Поцелуй

      Любой праздник в Синдрии встречают с радостью. И гуляния продолжаются обычно с вечера и до самого утра. Но в этот раз весёлой общей попойки не получилось. Хинахохо отправился решать какую-то проблему с детьми, Писти почти силком увела Спартоса, обещая показать ему смешных зверюшек, которых можно поймать у родника только ночью и только прикормив грушами. После полуночи откланялся и Шарркан, незамедлительно отправившийся гулять в сопровождении четырёх красивых танцовщиц. Чуть позже Джафаром и Драконом был сопровождён в покои и король, жутко недовольный тем, что ему не дали как следует отметить собственные дипломатические успехи в обществе прекрасных дев, всегда с таким восхищением внимающих каждому слову своего господина. В конце концов, за столом остались только Ямурайха да Масрур.       На небе яркими фонариками зажглись звёзды. Общие темы двух генералов постепенно подошли к концу. Впрочем, количество выпитого вина уже вполне искупало этот маленький нюанс. Колдунья что-то вдохновенно рассказывала о магии, а фаналис просто слушал её, мало задумываясь о значении произносимых слов. Ему просто нравился голос девушки, звучавший плавно и нежно, и чем-то напоминающий звонкий перелив родника в жаркий полдень.       Очнулся же от собственных мыслей и мирного созерцания окружающего мужчина лишь тогда, когда услышал тихие всхлипывания. С удивлением, которое, пожалуй, промелькнуло лишь в глазах, Масрур посмотрел на волшебницу, которая уже опустошила не первый кувшин с вином.       Ямурайха сидела, опёршись головой на руку, второй же выводила на поверхности стола какие-то одной ей ведомые узоры. На щеках и шее расплылся румянец. Тихо она произносила слова, смысл которых не сразу дошёл до генерала. Лишь прислушавшись, Масрур понял, что девушка начала жаловаться на жизнь. Рассказывать то ли Рух, то ли кому-то ещё о том, что иногда ей бывает дико одиноко, а временами наплывают мысли, доверительно шепчущие о том, что её никто не любит и не ценит.       — Меня никто не любит… — монотонно, но уже более громко и чётко, насколько позволяло выпитое вино, повторяла волшебница, поглаживая пряди лазурных волос. — И ты тоже не любишь.       — Люблю, — не успев толком подумать над словами, произнёс мужчина и пожал плечами.       Девушка тут же замолчала и подняла на фаналиса свои синие глаза. Судя по тому, что некоторое время она просто сидела и хлопала пушистыми ресницами, смысл слов Масрура крайне медленно доходил до одурманенного сладким напитком мозга волшебницы. Но вот она вновь моргнула и пристально посмотрела на генерала, в глазах её плясал озорной огонёк. Румянец на щеках стал ещё ярче.       — Если любишь, то поцелуй! — с улыбкой произнесла Ямурайха, хотя заплетающийся язык чуть было два раза не подвёл свою хозяйку.       Мужчина посмотрел на блестящие глаза колдуньи, краснеющие то ли от жары, то ли от вина щёки, плечи и грудь, а потом перевёл взгляд на пухлые губы девушки. Он уже успел пожалеть о своих случайно вырвавшихся словах. Кто ж знал, что это приведёт к такому? Ямурайха же явно застыла в ожидании. И вот когда она уже была готова вернуться к прерванным жалобам на жизнь и вину, фаналис со вздохом приподнял пальцами подбородок девушки и едва ощутимо коснулся губ. И пока девушка удивлённо хлопала ресницами, генерал отстранился и вернулся к прежнему своему занятию. Мирному созерцанию окружающего мира.       — Когда любят, то целуют не так, — волшебница с неожиданной для пьяного человека резвостью оказалась на коленях у генерала.       — А как? — лениво спросил Масрур, пытаясь придумать способ вернуть колдунью в привычное для той состояние восторга от магии, мира вокруг и прочих мелких событий. Не любил мужчина рассуждать о любви, поцелуях и обо всем, что этого хоть как-то касалось. Такие речи были всецело привилегией короля, умудрявшегося ими пользоваться даже в самых неподходящих для того ситуациях. Но и обижать неизбалованную чьим-либо вниманием девушку не хотелось. И вопрос казался в таком случае самым разумным решением.       — Не знаю. Не так, — на миг девушка отвела взгляд, перестав прожигать на лице бывшего гладиатора невидимые дырки. А действительно, чего Ямурайха ожидала от человека, чьим призванием с самого детства был бой, сначала за существование на жестоком континенте, потом на арене Колизея, а потом и ради благополучия королевства Синдрия?       Где-то в ветвях дерева защёлкала клювом вечерняя птица, видимо, наконец-то проснувшаяся от ярких огней праздника и решившая внести свой вклад в общее веселье. Несколько минут генералы молча прислушивались к некому подобию песни, пока, как видно, что-то более важное не отвлекло несостоявшуюся певицу крылатого мира от её бесполезного занятия.       — Ты сказал, что любишь… — в синих, словно бескрайний океан, глазах волшебницы промелькнуло какое-то странное чувство, которое фаналис принял бы за недовольство. — Или ты любишь как Синбад и Шарркан, лишь тогда, когда вино в голове играет?       Голос девушки вдруг стал совсем чётким и ясным, лишь почти незаметное дрожание рук и блеск глаз выдавали её истинное состояние.       — Яму… — мужчина совсем был сбит с толку мгновенным изменением настроения волшебницы.       — Поцелуй меня. Тут. Сейчас. Как будто любишь! — требовательно произнесла Ямурайха и, тихо икнув, вплотную прижалась к оторопевшему от её действий фаналису.       В глазах генерала всего на мгновение застыло смятение. Может, вино всё-таки ударило в голову, а может, что-то другое заставило Масрура в следующую минуту сильнее обнять девушку и коснуться её губ. Жадно, требовательно. Рука сама скользнула по мягким и таким приятным на ощупь волосам цвета морской волны. Руки девушки же замирают на плечах мужчины. Она ощущает себя бабочкой, маленьким мотыльком, слишком близко подлетевшим к завораживающему пламени свечи. Жар пронзает всё тело волшебницы. Сладкая истома, безумное желание раствориться в этом поцелуе поглощают все мысли. Ладонь почти невесомо опускается ниже, отнимая руку генерала от талии и переплетая свои пальцы с его. Голова кружится от той безумной пляски чувств, охватывающей каждую клеточку тела. И, кажется, сейчас наступит момент, когда на самом деле можно забыть, как дышать…       Вдох и медленный выдох. Воздух кажется обжигающе холодным, когда фаналис наконец разрывает поцелуй. Волшебнице кажется, что прошла целая вечность. Ямурайха нежно проводит пальцами по щеке мужчины и молча отстраняется от его лица. Взгляд её становится чуть печальным, но гораздо более внимательным, чем раньше.       — Скажи, а ради меня ты бы сразился со львом? — тихий голос совсем не похож на тот, каким девушка требовала у красноволосого парня поцелуй. И вновь он отвечает быстро, совсем не задумавшись:       — Да.       — А с целой армией? — девушка с каким-то странным и совсем необъяснимым вниманием смотрит на губы генерала, произносящего свой короткий ответ.       — Да.       — И даже с Аль-Сармен? — в глазах Ямурайхи, словно на ровной поверхности зеркала, можно прочесть смутную надежду, ещё не до конца ясную и осознанную самой волшебницей.       — Да.       — Большой глупый тигр, — весело произносит девушка и щёлкает мужчину по носу, заливаясь звонким смехом. И ничего в ней уже не говорит о том внимании и надежде, которыми были полны её глаза и слова всего пару мгновений назад.       Наконец-то она сползает с колен фаналиса и, как ни в чём не бывало, наливает себе ещё вина, задумчиво глядя на фрукты, лежащие на расписном блюде. Красноволосый мужчина молча возвращается к оставленному в кубке вину. И, глядя на раскрасневшуюся от напитка (а может, и от поцелуев) девушку, вдохновенно гоняющую по блюду виноградину, Масрур подумал о том, как же на самом деле мало надо девушкам для счастья.