Череда незначительных мелочей.

Жизнь налаживалась - бытность Эребора текла своим чередом, воскрес из руин славный Дейл, разросся до прежних размеров Озерный Город, подтянулись к нему целые флотилии с драгоценными товарами, да забурлила торговля там, как масло в котле. Вновь по миру растянулась слава лучших гномьих мастеров, что делали невиданные поделки из самоцветов, что ковали оружие, с которым могло поспорить лишь эльфийское, что придумывали новые механизмы и не чурались самых сложных заданий. Глубоко под Горой снова загромыхали рудокопы своими кирками, да золото, что казалось бесконечным, потекло рекой, пополняя растраченные на восстановления городов сокровища. Восстановили гномы и союз с эльфами, да только настоящим чудом. Оба правителя демонстративно воротили друг от друга носы, и ни гном, ни эльф не упускали возможность отпустить какую-либо провокационную шпильку в адрес недруга. Только вот дракон был за спиной Короля-под-Горой, так что Владыке Леса пришлось проглотить оскорбления и подписать все договоры, нервно сглатывая под плотоядным взором Ужаса на перепончатых крыльях, который не жрать эльфов и подавно не обещал. Сперва Торин даже удивился немного, с чего это вдруг надменная физиономия эльфа вытянулась и покрылась испариной, а руки сами потянулись к перу и печати, чтоб подтвердить согласие на принятие союза, но, услышав легкое позвякивание когтей за спиной и шелест чешуи, только еле заметно улыбнулся в бороду - все сразу встало на свои места. Как у этого дракона при его габаритах выходило так восхитительно подкрадываться загадкой было для всех, а для кого-то - неприятным сюрпризом. Трандуил же, подписав все бумаги, последние из которых он, кажется, даже и не прочитал, разве что не бегом бросился к Великому Лосю и галопом унесся восвояси со всей свитой, ни на дюйм не отстававшей от правителя. Ведь Смауг, походив рядом и послушав разговор двух тронодержцев, решил, что его гном вполне может обидеться, если он полакомится эльфом, с которым они вершат какие-то договоры и переключил внимание на "припаркованного" у коновязи во дворе конюшни лося. Он и не видовал таких зверюшек забавных! Походил вокруг, обнюхал, довел бедного рогатика до нервной икоты и первой седины, потыкав в мохнатый бок лапкой, и собирался было оценить его с чисто гурманской точки зрения, но, увы, буквально вылетевший из дворца Владыка Леса унесся вместе со своим скакуном. Дракон был разочарован. Трандуил же, летя, как выпущенная стрела, клял гномов на чем свет стоит - особенно одного из них, что ни смешка не проронил за всю их теплую и радужную беседу. Эльф в какой-то мере даже проникся уважением к этой бородатой сволочи - все же, Торин не высмеял откровенную панику лесного Владыки перед самой смертью в обличье дракона, словно восприняв присутствие этого чудовища, как должное. Знал бы Трандуил, каких усилий стоило несчастному Королю-под-Горой удержать серьезное лицо, а, едва вся делегация скрылась из поля зрения, отхохотаться - наверное, к проклятиям бы прибавился еще целый том. Все текло своим чередом - сменялась зима весной, весна - летом, а уж золотая осень, что принесла с собой небывалый урожай, так вообще была сплошной радостью. Трудились гномы неустанно, чтоб расцвело вновь их королевство, не покладая рук и терпеливо выполняя каждый свое дело. Но и у них порой бывали выходные - даже у взвалившего на свои плечи все государственные дела Короля, что, казалось, успевал разрешить все и сразу, словно бывая одновременно в нескольких местах. И иногда, свалив дела на с радостью готового помочь Балина, Король-под-Горой на небольшое время мог себе позволить спуститься вниз, к день-деньской дремлющему во злате страшнейшему из бедствий Средиземья - к Смаугу, что собственной кровью подписал с подгорным народом тот балрогов договор на свою шею... И надо же было случиться именно так, что Король потребовался срочно, немедленно и неотложно именно в один из таких тихих дней. Кили, ловко съехав по каменному уступу на стене, пока никто не видит, вниз, чтоб миновать длинную лестницу, сбежал по