Лис

Очнуться от холода, не в силах пошевелится, с желанием натянуть на себя одеяло или хотя бы перевернутся на другой бок. Словно одеревеневшее – тело чужое, неподвижное. Холод просачивается сквозь кожу и мышцы, стальными иголками впиваясь в хрупкие кости. Первое движение рвёт застывшие связки, и от боли чернеет перед глазами. Окружающая тьма прорастает чёрными дырами в глаза и лёгкие. И я вновь отключаюсь. В следующий раз сознание возвращается в тело вместе со свербящим едким запахом. Раздражающе сладковатый привкус сахарной пыли, стерильности, и сухих бинтов. Холода нет, а тело ватное, без костей и жизни. То, что моя грудная клетка расширяется при дыхании, самому кажется странным. Лёгкие и мышцы колыхающимся бесформенным желе втягивают воздух, выталкивая наружу пустоту. Что это со мной? Грипп? Птичий, человечий или поросячий? Твою мать, как это я так смог простыть за одну ночь? Открываю глаза. Серый свет жидким лучом, сочится по пыльным округлым булыжникам плотно вмурованным в какой то песчаник или это такой не качественный бетон? Я лежу на полу, сложившись в компактную загибулину, и прижав колени к животу, судорожно сжимаю их руками. Стойкий медицинский запах стерильности, диссонансом бьёт по мозгам, не сочетаясь с пылью, камнями и жгучим холодом. Единственная мысль – я в подземелье… с драконами и инквизицией. Конечно, и драконы и инквизиция и подземелья и век 21. Может психушка? Тихо хихикаю, капая слюной на серый камень под моей щекой. Надо продумать концепцию существования драконов, а то врач придет, и нам даже не о чем будет говорить. Значит так. Свинячий и птичий грипп влияют на мозги, заставляя нас лететь на юга, туда где теплее. Драконы они тепло любят, источники там горячие, вулканы например. А я вот не успел… на юг… серая шейка бля… или не бля... бля бля… о точно кря! Так что на зиму драконы зарываются в тёплую прелую листву и окукливаются в норах и берлогах. Мысли текут густым киселём, тянутся долгими словами, и комкуются бредовыми выводами. Точно психушка. Мать говорила, что насморк надо лечить, потому что сопли - это вытекающие мозги. Звук шагов раздался где-то над головой, и стал приближаться… отовсюду. Каменный пол словно перетянутая струна, вибрировал от этих шагов. Серый полумрак вокруг зашевелился, зашуршал мышиной вознёй под старой газетой. Ёбаный кот, кто тут? Где я? И что вообще происходит? Сложнее всего оказалось расцепить пальцы на коленях. Костяшки, спаянным пазлом, притёрлись между собой. Как только я развёл ладони и поскуливая побитой шавкой распрямил ноги, дышать стало легче. Позвоночник приятно заныл, да и чувствительность быстро возвращалась в затёкшее тело. Хуй знает сколько я провалялся в этой позе… Хотя хуй похоже знал! В туалет хотелось зверски, до рези, и дёргающей судороги. Вытянувшись на твёрдом, мать его, полу, я всё также нихрена не видел, кроме пола вымощенного серым камнем. Налет пыли или скорее грязи, кое где прикрывал отчётливые тёмные пятна. Так как говном и мочой не воняло, а всё так же пахло бинтами и антисептиками, я решил что это кровь! Литры и литры крови, щедрой рукой вылитые на пол и постепенно в него всосавшиеся. - Психи. – Истерика прорезалась клокочущим в горле смехом. Полный мочевой пузырь тут же отозвался вспышкой боли, вынуждая свернутся калачиком. – Психи… психи… психи. – Я ни как не мог до конца проговорить крутящуюся в голове фразу. В психушках стены надо обивать мягким, а не выкладывать камнями, а то ведь психам биться будет неудобно, убиться могут… с первого же разбега. Накатывающую истерику оборвал шорох за спиной и чёткий звук приблизившихся шагов. Окружили Блядь. Кто!? Оторвать голову от пола не получилось, виски сдавило болью и перед глазами вновь поплыли круги. На этот раз цветные, синие и красные. - Ах ты ж светофор на ёлочку, вот щас как сяду в сани, вы у меня пошебуршите! Поиграв в бухую неваляшку, с энной попытки мне удалось сесть. Жопе стало спокойней, зато голова отвалилась окончательно. За спиной явно сопели и даже чем-то мерзко скреблись о камень. Похуй! Я сижу на жопе, а если кто сейчас оторвёт мне башку, я ему ещё и спасибо скажу. Сил нет поднять руки, и самому свинтить этот адский котёл со своих. Сколько я так просидел, сгорбившись, свесив голову вниз и стараясь дышать через раз, не знаю. Ко мне ник то не лез, и похоже даже не шебуршался. Когда головная боль, отступила, свернувшись змеиным кольцом где-то в районе затылка, я облегчённо выдохнул и открыл глаза. - Твою мать ть ть… кто ж ты была… мать моя тяв тяв?! – свой собственный голос напугал не меньше увиденного. Я лаял!? И на груди у меня росли волосы! Моя гладкая, тщедушная, слаборазвитая тушка, вся, ВСЯ обросла рыжими волосищами. Дрожащими пальцами вцепился в шерсть на груди. От боли, на глазах выступили слёзы, но надежда что всё это сон, бред, или прикол пацанов, ни как не хотела покидать мои жалкие мозги. Ебаться колесом, да мы наверное, наждались палёной водки и меня как обычно вырубило, а парни прикололись, приклеив чью-то рыжую шкуру на меня. Не обращая внимание на горящую от боли кожу, я остервенело выдирал клочки меха со своёй груди. Даже когда пальцы окрасились кровью, я всё дёргался и ни как не мог остановиться. Кто-то, не видел кто, боль и слёзы застилали глаза, сжал мои запястья, и едва не ломая затрещавшие кости завёл, руки за спину. Слепое пространство вокруг меня качнулось, и в щёку ткнулся холодный камень. Это отрезвило закипающие мозги. Я вообще ненавижу холод, а тут был явный вытрезвитель с элементами сюрного морга. Загнанно дыша, под прессом рук всё того же неизвестного санитара-спасителя, я пытался соотнести картинку с ощущениями. На месте выдранных волос жгло болью. Значит клей был качественный и явно дороже палёной водки, которую мы пили. И чего я так распсиховался? Ну волосы… шерсть звериная, ну на теле… на всём… наверное, спину я себе ещё не шмонал, так ведь я же мужик! Ага, юбилейный двадцать пятый. Но мать вас за ваши яйца, да чтоб батя её помог, на какой хуй вас садили, что вы мне такой подарочек на день рождение устроили!? … и куда вы меня засунули? - Люди. ЛЮДИ… ауууууууууу.