Все, что есть

ТАРДИС безразлично время, она не видит разницы между вчера, завтра и «тысячу лет спустя». Ривер открывает дверь (руки почти не дрожат), но внутрь не заходит. Остается на пороге, приваливается к двери плечом и смотрит, как в красном дыму танцуют драконы. По крайней мере, именно так это выглядит. Онейры огромны, они грандиозны, они неописуемы. Понятно, почему пошли легенды о разрывании планеты на части – Онейрос и есть – онейры, плотно сплетенные во сне, словно свернувшиеся клубком змеи. Она раскручиваются, потягиваются, и последние кусочки тверди рассыпаются в пыль. Доктор еще жив. Раз Ривер стоит здесь и смотрит на танец пробудившихся онейров, значит Доктор еще жив. Их судьбы неразрывно связаны. Или это – остаточное явление. Ни одна вселенная не рассыпается в мгновение ока. Все размывается перед глазами, и Ривер с удивлением понимает, что плачет, оплакивает Доктора, своего Доктора. Только ее Доктор кидается помогать людям, ничего не прося взамен, даже не спрашивая «почему я?» Только ее Доктор может видеть хорошее в человеке, нацелившем на него пистолет. Только ее Доктор злиться на глупых, ограниченных, жадных и иногда таких трусливых людей потому, что любит их. Только ее Доктор так безрассуден, что кидается в гущу событий с криком «Джеронимо!». - Джеронимооооооо! Ну вот, ей уже даже чудится этот крик, приглушенный толщей рассыпающейся в пыль планеты. Шаттл зеленой звездой взлетает в небо. Манипулятор писком оповещает, что миссия выполнена. Ривер аккуратно смахивает слезинки. - Что-то случилось? Я, кажется, просил ждать внутри, - Доктор стоит в нескольких шагах от ТАРДИС, и земля осыпается у него под ногами. – Знаю, она ошарашивает на первый взгляд. Но на самом деле все предельно просто. Трансцендентальное пространство и все такое. Как ты смел испугать меня?! – кричит Ривер. Ты в порядке? Что с шаттлом? - Как. Ты. Шаттл, - звучит в итоге. - О, ничего сложного, - улыбается Доктор, перепрыгивая на порог ТАРДИС. – Онейры – потрясающие существа, ты их видела? - на ранней стадии пробуждения очень чувствительны к вибрациям. Я изменил немного полярность онейротрясения, направил удар на них, так что…. Ривер берет Доктора за воротник и тянет к себе. - Заткнись и поцелуй меня. Обычно Доктор пытается сопротивляться, но не сейчас. Сейчас он целует ее, крепко прижав к себе, и пальцы Ривер путаются в его волосах. Это пленительный, пьянящий поцелуи, поцелуй без горечи. И сердце Ривер бьется гулко, как тревожный колокол ТАРДИС. Внимание! Внимание! С каждой секундой она влюбляется в своего мужа. С каждой секундой – сильнее и сильнее. Онейры расплетаются, пыль медленно рассеивается по Космосу, и вот они во всем великолепии – дюжина алых существ, ни с чем не схожих, великолепных, полупрозрачных, мерцающих. Как грёзы. ТАРДИС висит в пустоте, вот-вот готовая упасть. Если она плохо припаркована, то дематериализация или взлет даются с большим трудом. Доктор, конечно, в этом не признается. Он отстраняется, облизнув губы, и стискивает руку Ривер. - Улетаем! И они бегут, привычно бегут от настигающей их опасности. Они влетают в консольную комнату ТАРДИС, так и не разомкнув рук. Доктор выставляет координаты, щелкая рычажками, поворачивая вентили, нажимая кнопки, а Ривер смотрит на него. Ее Доктор в родной стихии. ТАРДИС стремительно срывается с места, покидая исчезнувшую планету. Они все еще держатся за руки. - Все таки, кто ты? Ее Доктор всегда был очень умен. - Спойлеры, милый, - улыбается Ривер. - Ты позвала меня. И ты знала, что я приду. - Ты всегда приходишь. Доктор смотрит на Ривер. Ривер смотрит на Доктора. В эту минуту все решено, и она больше не собирается быть благоразумной. Не сегодня. Не с ним. - К тебе? Ривер аккуратно вытаскивает булавку, скрепляющую галстук, и кладет на чайный столик. Ей нравится интерьер его ТАРДИС. Столик, кресло, диванчик. Они как-то пытались заняться любовью на консоли, но ТАРДИС сказала недвусмысленно – нет. Ривер развязывает и снимает его галстук. Когда они женились второй раз, Доктор разъяснил суть обряда. Обряды важны. Обязательства важны. Слова важны. Ривер привстает на цыпочки и шепчет, касаясь губами его уха, всего одно слово. Не короткое, не длинное. Такое простое и такое ценное. Доктор отстраняется, и вдруг лицо его отражает целую гамму чувства. Ужас, неверие, восторг. - Но… Как?... - Ш-ш-ш… - Ривер кладет палец ему на губы. – Спойлеры, милый. Доктор понятлив. О, такой он ей особенно нравится. Он красив, элегантен и понятлив. Ему не приходится разъяснять и доказывать очевидное. Наверное, дело в его молодости. И его так увлекательно раздевать. О, Ривер нравится этот процесс. Она всегда чувствует себя так, словно разворачивает рождественский подарок. Бантик уже на полу, осталась оберточная бумага. Сюртук – на пол. Жилет – прочь. Рубашку – на чайный столик. Одежда Ривер летит следом. Доктор тоже любит подарки. Они падают на диван, целуясь, сплетаясь, срастаясь. До самой крайней точки, за которой космический вакуум. И падают на пол, застеленный ковром. Ривер сверху, и ее не оставляет чувство, что так и задумано. - Мне нравится эта ТАРДИС! – смеется Ривер. - Мне тоже, - соглашается Доктор, глядя на нее снизу вверх. Любовь – это ожидание, - говорит мама. Главное, понять, кого ждешь. Для Ривер любовь - космос. Сокрушающий, ошеломляющий, возрождающий и вдохновляющий. Для Ривер любовь – это все. Ей вспоминаются строки стихотворения, услышанного когда-то по радио. - Любовь, все что есть у жизни моей…[13] - Твоя, твоя, твоя, - эхом откликается Доктор, и Ривер в это мгновение, именно в это самое мгновение особенно остро чувствует обладание. И они возвращаются на кушетку. Она неудобная, узкая, и один раз Ривер ударяется запястьем о резной подлокотник. Но первый раз они пытались заняться любовью на консоли. ТАРДИС сказала – нет, и Доктор утешал ее дольше, чем Ривер. И сейчас старушка, будто чтобы загладить будущую вину, запускает патефон. Ривер нравится заниматься любовью под звук саксофона, когда все становится тягучим и сладким, как мёд. Уходя, она целует своего спящего Доктора в лоб и, одеваясь, не сводит с него глаз. Защелкивает манипулятор на запястье. Мониторы ТАРДИС загораются надписью «ВРЕМЕННОЙ СБОЙ!». Ривер прикладывает палец к губам. - Тс-с-с. Пускай он еще поспит. Ресницы Доктора трепещут, губы шевелятся, и он произносит имя. Галлифрейское имя, не ее. Ривер уже слышала его однажды и научилась не обижаться. - До новых встреч, милый, - шепчет она пересохшими (нет, не от ревности и обиды!) губами. Уходя, она метким выстрелом сбивает прицепившегося к будке Онейра в открытый космос. ТАРДИС содрогается, проваливаясь, лишенная наконец балласта, во временную воронку. Ривер посылает ей воздушный поцелуй. * * * Доктору случалось просыпаться по-всякому. Зачастую – голым. На этот раз хоть не на каталке в морге – эх, странно началась эта жизнь – а в консольной комнате ТАРДИС. Хотя ни одна вещь даже не дрогнула, Доктор чувствует, как бедную старушку крутит и мотыляет во все стороны. Словно ощутив его пробуждение, ТАРДИС издает тревожный сигнал и на всех мониторах загорается надпись «ВРЕМЕННОЙ СБОЙ». - О нет! – стонет Доктор, хватаясь за голову. – Только не снова! * * * Они бегут, рука в руке, и Ривер отстреливается, не особенно стараясь попасть. Она уважает чувства Доктора, а Доктор не любит насилие (и это еще хорошо, что он не знает, что уже часа четыре где-то во времени и пространстве дрейфует по космосу так умилявший его онейр). - Сегодня ты выбирала ресторан! – кричит Доктор. - Ну, может же девочка ошибиться! – парирует Ривер. - План-план-план. Нам нужен план! – частит ее Доктор, оглядываясь. - Так придумай что-нибудь! Раз я выбирала место встречи, план на твоей совести! - Да-да-да! Помолчи! – он стреляет глазами по сторонам, замечая мельчайшие детали. – Ты ведь высоты не боишься? Тогда – прыгай! И они летят вниз, едва поддерживаемые гравитационной подушкой. - Если мы разобьемся, я убью тебя! – обещает Ривер. Но подушка срабатывает, и они приземляются на ноги. - Я ее там оставил, - Доктор хмурится, осматривая коридор. – Или там? И Ривер хочется дать ему подзатыльник, несмотря на всю нежность. И они бегут, бегут, продолжая держаться за руки, чтобы влететь наконец в ТАРДИС в самый последний момент и начать щелкать по кнопкам, тумблерам и переключателям. Старушка срывается с места, и можно, наконец, перевести дух. - Давай в следующий раз просто позагораем на пляже, - предлагает Доктор. – Хотя, когда я в последний раз возил Сару на пляж, мы почему-то оказались в Арктике[14]… - О, заткнись же и поцелуй меня! – требует Ривер, хватает его за ворот пиджака и тянет к себе. Прижавшись лбом к его лбу, она шепчет едва слышно: «Любовь, вся что есть у жизни моей….» - Твоя, твоя, твоя… - Доктор хмурится. – Странно. Где-то я это уже слышал. Ривер смеется и целует его, своего единственного и неповторимого Доктора. Сокрушающего, ошеломляющего, возрождающего и вдохновляющего. Как космос. ------------------ 13. Ривер и Доктор цитируют строки из стихотворения Лео Маркса «Your» (известного также, как A Code Poem For The French Resistance ). В радиопрограмме «War less ordinary» его читал Ричард Эрмитейдж. Прочитать стихотворение можно здесь: http://wonderingminstrels.blogspot.ru/1999/09/code-poem-for-french-resistance-leo.html 14. Вообще-то, в Антарктиде, как помнят без сомнения все, видевшие эпизод The Seeds of Doom с Четвертым Доктором. Точно так же провалилась и его попытка отдохнуть на Арголине (The Leisure Hive). В общем, благоразумнее сразу ехать на Скаро