переходам до нижних залов и ступил на груды злата, что было решено оставить для удобства дракона. Ох, не хотелось ему тревожить сейчас зло во плоти, да родного дядюшку, но, увы, выбора не было. Благо, что со Смаугом они с братом нашли общий язык довольно быстро, после того, как тот, взъярившись, схватил паршивцев в лапы и взмыл в небо, решив немного попугать. Как же он ошибся! Принцы в голос вопили от восторга и требовали, чтоб крылатый еще заложил вираж покруче, сделал свечку и крутанул бочку, вцепившись в когти на лапах, сжимавшие их. Помотав головой и переосмыслив некоторые аспекты своей жизни, дракон закинул негодников себе на загривок, велел крепко-накрепко держаться за гребень, и полетел их катать дальше. Ни один из всех троих не видел, как смертельно побледнело лицо Торина, наблюдающего за всем безобразием с парапета, когда Смауг как бы случайно сбросил обоих и поймал у самой земли под аккомпанемент счастливого хохота - братьям было ни капельки ни страшно. В отличие от их дяди. - Вы, ребята, больше не делайте так, пожалуйста, - с легким флером печали в улыбке попросил Балин взрослых сорванцов, когда они приземлились и скатились по крылу чудища на твердую землю. Позже, когда ночь сменила день, великий ящер устроит настоящий скандал подозрительно-спокойному гному, обвиняя в недоверии и излишнем паникерстве. Гном же спокойно снес все выпады Смауга, которому, спустя недолгое время, стало попросту стыдно. Но он никому в этом не признался. И вот сейчас, уверенно шагая по разлетающемуся под ногами золоту, младший из принцев думал, что никогда не видел дядю таким испуганным. Оказавшись в лапах чудовища, тогда еще и вовсе не бывшего союзником, и то храбрился - надо же, и у выкованных из стали воинов есть сердце. Подобрав монетку поувесистей, Кили как можно дальше кинул её, пеберосив через высокую груду золота. Оттуда вверх взметнулось облачко пара, а длинный хвост, до того момента спрятанный в золоте, приветливо взмахнул, расчищая дорогу принцу. Несколько удивившись, что дракон в своем ящероподобном виде, лучник подошел поближе, огибая улегшийся обратно хвост, чтоб, Махал упаси, не наступить на самый кончик, и оказаться поближе к морде, где, предположительно, был и тот, кого он искал. - Зачем явился? - в своем стиле поинтересовался Смауг, подняв огромную голову и покосив глазом на "гостя". - За мной, не иначе... - вздохнул до этого момента уютно пристроившийся у драконьего бока полулежавший гном, закрывая толстый том. - Что стряслось? Кили, ожидавший, вообще-то, немного иную картину увидеть (кто бы мог подумать, что эти двое просто беседовали или мирно молчали рядом?!) прокашлялся и как-то слегка нервно сообщил, что приехал долгожданный караван из Синих Гор. И одна чрезмерно инициативная гномка уже ищет своего брата, укрывшегося от всего мира под драконьим крылом. - Почему даже весточку не послали?! - взлетел на ноги Торин, откладывая книгу. - С ней Фили? - Понятия не имею! - пожал плечами Кили. - Да, он. Пока рассказывает новости. - А что это за женщина? - поинтересовался Смауг, вытянув голову и выгнувшись полукругом, чтоб гномы оказались в почти кольце его огромного тела. Огненный глаз внимательно разглядывал обоих, особенно задерживаясь на вздохнувшем Короле. - Наша с Фили мать, - рассмеялся принц, верно понявший ход мыслей ящера. - Сестра?.. А, ты говорил, помню, - немного подумав, дракон уменьшился до человеческих размеров, вставая на ноги и подбирая валяющуюся неподалеку длинную мантию, чтоб накинуть её на плечи. Иной одежды величественное создание не признавало. Торин всегда очень забавно шипел на него, если тот разгуливал в народе нагишом, и Смауг даже снизошел до того, чтоб одеваться. - Я хочу её увидеть. Гномы переглянулись. - Не уверен, что она не попытается оторвать тебе хвост, - усмехнулся Торин, ярко представляя себе реакцию сестрицы на того самого дракона. - А мне-то что? - искренне удивился тот самый дракон и направился к выходу. Кили только фыркнул и отвел взгляд - не ему, в конце концов, лезть в дела "взрослых". Встреча двух сторон запомнилась