Бессмертные.

Enya - only time Четыре месяца назад. -Что с моей женой, доктор? - я быстро подбежал к седовласому врачу, который выходил из палаты. -Сожалею, - почти шепотом отозвался он, опустив глаза. Его пепельные волосы взмокли от волнения, а врач, проглотив большой комок, продолжил, - у вашей жены лимфобластома. - Но это же лечится? - звуки, которые выдавливал мой рот, были больше похоже на бессвязное мычание, чем на слова.- У нее ведь была просто мигрень! - Да, на первой, второй и, частично, третьей стадии можно вылечить. Но на четвертой, как у вашей супруги, сделать что-то уже невозможно. - он положил свою руку мне на плечо, - Держитесь. -И сколько ей осталось?- до меня медленно стало доходить происходящее. -Может три месяца, может четыре.- он, наконец, перевел свои потухшие, серого цвета, глаза на меня, и я увидел в них свое отражение. Красные опухшие глаза, полуоткрытый рот, и выражение жуткого страха, неведомого раньше. - Можете зайти к ней, она пока спит. Он ушел, а я даже не заметил. Я понял, что впервые в жизни я полностью растерян и обездвижен. Впервые за все время моего существования, я не понимал, что делать дальше и как прожить эти последние четыре месяца. Тихонько приоткрыл дверь ее палаты. Полоска света прокатилась по такому же прекрасному лицу моей Китнисс. Она была такой же красивой, как и всегда: темные, как уголек волосы спадали на плечи, даже глаза остались как прежде: такие же искрящиеся. Именно из них однажды вырвалась искра, которая разожгла пламя. - Пит, - простонала она , и я немедленно подбежал к ее кровати. Она прижалась ко мне, как к любимой мягкой игрушке и сжала так крепко в объятиях, что сбило мое дыхание. - Я все слышала. - Все будет хорошо, милая, - я взял ее лицо в свои руки и улыбнулся, как только мог, почувствовав, как немеют уголки губ. -Я люблю тебя, - она была такой беззащитной сейчас, в борьбе с самым страшным врагом - болезнью. - И я люблю тебя. ** Меня разбудил шорох, доносившийся из прихожей. Я открыл глаза и бросил взгляд на подушку. Китнисс нет. Она ушла или еще собирается уходить. Быстро натянув штаны и футболку, я бегу в коридор, надеясь настигнуть ее. Она стоит растерянная, завидев меня и боязливо пятится назад. Китнисс почти одета: свои немодные сапоги, теплая куртка и любимая косичка, которую она так и не перестала делать, как напоминание о своей прошлой жизни. - Нет, Пит, не подходи, пожалуйста. - она сдернула с вешалки шарф и стала быстро обматывать его вокруг шеи. - Сегодня 1 декабря, и именно сегодня я должна уйти. - Нет, мы должны быть вместе. До конца. - последнее слова почти криком срывается с моих губ. Я смотрю в ее наполненные грустью глаза и на бледное от болезни лицо. Она качает головой и выбегает из дома. Секунд 10 я просто не понимаю, что произошло, смотря через приоткрытую дверь, как она убегает в туманную даль дистрикта. - Китнисс, стой, Китнисс! - я наконец следую за ней, но она все прибавляет скорость, и я почти теряю ее из вида, из-за густого тумана. Я изо всех сил бегу за ее удаляющейся фигурой, не чувствуя ни декабрьского холода, ни взглядов прохожих, которые косятся на мужчину, бегущего в одной футболке. И, наконец, сумрачно появляется очертание Китнисс, она озирается и старается бежать еще быстрее, но ее силы на исходе, и вот я протягиваю к ей руку и останавливаю, крепко схватив за плечо. -Нет, прошу тебя, не уходи. - я крепко прижимаю ее к себе, не давая даже сделать вдох, не то что вырваться из моих крепких объятий. - Пит, я должна уйти, - она уже не сопротивляется, лишь изредка всхлипывает и одаривает мое лицо теплыми поцелуями. - Я хочу, чтобы ты запомнил меня такой. Живой. -Китнисс, я не знаю, как жить без тебя. Не умею и не смогу. Моя жизнь и есть ты . - У тебя останутся воспоминания обо мне. - она сдерживает протяжный стон. - Наша любовь будет бессмертной. - Пожалуйста. Поговори со мной еще немного, - она понимает, что я сдался. Сдался уговаривать остаться, сдался быть с ней до последнего дня.