с обычным наблюдением, и последующему переведению в психиатрическую больницу с усиленным наблюдением по достижении двадцати одного года. Приговор привести в исполнение немедленно. Приговор обжалованию не подлежит. А дальше, наверно, обморок. Потому что Лухан не понимает и не помнит, что было дальше... Он приходит в себя в холодной палате. Его тонкие бледные пальчики мерзнут, отчего он тянет вниз рукава серой вязаной и очень колючей кофты с нашивкой в виде номера. 77. На нем странные пижамные штаны такого тусклого цвета, что Лухану кажется, будто он просто еще не до конца проснулся. Но, переведя взгляд на окно, он понимает, что снег, лежащий на ветках дерева, пожалуй, ярче всего, что находится в его "комнате". Ему не надо долго думать и вспоминать, как он оказался тут. Все воспоминания изнутри пекут радужку, когда он закрывает глаза. Нелепость. Невозможность. Лухан точно знает, что не мог сделать того, в чем его обвинили, но внезапно осознает так же и то, что надеяться ему не стоит. Все так убеждены в его вине! Никто не придет за ним. Не заберет... Его посещают врачи, с ним разговаривают. Со стороны обычных людей, эти беседы, наверно, кажутся вполне нормальными, но, если присмотреться, каждая беседа пронизана отвращением к "больному" и иногда это проявляется в физическом воздействии на этого самого "больного". В основном так поступают санитары. В такой атмосфере Лухан проводит первые пару недель. Его еще не пускают в общие места скопления "мусора", как любит говорить старший санитар, потому что Лухан еще не научился следовать всем правилам этого заведения. И это совсем не похоже на больницу с обычным наблюдением, думает Лухан. Ни капли... В один из дней вместе с доктором приходит мальчишка. Когда он робко присаживается на край второй койки в палате, доктор даже не обращает на него внимания. Он ничего не говорит ему, продолжая внушать что-то Лухану. А мальчик все так же сидит, уперев взгляд в свои руки, сложенные на коленях. Лухан слегка отвлекается, кидая секундные взгляды на парнишку, и вздрагивает, получая наказание за невнимательность. А потом доктор раздраженно цедит сквозь зубы, что пару дней Лухану придется пожить на воде, из-за своего упрямства и непослушания. Дверь за доктором закрывается с резким и громким хлопком. Оба мальчика вздрагивают. - Привет, - шепчет Лу, зачарованно глядя на сидящего в той же позе паренька. Тот в ответ вздрагивает и вскидывает голову, всем своим видом будто спрашивая: "Это ты мне?". Лухан кивает. - Привет, - едва слышно, одними губами произносит мальчик. Лухану кажется, что его "гость" весь какой-то неправильный. Словно не отсюда. Его кожа такая смуглая на фоне точно таких же, как у Лу пижамных штанов, рубашки и серой вязаной кофты с нашивкой-номерком "88". Волосы темные, контрастно выбеленным и слегка жестким волосам Лухана, наверняка они еще и очень мягкие. - Я Лухан, - ласковая улыбка, которую видно, пожалуй, только в глазах, светящихся искрами-светлячками. - Кай, - пухлые губы мальчишки трогает легкая, мимолетная улыбка. Он выглядит младше, даже несмотря на то, что Лухан сам никак не тянет на свой возраст. Кай очень хрупкий, его руки и ноги тонкие, словно из одних мышц. Их тихая дружба зарождается именно в эту секунду, когда глаза-светлячки встречаются с матовостью темных глаз. Каю тоже не приносят еду. Кай тоже пьет воду. Он не говорит, как давно находится в больнице, не говорит, почему он здесь. Не говорит ничего о себе и своей семье. Недостаток этой информации восполняет Лухан, заменяя тишину переливами своего чистого ангельского голоса... Еще через несколько недель Лухану позволяют гулять и есть со всеми остальными пациентами. В это время Кая он видит редко, потому что тот ест за другим столом, а у них запрещено свободно передвигаться по столовой. Куча правил. Они бесят Лухана. Они бесят и Кая, но он говорит это только