Куда уходит детство?

Тому тогда лет двенадцать было… да, точно двенадцать. Правда, уже через каких-то пару месяцев грозило стукнуть тринадцать. Рождественские каникулы вот-вот должны были подойти к концу – Том из последних сил догуливал последние их деньки, попеременно и, надо заметить, весьма успешно уворачиваясь то от отцовской опеки, то от материнской заботы, и отсыпаясь впрок, чтобы хватило на всю постную половину. Но в то утро выспаться ему не удалось - слишком уж звонкой и прочувствованной руганью, огласилась привычная спокойная сумрачность, столь типичная для их тихого спального района. Лень томно перекатывалась под кожей, но любопытство давало слишком ощутимый пинок под зад, чтобы так просто его игнорировать. Том выкарабкался из вороха одеял, с которым не расставался даже летом, а уж зимой кутаться в них ему, как говорится, сам Бог велел, и подошел к занавешенному плотными шторами окну. Рассвет никак не желал разгораться, хотя на часах – Том смотрел – была уже почти половина девятого. Серая утренняя хмарь неохотно высвечивала темные силуэты нескольких человек, суетившихся подле дома напротив, и огромного фургона, разом резанувшего взгляд слепящей желтизной. Томас потер заслезившиеся глаза и покачал головой. Недолго Стюарты продавали своего белого монстра – всего каких-то пару недель, а ведь Том так надеялся, что хоть до окончания каникул никто не покусится на это творение рук пьяного архитектора. Покусились. Теперь мать прожужжит все уши, втирая о необходимости добрососедского гостеприимства, и почти наверняка заставит его водиться с детьми новых соседей, коих было – Том подсчитал – целых три светловолосых патлатых единицы. Он не особо-то верил в провидение или еще какую-нибудь мистическую ерунду, но частенько предугадывал грядущие события за счет своего до чертиков логического ума. Даже непонятно было, с чего это небесному раздатчику пришло в голову отмерить именно Тому столько занудства и правильности, но факт оставался фактом: в свои двенадцать Томас Уильям Хиддлстон был куда разумнее большинства британских подростков. Да и не только их. Логический подход, как всегда, принес плоды – уже утром следующего дня Том с матерью и отцом стоял на пороге соседского дома. Руки матери оттягивал пирог с патокой, отец бездумно стирал пальцами пыль с бока темной винной бутылки, а сам Том то и дело оттягивал от шеи накрахмаленный воротничок рубашки – тот больно колол кожу. Если бы сестры не обретались практически весь год в закрытых пансионах – они сейчас тоже бы мельтешили рядом, и Тома наверняка чуть меньше раздражала причина ранне-утренней побудки – не он один, и ладно. Но у Сары и Эммы каникулы закончились чуть раньше, и сейчас везучие девчонки были избавлены от необходимости обивать чужой порог в нелепой попытке выказать новым соседям свое гостеприимство. Дверь не открывали непростительно долго – будь Том один, он бы уже давно развернулся на все триста шестьдесят, и пусть его тут поминают, как звали. А впрочем, их, если разобраться, не звали вовсе, так что никаких претензий к новоявленным соседям не должно было возникнуть. Вот только мать, как всегда, считала иначе – она уже морщила губы и, видимо, перебирала в уме, что именно скажет о новых соседях своим подругам по читательскому клубу. Том закашлялся, маскируя тем самым громкий смешок, и именно в этот момент дверь с тихим скрипом распахнулась, являя взорам трех пар уже потерявших часть былой заинтересованности глаз заспанного и встрепанного мальчишку на вид лишь чуть старше самого Тома. - Здрасьте, - неодобрительный взгляд из-под светло-русых бровей и непочтительный широкий зевок заставили Тома улыбнуться – их визиту явно не были рады и при этом совсем не собирались этого скрывать. Забавные дети у новых соседей – по крайней мере, один из них точно. Вот и мать явно впечатлилась – застыла с приоткрытым ртом. Впрочем, это было ненадолго – женская половина семьи Хиддлстонов непозволительно редко и крайне ненадолго теряла дар речи. А жаль. Будь на месте соседского пацана Том, он бы уже давно использовал замешательство нежданных гостей в своих целях. Что уж проще: расположил к себе, обаял по полной, а потом бы смело отправил восвояси! Потому что нечего ранними утрами будить людей, повинных разве что в том, что имели смелость переехать на одну улицу с такими гостеприимными людьми. Но мальчишке были явно чужды основы этикета и тонкого манипулирования людьми. Он переминался с ноги на ногу и даже не пытался делать вид, что сколько-нибудь интересуется причиной визита, что, по мнению миссис Хиддлстон, было верхом хамства. Том покосился на мать и едва заметно усмехнулся, заметив на ее лице смесь брезгливого интереса и недовольства, которые она так щедро расточала лишь на тех, с кем ходила в один книжный клуб - «запустивших себя домохозяек, которые даже читают лишь скуки и безделья» - конец цитаты. - Здравствуй, дорогой, - наконец нашлась мать с ответом, - а твои родители дома? - Они вообще-то еще спят, - чуть хрипловато и очень уныло проговорил мальчик, сопроводив свои слова еще одним широченным зевком. Весь его вид в тот момент говорил о том, что до визита нежданных гостей в этом доме спали все без исключения, - мы только вчера переехали и всю ночь разбирали вещи. Это было почти фиаско… Том - почти - улыбался – знакомство, к которому он был вовсе не расположен, откладывалось на неопределенный срок. Чуть скосив взгляд, он убедился, что отец уже как-то справился с задачей по сокрытию коллекционного вина, с которым всегда неохотно расставался. А вот матери с пирогом было куда сложнее… И уже в тот момент, когда мать была готова сдать рубежи, передать пирог в руки врага и отвести свои войска с поля кровавой сечи, из глубины дома раздался мелодичный женский голос, окликнувший мальчишку по имени… Через пять минут, сидя в просторной гостиной и давясь слишком крепким для него – чаем, Том знал, казалось, всю подноготную семьи шумных австралийцев. Он уже сполна насладился их неуемным гостеприимством и теперь мечтал лишь о тишине и покое. Но мать явно нашла знакомство с чужой культурой занимательным и не собиралась так скоро покидать столь приглянувшуюся ей компанию. Впрочем, это не было чем-то из ряда вон – Леони Хемсворт заслужила благосклонность миссис Хиддлстон еще в первую минуту знакомства, безапелляционно отчитав свое «невоспитанное чадо». Парнишка, правда, не