- Хоть полчаса еще побудь со мной. Она кивает, и ее губы растягиваются в едва уловимой улыбке. Она согласна на мое последнее желание. Мы присаживаемся на старую, обшарпанную лавочку. - Помнишь, как ты полюбил меня? - начинает она, ее голос становится таким же радостным, как и прежде, - Я была в маленьком клетчатом платье и с аккуратными косичками. -Да, -продолжаю я, и улыбка невольно появляется и на моем сером лице. - Ты была самой красивой девочкой в классе и пела лучше всех на свете. - А я тогда даже не заметила твоего восхищения. - Она прижалась к моей груди и протяжно вздохнула. -А потом ты спас меня своей подгорелой буханкой. Клянусь, это был самый вкусный хлеб в моей жизни. - А потом мы стали напарниками на Играх. Правда для меня они начались задолго до удара гонга. Ты меня тогда чуть не придушила, после интервью. - Если бы не Хеймитч я бы так и сделала. - Китнисс залилась звонким девичьем смехом, который я так любил.- И меня, наверное, дисквалифицировали бы за неспортивное поведение. -Зато ты спасла меня на Играх. Если бы не опоила, я бы тебя туда не пустил... - И умер, - она оборвала мой воспитательный тон. - Уже дважды бы отбросил коньки. - А потом мы стали заново учиться любить после Квартальной бойни, когда меня заставили возненавидеть тебя. - Это ты учился любить, я уже была давно окутана твоими чарами, - по милому лицу прокатилась слеза, упавшая на мою кисть. - А потом ты заставил меня жить заново, после смерти Прим. - А помнишь, как появился на свет наш Алекс? - я перевел разговор на более позитивный лад. - Конечно, это невозможно забыть, - она демонстративно тыкнула свой указательный палец прямо мне в висок. - Это же надо упасть в обморок при родах! - Потом Хеймитч дал мне немного выпить для храбрости, перед тем как увидеть малыша и тебя. - Немного? - жена вопросительно подняла бровь - Да ты вошел в палату еле державшись на ногах! И более того, начал целовать медсестру со словами: "Как ты изменилась, Китнисс". - Зато Лиза родилась без происшествий. - оправдываюсь я. - Если бы ты снова вытворил такое, я бы смастерила лук из наволочек и проткнула бы твое сердце! - без тени сомнения погрозила она. - А помнишь, как ты ревновала меня? - Это когда было? - она нахмурила брови. - Когда Финник делал мне искусственное дыхание. Я был в отключке, но чувствовал его теплое дыхание и сладкие от сахара губы - мечтательно произнес я. - Все капитолийцы обзавидовались тебе. - она широко улыбнулась. - Думаю, тогда всем стала интересна новая история любви между сахаром и булкой. - Ну-ну, - я демонстративно обиделся на "булку" - А потом ты набрала 4 килограмма на сырных рогаликах! Тебя тогда невозможно было поднять. - Эээээ, меня много не бывает! - вдруг ее взгляд потускнел. - Спасибо, Пит. - Это тебе спасибо за самые счастливые 25 лет в моей жизни. - почти простонал я. - Оставайся со мной. Куда ты поедешь? -К маме, хочу ей много чего сказать, - она встала и крепко схватила за запястье. - Если я уйду сейчас, то навсегда останусь живой в твоих глазах. - Но больше всего я хочу заботиться о тебе, - мой голос стал еще больше дрожать. - Пит, ты тот человек.... - она сделала паузу, и слезы ручьем покатились из ее потухших глаз. -... который и дарит мне бессмертие. Закрой глаза. Я закрыл глаза и почувствовал, как мягкая материя обвивает мои веки. - Я люблю тебя, Пит Мелларк, - шепчет она. - Я люблю тебя, Китнисс Эвердин, - вторю я и вслепую прижимаюсь к ее губам. Сегодня они необыкновенно сладкие, может потому что я целую их в последний раз. И она уходит. Я чувствую, как хрустит декабрьская листва под ее неспешным шагом. Она уходит навсегда, оставляя лишь самые приятные воспоминания и шарф с любимым хвойным ароматом.