Лухану. Когда они остаются наедине в их общей палате и долго не спят, разговаривая, сидя каждый на своей койке. Они впервые спят на одной кровати, когда внезапно отключают и без того плохое отопление. Несмотря на то, что зима кончается, в палате холодно, поэтому они прижимаются друг к другу, как два воробышка, грея переплетенные пальцы дыханием. В ту ночь они молчат, стараясь не рушить тепла, такого болезненного, от которого щемит в сердце. В моменты, когда они не видятся, Лухан общается с двумя другими пациентами, с ними он обычно сидит за одним столом. Как выяснилось, они на два года старше его и лежат в одной палате. Первый - Сехун, которого Лу прозвал 4D мальчиком из-за его эмоциональности, или же наоборот полной отрешенности. А второй - Исин - парень, которого Се иногда называет "радужным единорогом". Сехун подвижный и не заостряющий внимания на чем-то одном, а Исин же наоборот, очень задумчивый, даже наверно зависающий парень, вечно бормочущий себе что-то под нос. И все равно они понимают друг друга с полуслова, с одного жеста или взгляда. Лухан видит, что когда их взгляды встречаются, они грустнеют и смотрят друг на друга с нежностью и каплей тоски. Лухан осознает, что, даже считая этих двоих, он тут самый адекватный. Он и Кай... Весна начинается неожиданно. Совсем не робко, а сразу превращая весь снег в лужи и распуская на деревьях нежно-розовые цветы. Лухан ест все за тем же столиком вдалеке от Кая, но гулять по саду им теперь разрешается по полдня. И никто не следит. Поэтому Лухан и Кай находят тихое место, закрытое от всеобщего обозрения кустами и ведут свои разговоры там, вдыхая приятный аромат цветов, нежась под теплыми лучами солнца и слушая пение птиц. Солнце начинает чуть припекать, когда Лухан разглядывает лицо младшего, положившего свою голову на его колени и закрывшего глаза. Вокруг поют птицы, поэтому они сейчас молчат, слушая. - Ты такой красивый, Кай, - произносит Лухан с придыханием, наблюдая, как лучи свободно гуляют по лицу мальчишки и путаются в темных волосах. - Чонин, - говорит мальчик, открывая глаза и принимая другое положение. Теперь он сидит так же, как Лу, подогнув под себя ноги и соприкасаясь с ним коленями. - Мое имя Чонин, а не Кай. И в этот момент Чонин думает, что солнце меркнет, перед теплотой улыбки Лухана. А в следующую секунду Лухан медленно наклоняется к лицу Чонина и, обхватив его ладонями, мягко прикасается к губам. Губы Кая горячие, в отличие от прохладных пальцев, стискивающих ткань легкой пижамной рубашки Лу. А еще губы Кая горчат. Лухан думает, что он похож на горький шоколад, смутно вспоминая этот вкус. Парень прикусывает темные пухлые губы, проводит по ним языком и легонько оттягивает нижнюю. Дыхание обоих сбивается, и они стараются отдышаться, не отрываясь друг от друга, все также обнимаясь и соприкасаясь кончиками носов. Лухан счастлив, впервые так сильно, за многие дни... Всю весну и лето они не заходят дальше этих поцелуев, повторяя их и перед сном. А после засыпают, скрепив в замок руки. Осень тоже наступает резко. Холодает. Поцелуи становятся только горячей. Чонин гладит ладонями живот и спину Лухана, пока тот глубоко целует его, иногда отрываясь и говоря, как сильно любит. Никто из них даже не задумывается о том, чтобы зайти дальше. Все ограничивается трепетными поглаживаниями нежной, бархатной на ощупь, кожи и сладкими поцелуями с толикой горчинки... Осенью же Исин говорит о побеге. Он опять говорит сам с собой, как кажется со стороны, но Сехун лишь кивает Лухану и говорит, что они и правда думают об этом. Лухан слегка дрожит, прокручивая в голове план старших. Все должно получиться. Надо бы только предупредить Чонина. Но сегодня в палате Чонина не оказывается. Как и на следующий день. И на следующий. Один раз задав вопрос доктору Лухан жалеет об этом, получая удар в живот, потому что вопросы здесь задавать