Безумный

Он откидывает непослушную прядь со лба и протягивает мне руку, помогая подняться на одну ступеньку. Всего на одну ступеньку вверх. Но иногда мне кажется, что именно этот один шаг разделяет нас на тысячи километров, которые я не могу преодолеть самостоятельно. Я не знаю, что заставило его согласиться на эту игру. Может, мы оба пьяные просто были. Но эта одна игра изменила будущее, возможно, судьбу – и он стал моим. Всего лишь один неверный ход, который был весточкой его поражения. Не знаю, почему он не отмахнулся от поставленных мной правил, а ведь мог – это всего пара слов. Наверное, гордость не позволила. Гордость этого упрямого парня всегда поражала. Недоступность. Именно поэтому я так отчаянно хотела сделать его своим. Именно поэтому я до безумия желаю, что бы он принадлежал только мне. Но всё так же не могу хотя бы коснуться его. -Ну? - непринуждённо закидывала ногу на ногу, по обыкновению устраиваясь поудобнее в кресле очередного элитного ресторана, - Развлекай свою девушку. Или ты только и можешь, что тратить на меня безумные суммы денег и думать, что этого достаточно? А он всё переносил молча, с равнодушной улыбкой на лице. Думаю, ненавидел меня. Тогда почему? Почему никогда не отказывался выполнять все мои приказы? Почему никогда не нарушил обещания? Всегда был рядом, всегда безупречно отыгрывал роль влюблённого. Я бы ему поверила… если бы не знала, что всё это ложь. Он просто смотрит в небо. Ночное, чёрное небо. Но я не могу оторвать от него взгляда – такого прямого и несломленного. От очертаний его губ, шеи, тонких ключиц… Дёргаюсь, когда он резко оборачивается, наклоняется совсем близко, и двумя пальцами очерчивает контур моего лица, заставляя поднять голову выше. Всё внутри – колотиться. От одного его прикосновения. Он осторожно убирает с моего лица хлебную крошку и отворачивается. Ничего личного. Головокружительное чувство – когда понимаешь, что самый красивый парень в школе, безумно популярный у всех девчонок в округе, принадлежит тебе. Ходит следом, словно преданный пёс, обнимает за талию и по мановению руки выполняет любую прихоть. Нежно улыбается, подхватывая на руки, и переносит через лужи прямо на виду у всех, у завистливо вздыхающих барышень, которые только и мечтают о том, что бы заполучить его. Для них это – недостижимо. Потому, что я сжимаю рукав его рубашки и не могу сказать, что он – мой. И я для него – никто. Вот почему… Вот почему. -Поцелуй меня. Он оборачивается, окатывает ледяным взглядом. Прячет его за полуулыбкой. -Зачем? -Глупый вопрос, - всегда отвечаю резко, надеясь на то, что он не услышит, как голос дрожит. Едва заметно, еле-еле. Но удержать его рядом хочу до безумия, до щемящей грусти, въевшейся в меня где-то между рёбер. Он не должен понимать – тогда никуда не денется. Он прижимает меня к стене, скользит холодными пальцами по скуле, и покрасневшие щёки выдают меня с потрохами. Который раз… но я не могу. Просто не могу удержаться, когда он так близко. Наклоняется и касается губ невесомо и ласково, так, что колени подкашиваются. Он – привык, потому ловит одной рукой за талию, резко кусает за нижнюю губу и целует уверенно, глубоко и восхитительно приятно. Пальцы самовольно зарываются в его волосы, сжимают у самых корней, а дыхание окончательно срывается. Целоваться он умеет так, что любому крышу снесёт. Интересно – сколько пар губ ему было предоставлено для тренировки? Кого с ума свёл? Сколько их было до меня… И думать об этом больно. Он – только мой, любить должен только меня, любить должен! Я хочу, хочу, хочу, что бы он любил… До того неистовства, что так великолепно демонстрирует. Он отстраняется. Я хватаю его за ворот рубашки, выгибаюсь навстречу и жадно тянусь к губам. -Ещё, - кусаю его, и получаю новый поцелуй с металлическим привкусом. Как сильно он хочет, что бы я наконец сдохла? -Ненавидишь меня? – с издёвкой. -Люблю тебя, - обещанный шаблон. Голос ровный и совсем сухой, а глаза – пустые, как дешёвые стекляшки. Думаю, в такие моменты я ненавижу его даже больше, чем он меня. Тыльной стороной ладони по щеке – со всей яростью, на которую способно дикое сердце. Он не закрывается, не перехватывает мою руку – спокойно принимает удар с усмешкой. И она – дьявольская. -Нет, не так! – откидываюсь на спинку кресла, упираясь взглядом в темноту комнаты. -Может, так? – тихо шепчет он на ухо, нависая сверху. Я дрожу от одного его дыхания, щекочущего кожу, стараясь успокоиться, только сильнее завожусь и порывисто вдыхаю, когда его губы легко касаются обнажённого плеча, - Да? -А сам догадаться не мог? – зло спрашиваю, но, чёрта с два, голос всё равно срывается. -Люблю тебя, - с хриплой нежностью произносит он, и внутри всё рвётся, и я на мгновение заставляю себя поверить, что это – правда. Потому, что без лжи я не смогла бы выжить. Мир вертится перед глазами, когда он целует без инструкции – вот так внезапно, порывисто. И даже желая оттолкнуть, я только прижимаюсь к нему сильнее, кровь стучит в висках – он издевается, и я это знаю, знаю. Но остановиться не могу – уже очень-очень давно. Обладать дьяволом невозможно. Но и невозможно его забыть. И даже вечность подвержена изменениям – потому, что она влюблена в плоды времени. Главное – научиться видеть мир своими глазами. И принять его. Вот почему… Вот почему, когда я его спрашиваю спустя десять лет: -Ты меня ненавидишь? Он смотрит мне прямо в глаза. Но этот ледяной взгляд согревает – изнутри, каким-то невероятным образом, каким-то мягким чувством. Он отвечает тихо, как бы невзначай: -Может быть. Из пореза на щеке тонкой струйкой бежит кровь - он небрежно стирает её тыльной стороной руки. Может, мне только кажется… Никогда о себе не думает? Вот почему. Я достаю из кармана кусочек пластыря и неуверенно шагаю к нему. Протягиваю, но он небрежно отмахивается, - и тогда сама приклеиваю пластырь. Прикасаясь к его щеке со всей нежностью, на которую способна.