впечатлился, что-то коротко буркнул на незнакомом Тому языке и с явным удовольствием скрылся в глубинах дома. Том бы и сам последовал его примеру, вот только он прекрасно знал, какая головомойка его в этом случае догонит еще на половине пути. Через десять минут, из рассыпанных в воздухе извинений он выудил имя необщительного парня – Крис, и с удивлением отметил, что, по словам Леони, тому едва стукнуло десять, а значит, он почти на три года младше самого Тома. А ведь они были одного роста, и Крис при этом еще и намного шире в плечах, и, в целом, коренастее. Также у него имелись два брата, о которых Леони тоже рассказала все, что только было возможно за столь короткий срок. Оба мальчишки были светловолосы, светлоглазы и весьма милы. Особенно самый младший. Лиам почти сразу же обаял мать и отца Тома своей детской непосредственностью и милой внешностью. Диана Хиддлстон, от которой никому вокруг не было спасу, взирала на мальчика едва ли не с обожанием, когда он вставлял в разговор взрослых свои малоуместные несколько фунтов. Следующий час Том давился зевками, и тщетно пытался сделать вид, что вялотекущий разговор, крутившийся, в основном, вокруг ближайших соседей, детей и увлечений родителей - ему интересен. Его несколько покоробило то, что соседские дети не стали с этим заморачиваться. Просидев в гостиной всего лишь каких-то пару десятков минут, извинился и вышел Крис. А уже следом за ним потихоньку выветрились и остальные два брата. Леони восприняла это как должное, обронив лишь небрежное: - Дети... Но еще сильнее Тома покоробило то, что о нем никто даже не вспомнил. Да, он не был душой компании, ему было несколько неуютно среди новых знакомых, но ведь это не повод оставлять его здесь. Он поджал губы, извинился и спросил у Леони разрешение посетить их туалет. Получив инструкции по нахождению нужной комнаты, Том вышел из гостиной и медленно побрел по длинному широкому коридору. Странно, когда он был в этом доме всего лишь год назад, еще в бытность Стюартов, тот казался ему мрачным, холодным и пафосным. Но сейчас все стены были увешаны фотографиями, какими-то памятными грамотами, а на столике в дальнем углу стоял объемный букет мелких ирисов. Том прошел мимо двери ведущей в туалет, идя на поводу у дурацкого желания выяснить - пахнут ли зимой настолько летние цветы, но до цели он так и не дошел, замерев напротив двери, из-за которой раздавались оживленные детские голоса. - ...не прав, они не так уж и плохи, - вычленил он из всеобщей какофонии звуков и, поняв, что речь идет о его семье, прислушался к разговору. - Да, ладно! Ты видел эту Диану? Такое ощущение, что она съела целый лимон и теперь никак не может избавиться от кислого выражения лица, - небольшая хрипотца в голосе, прямо указывала на то, что это Крис остался столь невысокого мнения о матери Тома. - А мне она понравилась! - звонкий голос, полный доброжелательности. Лиам. - Тебе все нравятся! - короткий хрипловатый смешок, в котором, впрочем, не слышалось реального желания высмеять собеседника. Скорее одобрение, - а соседского пацана вы хорошо разглядели? Как думаете, он сегодня с утра проглотил аршин или просто всегда ведет себя, как надутый павлин? - А мне он... - ...понравился! - в два голоса. А следом веселый смех всей троицы. - Ты не показатель, Лиам. Тебе даже птицеед, который забрался в наш почтовый ящик, на прошлое Рождество, понравился. А это хоть о чем-то, но говорит, - Крис снова усмехнулся, но Том уже перестал различать интонации, сконцентрировавшись на словах. - Он был очень красивый, - вяло прокомментировал обвинение Лиам, чем самым вызвал новый взрыв смеха. - С этим все понятно, - чуть отдышавшись, проговорил Крис, - а какие плюсы ты нашел в нашем новом соседе? - Он тоже очень красивый! А еще, он долил мне в чай молока, когда увидел, что мне горячо, а ты так никогда не делаешь! - обиженные нотки в голосе младшего из Хэмсвортов, заставили Тома усмехнуться. Он и вправду заметил за столом, что Лиам обжегся чаем, но долил молока лишь потому, что мать тоже это заметила и ткнула его локтем в бок. Добрососедские отношения, будь они неладны! - О, Боги! Уверен, что этот индюк лишь хотел выслужиться перед матерью, но если тебе хочется думать, что это все было ради тебя... - Умолкни, Крис! - резкий голос старшего из братьев, заставил вздрогнуть, даже подслушивавшего разговор Тома, - мне насрать на Хиддлстонов, но ты расстраиваешь Лиама, разве не видишь? Так что прибереги свое недовольство для кого-то еще. На какое-то время установилась напряженная тишина, а затем разговор возобновился, но уже не касался Тома и его семьи. Было очевидно, что между детьми Хэмсвортов - столь непохожими друг на друга по характеру и столь разновозрастными, существуют настолько теплые и близкие отношения, насколько это вообще возможно. Зависть неохотно шевельнулась внутри Тома, раскидывая свои вездесущие щупальца на все внутренности разом. У них с сестрами даже времени на то, чтобы разглядеть друг друга, не было, не говоря уже о доверительных беседах. Да Том и не стремился к этому, с детства привыкнув, что у них у всех разные жизни, и общего в них - лишь родители. А сейчас он вдруг совершенно ясно осознал, что они все делали неправильно, что можно было куда лучше, но что-то менять сейчас было попросту... поздно. Да и вряд ли кому-то нужно. - ...я принесу, - неожиданно донеслось до его слуха и... Том даже ничего не успел сделать. Дверь резко распахнулась и ярко-голубые глаза Криса оказались неожиданно близко. Том сглотнул. Объяснять что-либо было лишним. И без того понятно, что он подслушивал, хотя бы по красным пятнам на его щеках. Крис тоже явно не был дураком, он ухватил Тома за острый локоть, небрежно сдвинул его в сторону и прикрыл дверь, отрезав их от двух других братьев Хэмсвортов. Том неохотно волочился следом за Крисом, не думая, о сопротивлении. И когда за ними закрылась дверь туалета, скрестил на груди руки и поджал губы. Что же, пусть Крис говорит первым, но ему тоже есть, что сказать, хотя бы то... - А зайти было слабо? - донеслось до него раздраженное, и Том встяхнулся, выныривая из своих мыслей. - Это было бы крайне невежливо, - коротко ответил Том, усмешка тронула уголки тонких губ. Привычка недоговаривать еще в колледже позволяла ему манипулировать людьми, побуждая их задавать вопросы. Крис тоже не должен был его разочаровать. Несмотря на живой