запрещено... В день, когда выпадает первый снег, а точнее в ночь, Сехун говорит Лухану быть готовым. Лухан не знает, откуда у Се ключи, как ему удается провернуть все это, но он на самом деле не спрашивает, ему неинтересно. Потому что он не уйдет без своего Чонина. Когда они выскальзывают за дверь лечебницы, Лухан трогает Сехуна за руку. - Идите без меня, я выберусь. Мне только надо найти Чонина. - Чонина? - Сехун удивленно вскидывает брови. Лухан отмахивается, показывая этим, что некогда объяснять. Сехун хмурится. Он выглядит сейчас абсолютно нормальным, пока обдумывает, как поступить. - Лухан, ты должен выйти за ворота до рассвета, понимаешь? - серьезный голос. - Да, Се. Я понимаю, - кивает младший. Сехун тяжело вздыхает, берет Исина за руку, и хочет уже уходить, когда Лухан задает мучающий его вопрос: - Сехун, ты ведь нормальный, да? Секундное колебание и Сехун кивает. - Почему? - Это был единственный способ. Из лечебницы сбежать легче, чем из тюрьмы. Лухан сглатывает. - А Исин? Зачем тебе он? - Я люблю его Лу, я не знал, что так будет, но иначе я уже не смогу. Поэтому я не сбежал сразу. Я люблю его таким, какой он есть. Только поэтому я не стану ждать тебя здесь. Ты должен уйти до рассвета, все остальное не мои заботы. Прости. - Пока Сехун, - на глаза Лухана наворачиваются слезы. - Я надеюсь, до встречи, Лухан. Мимолетные объятия и два парня быстро покидают его. А Лухан смотрит на небо и понимает, что успеет. Надо лишь найти. Лишь найти его. Секундный взгляд на крышу, как будто предчувствие. И Лу с ужасом понимает, что это не предчувствие на самом деле. Потому что на крыше он видит до боли знакомый силуэт. Тонкие руки и ноги, с явно выраженными мышцами. Парнишка стоит на краю в одной лишь пижаме, для начала зимы наверняка очень холодно. Лухан быстро, как только может, забирается на плоскую крышу по пожарной лестнице. - Кай? Чонин? Я тебя искал. У нас мало времени. Давай убежим. Слышишь? Чонин? - Лухан осторожно подходит к парню и трогает его за плечо. - Лу? Ты пришел. Я думал, ты забыл про меня. В глазах Чонина тепло. Лухан тонет в тепле его души. - Никогда. Я люблю тебя. Никогда тебя не забуду. Пойдем. - Уже слишком поздно Лухан. - Что? О чем ты? - начинает нервничать Лухан. - Охранники и санитары уже идут, мы не успеем, - спокойный голос, такой родной, но такой незнакомый. - Что это значит? Что же нам делать? Чонин? - Мы можем уйти по-другому. И внезапно до Лухана доходит смысл всего происходящего. Рассвет уже почти наступил. Они не успеют убежать незамеченными, санитары уже ищут их. И тогда наказания не избежать. Им запретят видеться, пока его в 21 год не переведут в другую лечебницу, а потом в той лечебнице он и умрет. В одиночестве. Так не лучше ли умереть сразу и с любимым? - Мы прыгнем, Чонин? - Давай прыгнем, Лу. И все закончится. Нам не придется больше страдать. Это лучше, чем существовать тут. Я больше так не могу Лухан. Я тебя люблю. Пожалуйста, давай..? - смуглая рука тянется вперед. Лухан сцепляет свои бледные пальцы с пальцами Чонина и думает, что они очень красиво смотрятся вот так, переплетенными. Лухан улыбается. Так искренне и чисто. Так правильно. В тот момент, когда они легко шагают с края, за спиной раздается крик: "Стой! Не прыгай!" Но на него плевать, потому что весь мир теряет краски. В ту секунду Лухану кажется, что они какие-то неправильные... Словно не отсюда... *** Через несколько дней в газетах появилась заметка: "Как сообщалось местными СМИ, два пациента психиатрической больницы №17 совершили побег. Сбежавших пока не нашли. В ту же ночь еще один пациент - Лу Хань покончил с собой, спрыгнув с крыши одного из корпусов. По-словам врачей, он должен был быть переведен под специальное наблюдение после достижения определенного возраста, по причине ярко выраженного расстройства личности. Вероятно, именно это послужило причиной самоубийства..."