невольным зрителям надолго. Торин, схватив племянников за шкирки и оттащив подальше, так же издалека наблюдал за разворачивающимся... диалогом, и не думая попытаться остудить пыл собеседников. Спорить со Смаугом в таком настроении - дело бесполезное, а Дис что-то доказать, когда та на взводе, так то вообще дело гиблое. Благо, что он успел стребовать со своего дракона клятву не причинять гномке вреда, что бы ни случилось, в какие бы дебри разговор не зашел. Впрочем, хорошо все то, что хорошо кончается - а завершение первого знакомства, когда Смауг, хлестая по лодыжкам хвостом, удалился в сокровищницу, назвать плохим нельзя было никак. Дис же, испепелив взглядом гордо выпрямленную спину, обернулась к молча курящему трубку брату за разъяснениями. И разговор был до-о-олгим... - Никого получше найти не мог? - спросила воинственная женщина, когда они с братом остались вдвоем, поговорить обо всем на свете за кружкой эля. - Я слышала, у вас в отряде даже хоббит был, а они все такой славный народец. Но дракон?.. Торин чуть не поперхнулся. Встретившись глазами с проницательным и слегка насмешливым взглядом Дис, он смог задать один-единственный вопрос, волновавший его в тот момент: - Ка-ак?! - Трудно не заметить, - подмигнула та, церемонно поблагодарила за гостеприимство и оставила несчастного гнома сидеть в одиночестве, придавленного тяжестью непостижимой женской проницательности. С далекого детства Дис обладала поразительной способностью насквозь видеть братьев, безошибочно угадывая, какие шалости те еще задумали, а с годами, видимо, этот бесподобный талант лишь окреп и развился. Дойдя до собственной спальни и едва не рухнув в кровать прямо в одежде, Торин вздохнул и горько усмехнулся. Ох, и наслушался бы он от обоих младших, будь они оба рядом... Взгляд невольно устремился к холодному блеску кристальных осенних звезд за окном, прорубленном в стене. Вереница теплых, давно похороненных воспоминаний невольно потянулась, навевая светлую грусть и какую-то радостную мысль, что на утро можно будет с головой уйти в работу, когда думать о чем-то ином попросту не будет времени. Но размышления были оборваны мелькнувшей в ночной тьме тени, парой гулких хлопков и клацанью когтей по камню. - Милая дама, - заметил Смауг, плюхаясь в низковатое для него кресло, едва очутился в спальне. Редко он снисходил до таких визитов, чаще дожидаясь своего гнома в сокровищницах, но иногда все же заглядывал. Дракон любил летать в округе, гулять по окрестностям, когда не спал, ходить по широким переходам дворца в обоих своих обличьях - гномы успели привыкнуть к нему и перестать хвататься за оружие, едва завидев неподалеку. Смауг был волен быть, где вздумается, но к Королю предпочитал являться под покровом ночи, наслаждаясь ощущением некой смутной тайны, хоть Торин и только усмехался на это. - Я был бы удивлен, если бы она бросилась к тебе на шею, - хохотнул гном, снимая с волос заколки. - Пожалуй, я тоже, - невольно согласился Смауг. - Тебе не надоедает? - Ты о чем? - Ты каждый день заплетаешь волосы и закалываешь. Как тебе не надоедает? - дракон любил расспрашивать его о мелочах, кажется, способных искренне заинтересовать его. - А когда в походе были как? - Привычка, - пожал плечами Торин, даже не глядя на склонившего набок голову ящера. - В походах, разумеется, каждый день этим заниматься времени нет. - Гномы... - раздался тяжкий, исполненный яда вздох. - Не перестаю удивляться вашей способности отвечать на все, но не говорить, при этом, ничего ровным счетом. В следующий миг кровать прогнулась под весом дракона, усевшегося рядом. Волны темных, украшенных ранней сединой волос коснулись когтистые лапы, отобравшие косицы и начавшие несколько неумело их расплетать, прядка за прядкой. Никто, кроме одного-единственного гнома никогда не видел, чтоб страшный дракон проявлял странные чувства, которые было принято называть нежными. Для чудовища они были новы и неизведанны, но определенно приятны - только вот периодически взыгрывающая ревность была иной стороной медали, да появляющееся время от времени