ум, он явно был любопытен, а любопытство, как известно, сгубило кошку и людей тоже не щадило. - С каких делов подслушивать под дверью - вежливо, а зайти и все выяснить - нет? - не разочаровал его Крис. Тому неожиданно понравилась его приподнятая в процессе разговора бровь и активная жестикуляция. Сам он старался вести себя сдержанно и достойно, но сейчас находил, что общение с эмоциональным собеседником - одно сплошное удовольствие, что никак нельзя сказать ни про одного из его знакомых по колледжу. - Тогда вы бы не смогли и дальше обсуждать достоинства и недостатки моей семьи. Сказал, как отрезал. Крис замер, пристально всматриваясь в Тома, видимо, не ожидал, что он так давно стоял под дверью. Секунды тянулись, как патока в материнском пироге. - А я не стану извиняться! - наконец решился Крис. - Мне не за что. Я сказал то, что думаю. Твой отец еще ничего, терпимый, но вы с матерью - просто звездец. Ведете себя так, как будто вам все что-то должны. Но это нифига не так, никто никому ничего не должен. Мы только вчера переехали, не спали почти всю ночь - но вы почему-то решили, что знакомство с вами важнее того, чтобы выспаться... - Я вообще не хотел приходить! - рявкнул Том, неожиданно выходя из себя. Пацан уже начал его подбешивать. Все можно было чем-то оправдать, но не его очевидную грубость и враждебность. - Какого фига тогда приперся? Том резко втянул в себя воздух, стараясь не сорваться. Да уж, давно с ним такого не было. Если кто-то и видел его злость, то та была скорее напускной и тщательно отрепетированной, а этот пацан вызывал в нем живые эмоции. - Потому что меня не спрашивали! - резко ответил он и развернувшись, распахнул дверь за своей спиною, - а теперь я попрошу меня покинуть, нам больше нечего обсуждать, а у меня как-раз возникла нужда посетить эту комнату. Крис смерил его недобрым взглядом, сдвинув красивые золотистые брови: - Мы не договорили, - коротко бросил он, выходя за дверь. - Нет, мы договорили, - отрезал Том, - не подходи ко мне больше, ты мне неприятен. Он слегка покривил душой - Крис вызывал в нем слишком сложные эмоции, чтобы окрестить их одним словом. Но именно сейчас он чувствовал скорее раздражение, чем интерес. Дверь захлопнулась, напоследок дав Тому возможность насладиться яростью в голубых глазах среднего сына четы Хэмсвортов. Что же, знакомство состоялось! *** Последующие годы слились в череду нелепых и глупых случайностей, которые то и дело сталкивали Тома и Хэмсвортов, так сказать, нос к носу. Они все были примерно одного возраста и жили совсем рядом, казалось бы, сам Бог велел завести крепкую мужскую дружбу. Но нет. Несмотря на то, что Лиам всячески старался затронуть Тома и затянуть в их компанию: равнодушие Люка и откровенное неприятие Криса - совсем не способствовали возникновению дружбы. Да, Том и сам, наверное, не хотел. Он привык к тому, что отвечает за себя и свое развлечение самостоятельно, и не имел желания что-либо менять. Но тем не менее, каждый раз, когда он видел, как Хэмсворты коллективно гоняют на роликах или велосипеде... либо играют в мяч... либо жарят сосиски на старой обугленной барбекюшнице, которая явно была отдана в пользование детей за ненадобностью и степенью износа... каждый гребаный раз Том понимал, что где-то в глубине души хотел бы делать все эти вещи вместе с ними. Вопреки тому, что Крис делал все возможное, чтобы отравить жизнь Тома. Прозвища "павлин" и "индюк" - намертво приклеились к Тому с Крисовой подачи. Тот только так его и называл, а Том, к вящему сожалению, не мог придумать ничего оригинального, поэтому довольствовался безликими "черт" и "сатана", хотя светловолосому и светлоглазому Крису эти прозвища были совсем не к лицу. Но зато хоть суть его отображали верно. Когда Тому было шестнадцать, матери неожиданно пришло в голову, что для ее карьеры будет очень неплохо более тесно сойтись с ближайшими соседями. Не только с Хэмсвортами, но и с другими, наиболее подходящими для этой цели по положению. Это был один из типично английских летних дней. Мелкий дождь накрапывал с самого утра, но ближе к обеду установилась солнечная, хоть и промозглая погода. Но это не помешало матери Тома включить фонтан на заднем дворе их дома и поставить мужа колдовать над барбекю. Тому было поручено развлекать более юную часть приглашенных, тогда как мать суетилась над остальными. Пара часов прошла практически незаметно. Тому весьма пригодились все те навыки общения, что ему привили в колледже. Все же в Итоне знали толк в таких вещах. Ему бы тогда задуматься, почему Крис так нетипично тих: не задирает его, не обзывает и не пытается сделать из него идиота, но он... расслабился и за год растерял хватку. Может быть, даже подумал, что прошедший год изменил старого недруга. Заставил его повзрослеть и забыть о вражде. Но не тут-то было. Как оказалось, Крис просто выжидал нужный момент... Барахтаясь в фонтане, стараясь мало того, что выбраться, но и выглядеть при этом достойно, Том мысленно на все лады костерил проклятого австралийца и все те причины, которые привели его семью в Британию. В тот момент он действительно ненавидел Криса, который ухмыляясь стоял возле фонтана и даже не пытался скрыть злорадство. - Ты сейчас похож на мокрого кенгуру. Рыжий, нелепый, жалкий... - решил поделиться Крис, ухмыляясь еще неприятнее. Том исподволь приметил, что за год старый недруг заметно раздался в плечах и вытянулся: теперь Крис был даже чуть выше него, при этом приземистее и коренастее тонкокостного Тома. Мышцы его рук были развиты не по годам - скорее всего они с братьями не чурались турников и гантелей, тогда как сам Том предпочитал бег и прыжки. Он вполне мог лягнуть достаточно сильно, но вот в рукопашную вряд ли сумел бы дать достойный отпор. Впрочем, разве в тот момент его могло это остановить? Том не выдержал, схватил Криса за непредусмотрительно выпростанную рубашку и затянул в фонтан. Завязалась нелепая потасовка, из которой он даже не имел шансов выйти победителем - почему-то вот этого было особенно жаль... Гости разбрелись практически сразу, приняв напоследок самые жаркие извинения и старательно отводя глаза. Между семействами Хиддлстонов и Хэмсвортов на месте состоялся серьезный разговор, в результате которого было принято решение придерживаться нейтральных отношений и впоследствии избегать встреч в неформальной обстановке. Казалось бы, все вздохнули