Желания сбываются

Передо мной дверь в квартиру, материалом для которой является самый дешевый в наше время – МДФ. Облезшая по краям краска, разболтанный дверной замок и вылетевшая деревянная ручка придают не самый лучший вид. Снаружи уже темно, совсем вечер, и, если бы не позднее время, я бы вряд ли сейчас стоял здесь. Внутри, конечно, может быть опаснее, чем на улице ночью, но там ведь мой отец. Родной отец. Почему я должен бояться? Поднимаю руку и коротко соприкасаюсь сгибом указательного пальца с дверной пластиной, отчего по подъезду проносится звонкий стук. Никакого ответа. Стучу еще раз, но дверь до сих пор закрыта. Переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя подступившее к горлу волнение. Воздух становится суше. Я замираю, пытаясь обострить слух, чтобы услышать хоть что-то с той стороны. И, наконец, - аллилуйя! - я слышу короткий щелчок замка, а затем дверь открывается. На пороге стоит женщина, со вьющимися, торчащими в разные стороны прядями грязно-вишневого цвета. При первом же взгляде ясно, что это не натуральный цвет волос, потому что несколько сантиметров у корней совершенно не совпадают с общим окраской. Мачеха одета в тонкий черный шелковый халат, который облегает костлявое тело. - Джимми, смотри, кто явился! - язвительно замечает женщина, театрально качая головой из стороны в сторону. Она обращается к моему биологическому отцу, который сидит в кресле на заднем плане и вряд ли обращает внимание на то, что происходит у порога. Он поглощен какой-то программой по ТВ. - И где ты шлялся весь день? – обращается она ко мне, устроив руки на бедрах, закрывая тем самым проход в помещение. - Не твое дело, - цежу я сквозь зубы и, подтолкнув ее в сторону локтем, проникаю внутрь. Глаза режет от едкого дыма сигарет, нос сразу закладывает от противного запаха, который заполонил все вокруг. - Не мое дело?! – недоумевает мачеха, повысив голос. Она силой захлопывает дверь, которая и так держится на соплях, и проходит в помещение вслед за мной. Облокотившись об угол стены, разделявшей кухню и гостиную, женщина достала из кармана портсигар (наверное, ей казалось, что с ним она выглядит элегантнее, чем с картонной пачкой) и закурила сигарету. - Да как ты смеешь?! Джим! Какого черта твой щенок так со мной разговаривает? – не унималась она, делая глубокую затяжку после каждого предложения. Привычки стряхивать пепел она не имела, так что порой он сыпался то на пол, то на мебель, а порой и на ее халат, чего она никак не замечала. – Подними свой зад и научи его хорошим манерам, если не смог сделать этого раньше, - чуть ли не прорычала она, и, отметив бездействие мужа, вскипела еще сильнее. Лицо ее налилось краской, глаза – яростью, и сейчас она была больше похожа на огромного грифа с длинной шеей, который желает наброситься на свою мелкую добычу, чем на среднестатистического человека разумного. - В таком случае я накажу его сама, - сказала женщина и вмиг оказалась возле меня. Сигарета еще не была докурена, и поэтому, как только я получил подзатыльник, часть пепла оказалась у меня в волосах. Я сжался и терпеливо стоял на месте, стискивая кулаки, чтобы не сорваться. Я давно уже выбрал лучшую тактику для таких случаев: ждать, пока она успокоиться и терпеть ее побои. Как-то раз я попытался возразить, но закончилось тем, что тот вечер я провел в травмпункте. С тех пор я решил, что лучше не рисковать и держать все свои эмоции при себе. - Где ты был? – громко взревела мачеха, вцепившись в мои волосы длинными ногтями и отклонив голову назад. Наши глаза встретились. В этот момент мне показалось, что зрачки впитали еще больше ненависти, чем минуту назад. - В школе, - тихо пробормотал я, стараясь не застонать от боли. - Ты ничего не сказал! - Я говорил утром, когда уходил. - Какого черта, червяк?! Ты ничего не сказал. Не держи меня за дуру! – женщина буквально выплюнула слова мне в лицо. - Я и не… - вдруг мучительница отпустила меня. Приступ ярости кончился так же внезапно, как и начался. Она затушила сигарету о стакан с недопитым вермутом, который стоял возле отца, и разлеглась на диване, обнажив острый рельеф костяшек ног. - Свободен, - тихо пробормотала она и достала еще одну сигарету.

***

С того инцидента прошло около двух часов. Я стоял у плиты, пытаясь соорудить что-нибудь съедобное на ужин. В холодильнике оставались яйца и, хоть я не очень и любил этот продукт, мне ничего не оставалось, как пожарить их на сковороде, имитируя что-то вроде яичницы. Блюдо уже почти было готово, когда я услышал сзади мерзкое знакомое шлепанье домашних тапочек моей мачехи по полу. - Яйца на ужин? Ничего оригинальнее не придумал? – вся та же язва в голосе. Думаю, я бы не удивился, если увидел бы на ее языке кучи маленьких волдырей, которые и придают ее голосу такой противный тон. Я, кстати, совершенно опешил от ее слов, потому что никогда раньше она не принимала участие в моей готовке. - Я заберу это. А ты сегодня останешься без ужина. Нехер было… - она не заканчивает фразу (видимо просто не придумывает, чем ее закончить), берет из моих рук сковороду и устраивается с ней рядом с моим био-отцом. Короткие ногти снова впиваются в кожу, и я пытаюсь унять свою злость за счёт сжатия кулаков. В одно мгновение мне кажется, что я сейчас взорвусь, не выдержу, подбегу к ним, выхвачу сковородку и буду бить их до тех пор, пока каждый из них не перестанет дышать. Но постепенно это чувство проходит, предоставляя свое место другому – безысходности. Я молча разворачиваюсь и поднимаюсь в свою комнату. Эмоции куда-то улетучились. Острота взгляда пропала. На секунду я почувствовал, что выпал из реальности, а когда вернулся, повалился на кровать, выпустив из груди вздох, полный боли и сожаления. Это несправедливо, - думал я, прижавшись животом к одеялу. – Несправедливо так поступать со мной. Почему именно я? За что, черт возьми? Последняя мысль, которая прокралась в мое сознание, перед тем, как я провалился в сон, была – «Вот бы все изменилось».