желание схватить наглеца, что осмелился шагнуть в саму драконью душу, забрать в сокровищницу и испепелять любого, кто приблизится. Однажды он так и сделает, наверное, а пока - можно запустить лапки в так нравящиеся ему волосы, благо, что гном был не против. - Глазам своим не верю, - пробормотал Фили, откидываясь на спину и полностью укладываясь на один из каменных выступов под открытым небом, где он любил проводить время, любуясь округой. - Нет, ты только посмотри! Он же разрешает ящерке учиться на нем косы плести! - с тихим восторгом заметил его брат, сидевший рядом. - Как Торин сказал? "Стерпеться можно со всем"? - рассмеялся старший принц, улыбаясь звездам. Город был разрушен не до конца - оставались еще каменные парапеты и уступы, небольшие площадки, что когда-то держали на себе статуи, ныне порушенные или сохранившиеся. Братья, едва обосновавшись в Эреборе, никак не могли находиться по древнему городу, исследуя каждый уголок и запоминая переходы, где что расположено, учась не теряться. Часть покоев была глубоко в горе, часть ближе к поверхности - в зависимости от того, кому как больше нравилось, расселялись в них гномы. О площадке, на которой когда-то стоял красивый обелиск, они узнали от дяди, так же любившего ненадолго отрешиться от мира и подумать в тишине, когда со всех сторон доносятся отголоски ветров, а вид на подножье Одинокой Горы, на восстанавливающийся Дейл открывается воистину прекрасным - и какая разница, что для того, чтоб дойти до самой ровной поверхности, нужно было шагов двадцать сделать по карнизу, сохраняя равновесие без какой-либо страховки на немалой высоте. Заметив однажды там Торина, его племянники мгновенно пробрались к дяде, усевшись рядом и облюбовав это место раз и навечно. Это случилось очень немного спустя после знаменитого катания на веселящемся драконе. - Прости нас, - негромко попросил тогда Фили, положив руку на плечо Торина. - Нам и в голову не пришло... - начал было Кили, но был перебит. - Не утруждайтесь, засранцы, - фыркнул на них дядюшка, оборачиваясь к двум воистину щенячьим мордашкам. - Но хотя бы не рискуйте понапрасну. - Да словно это было опасно!.. - Неужели ты думаешь, что я уронил бы их? - ядовито уточнил голос сзади. Высокая фигура ловко прошла по узкому уступу, обогнула бывшее основание обелиска, что свободно вмещало троих взрослых гномов, прошла чуть вперед и плюхнулась на крутой каменный скат под бывшим монументом, вцепившись когтями на задних лапах в выступы, чтоб не съехать. Удобно развалившись на камнях, Смауг оказался буквально перед своим гномом, так же любуясь долиной и окружающими кручами горы. - Мы уже это обсудили, - отмахнулся от него Торин, подумав, что больше он спокойно тут не подумает точно - уж слишком людно стало в одночасье. Братцы перепихнулись локтями за спиной узбада, безмолвно захихикав. Фили, оглядевшись повнимательней, обратил внимание, что окна королевских покоев как раз выходят на эту сторону - ах, так вот почему ящер так быстро прилетел, выясняя, кто же это посмел беседовать с Торином кроме него! Дракон выглядел мирным и довольным жизнью, потягиваясь на своем импровизированном ложе, свесив хвост и расправляя небольшие перепоночки между руками и спиной, сохранявшиеся и в человеческом виде. - Как же красиво в Эреборе... - восхищенно пробормотал Кили. - Нужно Ори привести, представляешь, в каком он будет восторге! - Завалит пейзажами все стены, - кивнул ему брат, соглашаясь, что художнику обязательно нужно будет показать место с таким прекрасным обзором. Однако, глянув на валяющегося у ног дядюшки дракона, решил, что лучше все-таки не стоит... - Эй, - подался вперед Торин, опасно наклонившись, но достав пальцами до кудрявой макушки завозившегося чудовища. - Не обращайся, валяясь тут. - Это еще почему? - недовольно уточнил Смауг, только собравшийся перекинуться и всласть размять крылья. - Тебя тогда не выдержит этот камень, разрушишь, - беззлобно пояснил гном, проведя пальцами по правому изогнутому рогу, венчавшему изящную голову. Какого же было удивление братьев, когда гордый, своенравный