с облегчением. *** Прошел еще год. Тому было семнадцать лет. Он только закончил Итон и вернулся домой, не решив пока, куда дальше направить свои стопы. Временная передышка позволила ему впервые за долгое время остановиться и задуматься, с чем же именно он бы хотел связать свое будущее. Пока мыслей на этот счет было немало, но все несколько вялые и бесформенные. Поэтому он позволил себе просто расслабиться и плыть по течению. А еще, он наконец-то смог встретиться с сестрами. До этого у них было слишком мало общего свободного времени, чтобы уделить друг другу внимание. Но сейчас Том решил восполнить этот пробел. Он с удовольствием признал, что Сара и Эмма, вдобавок ко внешней привлекательности, выросли в весьма образованных и интересных молодых девушек. Сара была на три года старше Тома и весьма деловита. Она как раз планировала поездку в кругосветное путешествие с какой-то научной группой и могла говорить лишь об этом. Эмма была на два года младше Тома. Она часто робела и смущалась, когда Том начинал расспрашивать ее о жизни и планах на будущее, но за всем этим смятением нельзя было скрыть живой и острый ум девушки. Когда разговор зашел о личной жизни, Сара лишь отмахнулась, сказав, что у нее слишком мало времени, чтобы крутить "шашни"... а Эмма замешкалась и неловко перевела разговор на что-то другое. Том тогда не придал этому значения. Как оказалось, зря. Через несколько дней после этого, Эмма мельком обронила за утренним чаем, что парень пригласил ее в кино и зайдет за ней в семь вечера. Мать с отцом обменялись странными взглядами, Сара едва заметно усмехнулась, а Том нахмурился - у малышки Эммы появился парень, и, кажется, не сообщила она об этом лишь своему брату. Том весь извелся в ожидании вечера, переживая куда больше сестры, которая вела себя очень спокойно, словно примирилась с чем-то не очень хорошим, что неотвратимо приближалось к ее жизни. Такое поведение удивляло, Эмма не была похожа на девчонку, переживавшую первую в своей жизни влюбленность - скорее уж на человека, шедшего на эшафот. Тому совсем не нравилось это открытие и на правах старшего брата он собирался сделать парню строгое внушение и заставить его понять, что сестру в обиду он не даст. Пусть и сам понял это лишь совсем недавно. Заливистая трель дверного звонка вырвала его из мыслей, в которых он уже морально растоптал номинального обидчика сестры. Том одернул рукава своей тонкой домашней рубашки и двинулся в сторону двери. Эмма догнала его уже у входа: - Том, не беспокойся, я справлюсь сама, - коротко проговорила она, плечом оттесняя брата в сторону. Если бы такое произошло парой недель ранее, Том бы поддался... да что уж там врать, парой недель ранее, он бы и беспокоиться о сестре не стал, считая это обязанностью родителей. Но то время уже давно кануло в Лету, и Том не собирался его возвращать. - Нет, Эмма, я открою... Мягко оттеснив от двери замершую, как перед прыжком в воду, сестру, Том распахнул двери и замер уже сам, наверняка нелепо вытаращив глаза и дыша ртом, будто выброшенная на берег рыба. - Ты? - выдохнул он парой мгновений позже. Он не видел Криса больше года. За это время тот еще сильнее вытянулся, отрастил волосы и где-то успел загореть, почти до черноты. Они разглядывали друг друга, словно видели впервые. - А ты ждал кого-то еще? - наконец усмехнулся Крис. Задорные ямочки расчертили его щеки, глаза сощурились и заискрились непривычным блеском. Том пораженно молчал, не зная, как именно реагировать на такого Криса, который не сыпет оскорблениями и не норовит сделать какую-нибудь пакость. Может быть, тот решил пойти на перемирие? Том прищурился, вспоминая, как много "лестного" услышал от этого парня за все эти годы, сколько унижений стерпел. - Какого черта тебе тут надо? - раздраженно проговорил он и попытался прикрыть дверь, - убирайся! Улыбка мгновенно слетела с широкого скуластого лица, как будто и не было ее. - А это не тебе решать, Томми, - ласково протянул Крис, отводя взгляд от лица Тома и заглядывая ему за спину. На более оскорбительные прозвища его сегодня отчего-то не хватило. - Детка, ты готова? Пошли уже, пока твой брат мне в волосы не вцепился, есть в нем такие замашки, насколько я помню. Том резко обернулся, чтобы поймать смущенный и слегка виноватый взгляд младшей сестры. Время остановилось. Чтобы потом вновь заметаться встревоженным ульем. Сердце остановилось. Чтобы потом вновь забиться, с удвоенной силой ударяясь о клетку ребер. - Детка? - переспросил Том, внезапно охрипшим голосом. Желудок сжался от какого-то непонятного, но тягостного предчувствия. Эмма смотрела Тому прямо в глаза: казалось, она уже немного отошла от смущения: - Мы с Крисом встречаемся, Том. Констатация очевидного никому еще не делала чести. - Почему с... он? - неловко проговорил Том, сжимая руки в кулаки. Ему казалось, что у него отобрали что-то важное, принадлежавшее ему одному. Видимо, подсознание играло с ним в странные игры, выводя на первый план, те братски-сестринские отношения, которые неожиданно возникли у него с сестрами, а сейчас вот грозили рухнуть, как карточный домик. - А почему не он? - парировала Эмма, вырывая Тома из раздумий. - Но ты ведь знаешь, как мы с ним друг к другу относимся, - проговорил Том и обиженно поджал губы. Равнодушие сестры его неприятно удивило. Она ведь не могла не знать, что все эти годы Крис третировал Тома, как только мог, верно? Виновник серьезного разговора коротко хмыкнул у Тома за спиной, но тот не стал оборачиваться. Это был семейный разговор, а к их семье Крис не имел никакого отношения. Эмма медленно покачала головой: - Том, сколько тебе лет? Ты ведешь себя глупо. Какая разница, какие отношения связывали тебя и Криса раньше? Вы уже давно должны были вырасти из них, так ведь, Крис? - Конечно, - протянул Крис за спиной у Тома, тем самым издевательским тоном, который он берег для оскорблений и подначек. - Вот видишь, - обрадованно проговорила Эмма, мягко оттесняя Тома в сторону, - я пойду, Том. У нас с Крисом на сегодняшний вечер много планов. Том позволил отодвинуть себя в сторону, а затем обернулся, как раз для того, чтобы поймать насмешливый взгляд Криса, обращенный к нему, и собственнический жест, которым Хэмсворт приобнял Эмму за плечи. Сердце снова пропустило удар. - Пока, Томми, - кривляясь проговорил Крис и потащил Эмму следом за собой. - Крис, - мягко осадила его