Март

Горячий, крепкий кофе удачно бодрил и немного поднимал настроение. Гакупо сидел за столом, опираясь локтями о столешницу, и задумчиво, даже с некоторой тоской, смотрел в окно. Март наступил. Самая дрянь, определенно. Он откинул назад упавшие на стол рядом с дымящейся кружкой тяжелые, насыщенно-фиолетовые пряди и погрел о фарфор замерзшие ладони. В студии было не то, что прохладно – адски холодно для закрытого помещения. Да и для начала весны, пожалуй, тоже. Он не любил март. С его чуть талым, мокрым снегом, который жадно заглатывал любые ноги в любой обуви, ступающие на него. С его раздражающей капелью, которая будто упорно делала дырки не в сугробах под крышами, а в его собственных мозгах. С его странным солнцем – то ли морозящим, то ли согревающим. И не поймешь толком, что вообще вокруг происходит. Просто сидишь, смотришь и пытаешься приспособиться. А это раздражало. Он, однозначно, не любил март. А вот она – любила. Вся светлая, маленькая, она бегала по снегу, опуская в него руки, доводя сапоги до плачевного состояния, а себя – до потного, изнеможденного, но довольного и радостного. Прыгала, как безумная, ловя голыми ладонями капли, срывающиеся с крыш, и не обращала внимания на предостерегающие крики Мейко и Мику, что ей на голову свалится куча снега. Она была сияющей слишком. Так, что это даже слепило. Вот и сейчас он слеп, вглядываясь в маленькую, тоненькую фигурку Кагамине Рин, которая сильно, с нешуточным замахом, бросалась снежками в своего брата-близнеца. Ловил голодным взглядом каждое движение, каждую улыбку. А когда она внезапно остановилась и посмотрела прямо на него – проникновенно, пристально, внимательно – и чуть приподняла краешки губ в какой-то слишком… плотоядной и понимающей усмешке, он вздрогнул. Вздрогнул, потому что увидел то, чего никто не видел. Март обнажал всю душу, безусловно. Раздражал, гневал, злил и – обнажал. До самых костей, до самой глубины. И где-то там, в дальней комнате студии – вздох за вздохом, взгляд за взглядом, шепот в шепот, рука в руку. Ему плевать было на март. Только холодные капли на бледной коже, только сверкающие глаза. Он не любил, а она – любила. Он скрывал, а она – показывала. Только вот не всем – ему одному.