дракон не послал гнома куда подальше, оставив последнее слово за собой, а поднял голову, не желая разрывать прикосновение. - А я был уверен, что это только ради королевства, - чуть смущенно хихикнул младший, когда Торин не убрал руку. - Со всем можно стерпеться, - философски пожал плечами Король, коварно ухмыляясь. - Чт... Что?! - драконьему возмущению не было границ, когда он оборачивался и раскрывал ощерившуюся клыками пасть для каких-то явно витиеватых слов. И неизменно услышали бы принцы много нового и лишнего, да только Смауг, поглощенный собственными чувствами, от обиды даже когти разжал, мгновенно уехав по каменному скату как по горке на хвосте с непечатным воплем вниз, в обрыв. Дракон, уже огромным ящером с величественными крылами, взмыл ввысь через пару мгновений, выражая свое негодование несколькими выдохами пламени в небо и таким яростным ворчанием, что слышно было всем троим отлично. И вот сейчас, наслаждаясь красотой осеннего города внизу, принцы устроились на том самом основании обелиска, весело подшучивая. - Так ловко злить дракона и уходить невредимым - это талант, - вздохнул предавшийся воспоминаниям Кили, вставая. - Пойдем, брат, - кивнул ему старший, первый ступая на карниз. - А то еще обвинят в шпионаже... - ...и надерут уши. Обоим нравилось следить за тем, как Торин как бы случайно подначивает обидчивого и весьма вспыльчивого дракона, жаль только, что на публике такое общение было редчайшим событием. - А ваш брат так же попытался бы "оторвать" мне хвост? - полюбопытствовал Смауг, когда посчитал, что молчание затянулось, а у него как раз было настроение поговорить. - Фрерин, скорее всего, отреагировал бы на тебя так же, как и Фили, - печально усмехнулся гном. - У них поразительно много сходств... Услышав странный вздох, Торин обернулся, заставив дракона выпустить из рук его волосы. - Погоди, ты что, сожалеешь? - уточнил он, не веря собственным глазам. - Нет, - подумав, ответил Смауг, крепко обняв гнома. - Драконы не умеют сожалеть. Да и не о чем! Торин же только улыбнулся, зная, что это существо никогда не признает ни своих ошибок, ни умерит гордыню - и так, можно сказать, свершилось чудо, что сам Смауг Ужасный снизошел до общения с обычными гномами, а с одним из них, так и особенно. Хотя, по течению времени и общением с ним, правитель подгорного народа замечал, что не так уж и черства душа этого страшного создания. Смауг умел искренне смеяться, причем даже не злорадствуя, и отчаянно желал чувствовать себя кому-то нужным, только сам это что есть силы отрицал. Любил дракон и припугнуть без всякой просьбы тех, кто дозволял себе излишне много - например, тех же эльфов, до сих пор поминавших проклятых гномов и их проклятого дракона ласковым словом. Однажды, прокляв все живое и излишне ушастое, Торин в сердцах уточнил, не закусывал ли никогда Смауг эльфом. - Ты же сам стребовал с меня слово, чтоб я их даже и когтем не трогал, - с удовольствием указал гному на его же оплошность дракон, оскалившись. - В таком случае я тебя прошу, даже настаиваю, чтоб ты кому-нибудь откусил что-нибудь посущественней... Скажем, Трандуилу, - вздохнул Король и спохватился - ведь и правда откусит! На следующий день договора с эльфами были подписаны. - Ты неважно выглядишь, - заметил дракон, когда обратил внимание, что гном в кольце его рук прикрыл глаза и словно задремал. - Это ты целыми днями спишь и летаешь по округе, - привычно-ворчливо отозвался Торин, в какой-то момент пожалевший, что он не родился драконом. Этим драконом. Смауг не обиделся на такие слова, устроив подбородок на темной макушке и быстрым ударом хвоста сбив пламя, освещавшее комнату. Теперь лишь луна и звезды находили свое отражение в стекле и отблесках огненных глаз, уставившихся в небо. - Я рад, что нашел с тобой общий язык, - в темноте голос дракона прозвучал более звучно, словно в мареве некой таинственности и отрешености, будто говорящий и сам не верил, что произносил эти слова. Торин же усмехнулся, выбравшись из объятий и погладив рога чудища, как то особенно любило. - И я тебя люблю.