Эмма… Кажется, она говорила еще что-то, но Том не разобрал слов. Он медленно прикрыл дверь и, опершись на нее спиной, осел на пол. Перед глазами все еще стояла картина, в которой Хэмсворт прижимает к себе его сестру, а та ничуть не против подобного положения вещей. Только почувствовав во рту терпкий металлический привкус, Том понял, что в кровь искусал губы. Пытаясь расслабиться, он запустил обе пятерни в волосы и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Против воли с губ срывался тихий шепот: - Черт... ну почему... именно она... *** Весь следующий месяц, который Эмма провела дома, Том имел счастье каждый вечер наблюдать наглую Хэмсвортовскую морду на пороге их дома. Крис неизменно заходил за Эммой после ужина и возвращал ее домой не позже десяти. Родители не вмешивались в отношения дочери, а когда Том попытался заикнуться, что Хэмсворт не слишком хорошая партия для его сестры, отец резко одернул его. Том много выслушал о себе в тот вечер, но, в основном, все сводилось к тому, что детскую вражду давно бы пора оставить в прошлом. Ему оставалось только смириться, тем более, что Эмма вскоре должна была вернуться в пансион, и вопрос с Хэмсвортом автоматически снимался с повестки дня. Месяц пролетел неприлично быстро, казалось, время заняло сторону Тома в вопросе межличностных отношений. В то утро, когда Эмма должна была уехать в пансион, Том проснулся в необычайно хорошем настроении. Он не особо верил в отношения на расстоянии и понимал, что здоровый, обуреваемый гормонами парень, вряд ли станет хранить верность. А это значит, что отношениям Хэмсворта с его сестрой совсем скоро придет конец. Радостно улыбаясь, он легко сбежал вниз по лестнице и направился в сторону кухни, но не дошел до нее, заслышав тихие голоса, доносящиеся из гостиной. По старой привычке он замер возле неплотно закрытой двери и прислушался. - ...на целый год, понимаешь, - услышал он горестный вздох сестры, а следом тихий всхлип. - Детка... - кажется, Хэмсворт растерял все свое красноречие, - ты же понимаешь, что я не смогу приезжать к тебе часто. У отца нет времени, чтобы возить меня за двести пятьдесят миль, а Люк - та еще задница. - Я все понимаю, но мне от этого не легче. Вдруг ты найдешь себе тут кого-то еще? Крис, я не хочу, уезжать! Звуки возни, в затем лихорадочное дыхание, прямо указали на то, что пара в гостиной не в крестики-нолики играла. Том уже было собрался войти и пресечь творившийся там разврат, когда разговор возобновился. - Почему именно я всегда тот, кто найдет себе кого-то? В прошлом году в этом меня обвинила Моника, а потом начала встречаться с Диком. В этом году я слышу то же самое от тебя... Раздался негромкий мелодичный смех Эммы, а затем и резкий Хемсвортовский - больше похожий на хриплый собачий лай. - Дурашка, кого я себе найду в закрытом пансионе? Да мне никто кроме тебя и не нужен... - Том, что ты тут делаешь? - раздалось властное за его спиной. Том резко обернулся, слыша, как сначала все звуки в гостиной смолкли, а затем за его спиной резко распахнулась дверь. Отец смотрел на него укоризненно, но спокойно, а вот взгляд, который он чувствовал лопатками, - излучал злобу и ненависть. - А Томми так и не научился не совать свой длинный нос в чужие дела, - издевательски протянул Крис, кажется, прямо над ухом Тома. Тот вздрогнул и резко обернулся, встречаясь с Хэмсвортовскими глазами, полными презрения и еще какой-то непонятной эмоцией, которую Том бы даже не взялся трактовать. - Крис, я попрошу умерить тон. Все же это и дом Тома тоже, не думаю, что ты хотел бы намеренно его оскорбить? – отец говорил достаточно мягко, но Криса проняло, Том видел. Он замер с приоткрытым ртом, явно не зная, как реагировать и что именно говорить в подобной ситуации. - Прошу прощения, мистер Хиддлстон… - начал он, но отец обрубил попытку извинений на корню: - Не у меня тебе надо прощения просить. Льдисто-серые глаза Хемстворта обратились к Тому, и тот замер, будто пойманный в ловушку зверь. Что-то было такое во взгляде извечного врага, что заставляло думать, что отныне в их отношениях что-то изменится и они больше никогда не станут прежними. - Вы правы, мистер Хиддлстон… конечно, правы. Том, - тот вздрогнул, отмирая и стараясь вырваться из плена зрительного контакта, который Криса, кажется, совершенно не напрягал, - мне давно уже пора попросить у тебя прощения за все, что я делал и говорил раньше. В свое оправдание могу сказать, что я был малолетним идиотом! - А теперь ты, значит, изменился? – не смог удержаться от подколки Том. Он сумел отвести взгляд и теперь смотрел Крису куда-то в уголок губ. - Том! – воскликнул отец за его спиной, но этот возглас потонул в искреннем раскатистом Хемсвортовском смехе. - Думаю, люди не меняются, так уж сильно, - отсмеявшись, ответил он слегка охрипшим голосом, - но ты знаешь, Том, у меня был для этого стимул. Нетрудно было догадаться, какой именно стимул тут имелся в виду. Длинноволосый и светлоглазый, тот самый, что сейчас притаился за спиной Хемсворта, с напряженным вниманием вслушиваясь в разговор. - Так что, Том? – выдернул его из размышлений хрипловатый голос – уже бывшего? – недруга, – мир? Том неверяще воззрился на протянутую широкую ладонь. Все что угодно ожидал он от сегодняшнего дня, но совсем не этого. Когда-то давно он до дрожи хотел подружиться с этим мальчишкой, хоть сам и боялся себе в этом признаться. А сейчас… нужна ли ему была эта дружба? И дружбу ли ему предлагал Крис? Том раздумывал, пауза затягивалась. - Том, не веди себя, как ребенок! – прошипела Эмма из-за спины Криса. - Сынок, ты старше Криса на два года, а он ведет себя гораздо рассудительнее, - поддержал отец. Том сдался. Не из-за них, нет. Он просто не видел смысла продолжать упрямиться. Осторожно протянув свою руку, будто все еще ожидая подвоха, он смог в полной мере насладиться широкой Хемсвортовской улыбкой и энергичным рукопожатием. Отнимая руку, Том медленно повернул ладонь внутренней стороной к себе и задумчиво разглядывал ее несколько мгновений, все еще ощущая, как кожу покалывает призрачное ощущения тепла и шероховатости чужой ладони. Вокруг кто-то что-то говорил, но Том почти не прислушивался. Краем глаза он еще подмечал, что Крис уходит, а Эмма бежит за ним следом. В дверях тот обнял ее за плечи и несдержанно жарко поцеловал, заставляя отца отвернуться и закашляться, а Тома – залиться краской. Что-то очень интимное было в этой сцене прощания – не предназначенное для чужих глаз. Но он смотрел… и не мог отвести взгляда. - Почему он не поехал провожать тебя? - спросил Том много позже, прощаясь с сестрой на долгие-долгие месяцы. Вопрос повис в воздухе, так и не найдя ответа. *** Эмма уехала в свой пансион, а Сара неожиданно собрала все свои вещи и умотала в Индию, изучать чужую культуру и писать монографию. В общем, жизнь вошла в привычную колею. Мать возобновила собрания своего книжного клуба, отец вечерами пропадал у мистера Джеггинса, с которым они играли в бридж и пили неприлично дорогой коллекционный виски… Том был по сути предоставлен самому себе… и скучал. Ему нужно было решить, что делать дальше со своим свободным временем. Он мог бы продолжать учебу, тем более что родители не были против, да и средства на обучение у его семьи были - фармацевтическая фирма отца процветала и приносила стабильный доход. Конечно, был еще вариант попробовать, какова на вкус самостоятельная жизнь, но Тома это не особо привлекало. Он буквально с молоком матери впитал, что получение хорошего образования - едва ли не самое важное в жизни человека. Поэтому, вопрос вставал скорее как "Кембридж или Оксфорд", а не как "поступать или не поступать". Том выбрал Кембридж. Учеба затянула его, как мягкая знакомая топь. Мозг работал на пределе своих возможностей, так как объемы информации, которые лекторы хотели вложить в головы своих слушателей, были поистине ужасающими, но Тому это нравилось. Как нравилось и студенческое общество Кембриджа - очень разнообразное, но при этом харизматично-талантливое. Как-то совершенно незаметно пролетела осень, и вступила в свои права зима. Близился сочельник, и Том с удовольствием предвкушал, как они вновь соберутся тесным семейным кругом. Правда, вскоре приезд Сары перестал быть даже под вопросом: будучи очень увлекающейся натурой, она в последнем телефонном разговоре с Томом поведала, что познакомилась с каким-то журналистом, который очень помог ей в написании монографии... Да, это теперь именно так и называлось: помощь в написании монографии. В общем, шашни, на которые у сестры вроде как не было времени, пришли сами и про время даже не спросили. Представлять нового знакомого семье Сара была не готова, но и бросать одного в канун Рождества не собиралась. Том понимающе фыркал в трубку и обещал, что непременно расскажет все родителям. Нет, конечно, он не скажет, что Сара проведет Рождество с парнем. Да, он просто донесет до них, что та очень много работает. Черт, а какого хрена он вообще должен... Сара, естественно, не стала выслушивать его возражения на этот счет, повесив трубку тут же, как только Том решил увильнуть от неприятной миссии. Впрочем, родители, восприняли новость совершенно спокойно. За Эммой отец поехал двадцать третьего декабря, Том поначалу собирался поехать с ним, но побоялся, что Крис тоже решит встретить свою девушку после почти полугода проведенного порознь. Ссориться с Хэмсвортом в преддверии Рождества хотелось так же, как и спрашивать у отца, увязался ли с ним наглый австралийский довесок. И вроде бы он прекрасно понимал, что отец с Эммой были правы, если уж Крис сумел перешагнуть через давнюю детскую вражду, то уж ему, Тому, сам Бог велел. Ведь он был старше, умнее, рассудительнее... Во всем, что не касалось Криса Хэмсворта. Едва же Том вспоминал хамоватого австралийца, как все предохранители слетали напрочь и эмоции начинало коротить где-то между глухой неприязнью и горячей ненавистью. Том метался между радостью и раздражением, предвкушая все грядущие семейные ужины, на которых непременно будет парень сестры. Летом было куда проще избавиться от нежелательной компании. Эмма, зная отношение брата к ее избраннику, редко оставалась вечерами дома, проводя их либо у Хэмсвортов, либо в долгих прогулках по бесконечным улицам Вестминстера, либо в какой-то кафешке, которую мог себе позволить оплатить Крис. Странно, но австралиец в этом плане оказался весьма принципиален: на развлечения он зарабатывал сам, устроившись в ближайшую станцию техобслуживания "мальчиком-принеси-подай". Причем это определение Том услышал от самого Криса, когда тот со смехом описывал свой первый рабочий день, осторожно сжимая лицо Эммы не ладонями, а почти запястьями: руками касаться кожи он не стал - мешала тонкая пленка мазута, сплошь покрывшая красивые породистые пальцы. Поначалу Том думал, что для Хэмсворта это просто детские забавы: станция техобслуживания принадлежала его отцу, и вряд ли на сыне владельца там "мешки разгружали", но потом из частых жалоб Эммы вычленил, что упахивался парень по полной, с большим трудом находя время и силы на общение с ней самой. Понятное дело, что никакой девушке подобное бы не понравилось, и Том чуть ли не каждый день ждал взрыва. Но сестра проявила чудеса спокойствия и сдержанности. И вот к чему их это привело. Зима располагала к более мирному препровождению. Тем более в зимнем семестре каникулы Эммы были всего лишь недельными, и она наверняка хотела бы провести их не только со своим парнем, но и с семьей. По крайнем мере, Том надеялся на это. К тому времени, когда ближе к вечеру во двор въехала машина отца, настроение Тома сменилось с отличного на упадническое уже пару-тройку раз: видеть Хэмсворта накануне Рождества совершенно не хотелось, но если это была единственная возможность пообщаться с Эммой... Что же, с этим пришлось бы смириться. Но Хэмсворта рядом с сестрой не оказалось. После объятий и приветствий, вся семья перебралась в гостиную. Эмма устроилась подле наряженной ели, грея руки о пламя четырех свечей и со смехом рассказывая истории из студенческой жизни. Тому тоже было что рассказать, но еще больше ему хотелось слушать. И он слушал. Иногда хмыкал удивленно. Порой смеялся чуть ли не до слез. Изредка кривил губы и брови, когда Эмма начинала рассказывать какую-то очевидную дичь. Но не возражал. И все ждал, когда уютную семейную атмосферу разрежет звук кнокера. Но к его радости это так и не произошло. Крис Хэмсворт оказался вдруг слишком занят, чтобы навестить свою девушку в день приезда. Следующий же день затянул всех в обычную Рождественскую суету. С самого утра мать с Эммой воцарились на кухне, готовя к запеканию гуся, вымешивая тесто под традиционное имбирное и овсяное печенье, а также колдуя над соусами. Отец же с Томом на заднем дворе расчехляли мангал, радуясь сухой и неожиданно теплой погоде. Вообще-то традиционно рождественские бифштекс и картофель запекали в духовом шкафу, но Джеймс Хиддлстон признавал только открытый огонь. Видимо, сказывалось его рабоче-крестьянское происхождение. В обед, когда все собрались за общим столом для легкого перекуса, Эмма зажгла пятую свечу. А к вечеру, как по волшебству, повалил снег. Крупные белые хлопья беспрерывно срывались с сизого небосклона, и вскоре снежная шапка скрыла под собой неприглядную серость. Отец, глядя на все это великолепие, задумчиво пожевал губу и выдохнул тихое: — Благостно. И Том был с ним абсолютно согласен, иное слово не отразило бы всех тех чувств, что будила внутри атмосфера этого вечера. Из кухни поплыли чудесные ароматы запеченной птицы, имбиря и яблок. Отец открыл бутылку своего любимого вина и устроился в кресле у задорно потрескивавшего камина. Эмма с матерью шустро накрывали на стол, обмениваясь смешками и улыбками. А Том просто стоял возле окна, бездумно рассматривая дом напротив. Что-то щемило внутри. Не болью, пока еще нет, скорее гнетом не оправдавшихся ожиданий. Хотелось окликнуть Эмму и задать мучивший его вопрос, который буквально вертелся на языке. Но Том стоически молчал. Казалось, что едва откроет рот, как тихая семейная идиллия рухнет. Не выдержал он, когда стол был накрыт на четыре персоны. На четыре, не на пять. Что бы это не значило. — И где же твой ухажер? Я, конечно, понимаю, что Рождество - семейный праздник, но он мог бы хотя бы зайти и поздравить тебя. — Том брезгливо скривил губы. Ни для кого не было секретом, что их с Хэмсвортом отношения далеки от приязни, но объяснить то, что тот не пришел сегодня к Эмме, можно было только жадностью или же равнодушием. Впрочем, и то, и другое было одинаково убийственно для отношений. Эмма ощутимо вздрогнула, было видно, что вопрос застал ее врасплох. Щеки сестры залил какой-то стыдливо-бледный румянец, а взгляд заметался по комнате. Она быстро взяла себя в руки и даже попыталась шутливо отмахнуться, что, мол, они с Крисом уже давно были на скалах, поэтому теперь решили взять тайм-аут в отношениях... — Он обидел тебя? — Том не знал, что бы он сделал, если бы Эмма сказала "да". Скорее всего помчался бы бить Крису его наглую красивую морду и привычно отгреб бы от его по полной, но сестра вдруг разом погрустнела и сфокусировала на Томе взгляд: — Нет, Том, он не обидел меня. И я прошу тебя не лезть в наши с Крисом отношения - это наше личное дело. Сказала, как отрезала. И что-то такое было в ее словах, что Том сразу понял - действительно, лучше в это не соваться, как бы ему того ни хотелось. *** После плотного ужина, начатого традиционной молитвой и видеоконференцией с Сарой, родители с Эммой устроились в гостиной за просмотром "Чуда на 34-й улице", а Том внезапно понял, что ему не хватает воздуха. Наскоро надев куртку, зашнуровав ботинки и замотавшись в шарф, он вышел в зиму. Первый вздох стеснил грудную клетку. Что-то ныло внутри и как будто чего-то не хватало. С неба все так же сыпали крупные белые хлопья, оседая на волосах и стекая по лицу прохладными влажными дорожками. Том шел медленно, щедро загребая снег ногами и стараясь очистить голову от лишнего хлама. Он боялся сейчас вдумываться во все те чувства, которые вспыхнули в нем после признаний Эммы. Это была и злость на Хэмсворта, который наверняка обидел его маленькую глупенькую сестренку, и облегчение, которое всегда испытываешь от осознания своей правоты, вне зависимости от того, была или нет произнесена фраза "я же говорил", но одерживала верх безрассудная отчаянная... надежда. Том не понимал, на что именно, но по- другому описать тот узел, который развязался в нем после осознания, что Хэмсворт теперь... свободен? Черт-черт-черт! Том не понимал, какое ему дело до свободы извечного недруга, но отчего-то равнодушием и спокойствием он сейчас похвастаться не мог. С другой стороны улицы внезапно раздался резковатый девичий смех и следом за этим глуховатый мужской смешок, который был тут же узнан Томом. Он резко вскинул голову. Пара, которая шла просто непростительно медленно, была слишком занята друг другом, чтобы обращать внимание на кого-то еще. А зря! При виде Хэмсворта, который так быстро нашел Эмме замену, у Тома внутри все вспыхнуло в мгновение ока, и обещание, данное сестре, как-то вдруг перестало что-то значить. Он ожесточенно стиснул кулаки и двинулся в сторону Хэмсворта и девицы, при ближайшем рассмотрении оказавшейся Джиной Карано. Что в ней нашел Хэмсворт и спрашивать не стоило, та давала всем без разбора, даже и просить не требовалось. Но все же Том был о Кристофере лучшего мнения. Куда лучшего. — Ну, привет, сладкая парочка, — прошипел он, преграждая Хэмсворту дорогу. Джина его мало интересовала. В конце концов, какое ему дело до того, что кто-то не может держать ноги сведенными. Может они у нее раздвигаются автоматически. — Хиддлстон? — на лице Криса отразилось явное непонимание. — Ты чего это бродишь один? Или ты нас поджидал? С Рождеством поздравить решил? Он повернулся к Джине и подмигнул ей, на что та лишь скромно улыбнулась одними уголками губ. Тома будто прорвало от этого. Злые слова буквально пекли язык, и если ранее он собирался все высказать Хэмсворту, а девушку не трогать, то теперь ее лицемерные улыбки и смешки разбили его намерения вдребезги. — Да, тебя есть с чем поздравить, Сатана, — старая кличка, которую он уже давно не вспоминал, привычно легла на язык, — тебе теперь наконец дадут доступ к телу. Конечно, тело такое себе, попользованное уже... Том хотел сказать что-то еще, но внезапно перед глазами мелькнул сжатый кулак, и мир окрасился в красный цвет. Боль резко ударила в голову. Казалось, что он пострадал как минимум от копыт огромного мерина прямиком из королевских конюшен, но никак не от рук худосочной девчонки. Том рухнул на колени, зажимая руками нос, из которого потоком хлынула кровь. — Снег приложи, а лучше всю башку в сугроб засунь - может дерьмо подмерзнет и переть во все стороны перестанет, — равнодушно посоветовала Джина Тому и тут же повернулась к Хэмсворту, слегка разминая после удара пальцы левой руки, — Крис, спасибо за то, что проводил. Но, как видишь, я уже большая девочка и сама могу о себе позаботиться. Было приятно с тобой пообщаться. — она коротко усмехнулась и внезапно чмокнула Криса в удивленно распахнутые губы. После, девушка танцующей походкой скрылась за ближайшим углом. Хэмсворт же стоял и смотрел ей вслед, как влюбленный придурок. Том сплюнул, окрасив окружающую белизну яркими каплями алого. В голове словно хороводы водили, а желудок сжался, кажется, до булавочной головки. Нет, он прекрасно знал за собой это. В стрессовых ситуациях или же вот как сейчас, от неожиданных болевых ощущений, давление резко падало, накатывала дикая слабость. А дальше как повезет. Организм мог справиться, но чаще доходило до рвоты и обморока. Черт, не хватало тут еще у ног Хэмсворта сознание потерять. Неожиданно стало очень обидно, что старый недруг видит его таким. Слабым, в крови и коленопреклоненной позе. Том завозился, осторожно стирая с лица кровь слепками из снега. Пальцы слушались с трудом, хотелось растянуться прямо на дороге и дать себе пару минут передышки. Да, это и было бы самым лучшим вариантом сейчас. — Эй, ты что там возишься, встать не можешь? Давай помогу,— внезапно перед глазами возникла крепкая хэмсвортовская ладонь. Только ее Тому и не хватало для полного счастья. Он пренебрежительно скривился, отмахиваясь от чужой докучливой руки: — Да пошел ты со своей помощью, Хэмсворт, знаешь куда? Мне тебя теперь не то что за руку трогать, мне на тебя смотреть противно. Эмму я еще мог бы тебе простить, она умница и красавица, но Джина? Где были твои глаза я понимаю - пялил их на ее сиськи, не иначе. Но где были твои мозги? В штаны стекли? То, как Хэмсворт схватил его за грудки и вздернул вверх, было мало похоже на их прежние стычки. Казалось, что тот прекрасно осознает свое превосходство и умело дозирует силу, стараясь лишь припугнуть, а не причинить реальный вред. Внезапно он оказался очень близко. Так близко, что Том увидел тонкие льдистые прожилки в его серых глазах и пробившуюся к вечеру светлую щетину на резко очерченных скулах и подбородке. — Закрой. Свой. Поганый. Рот. Хиддлстон. — проговорил Крис сквозь зубы, щуря свои невозможные глаза и гневно раздувая ноздри. — "Умница и красавица", говоришь? Да, Джина в тысячу раз лучше, хотя бы тем, что не пытается казаться тем, кем не является. А твоя сестра... Крис внезапно брезгливо поморщился и оттолкнул от себя Тома, а после еще и руки отряхнул, как будто это ему было противно. Да сколько его можно трясти! Желудок Тома все же не выдержал и рванул вверх. Он прикрыл глаза, понимая, что Хэмсворт просто не успел бы отскочить в сторону. Черт, как же стыдно. Медленно раскрыв глаза, он оценил хэмсвортовские ботинки и джинсы. Что же, могло быть и гораздо хуже, задело его едва-едва. В голове снова заводили хороводы, и Тома повело. Он начал медленно заваливаться куда-то набок, но от падения его спас крепкий захват. Крис подхватил его под спину и колени, крякнул и оторвал от земли. Том вышел из себя. — Ты спятил, блять?!— яростно прошипел он. — Отпусти меня немедленно, пока кто-то нас не увидел! — Прекрати верещать, еще отрубишься. Хрен я тебя брошу на дороге, Хиддлстон. И хрен ты сейчас сам куда-то дойдешь. Так что лежи и получай удовольствие. Крис деловито тащил его вниз по улице в сторону дома. В голове у Тома все перевернулось, как от общего хренового самочувствия, так и от стремительно рушащихся стереотипов. Хэмсворт что-то успокаивающе бормотал ему под ухо, мол, хорошо, что Том такой худой, иначе бы он его точно не допер, и что Том приятно пахнет, если, конечно, отсечь кровь и блевотину... Удивительно, но его объятия были приятны и совсем не оскорбительны. Беспокоили гораздо более насущные проблемы. Тошнота так никуда и не делась, в ушах шумело, а спину леденил липкий пот. Потом все смешалось в одну сплошную массу, и последним ясным ощущением было тяжелое громыхание хэмсвортовского сердца, что болью отдавалось в висках Тома, и напряженное участие, почти забота, в ярких, голубых сейчас глазах. *** В себя Том приходил медленно. Первым, заявило о себе осязание. Он почувствовал крепкие руки, прижимавшие его к не менее крепкой груди. Следующим вступило в свои права обоняние. Запах, окутавший Тома с ног до головы, был столь приятен, что захотелось втянуть его полной грудью, чтобы разобрать по нотам. Пахло смесью алкоголя, машинного масла, крови, какого-то бодрящего дезодоранта и свежего юношеского пота. Странное сочетание и еще более странным было то, что на Тома этот запах подействовал успокаивающе. Захотелось и дальше водить носом по чужой шее и втягивать в легкие эту бешеную дурманящую смесь. Последним вернулся слух. И лучше бы не возвращался. — ...ты сама виновата! — Хэмсворт рычал раненым зверем. Том осторожно раскрыл глаза, чтобы оценить картину целиком. Чертов упрямец все же дотащил его до дома. Мать и отец мялись в дверях, видимо, решая, стоит ли вызывать полицию или нет. А Эмма стояла совсем близко, заглядывала Крису в лицо и, видимо, о чем-то умоляла. Уж лучше бы пустили Хэмсворта в дом. Том ведь не пушинка, сколько можно его на руках таскать. — Крис, ну прости меня, я была идиоткой! — Эмма едва не плакала, и Том беспокойно зашевелился в хэмсвортовских руках. — О, а вот и твой защитник в себя пришел! — проявил тот наблюдательность и уже куда мягче обратился к Тому: — Ты как вообще? На ногах стоять сможешь? Том прислушался к себе. Его все еще слегка мутило, ныл разбитый нос, но в целом состояние было вполне нормальным. Идти самостоятельно он уже точно мог. — Думаю, да, — неуверенно вынес вердикт он и слегка повел головой из стороны в сторону. Мир уже не качался. Тот посмотрел на него оценивающе, словно прикидывал, есть ли Тому резон приукрашивать действительность и, видимо, решил, что резона нет. Поначалу ноги подрагивали от соприкосновения с твердью, но Хэмсворт держал его под локоть, не дав геройствовать без надобности. Внутри неожиданно вспыхнула благодарность. Он обернулся через плечо: — Может зайдешь? Все же Рождество - не время для ссор. Договорите с Эммой дома. Эмма закивала, как китайский болванчик, а Том четко увидел, как между ним и Крисом по мере произнесения этих слов вновь вырастает старая стена, которую, казалось бы, разрушила неожиданная близость. Яркие искорки участия пропали из голубых глаз, сменившись ледяным безразличием. — Мы с Эммой, — он особенно выделил имя сестры, заставив ту задушено всхлипнуть, — все выяснили еще два месяца назад в Эскоте, да, детка? — если раньше это игривое прозвище он произносил очень мягко, с такой неожиданной нежностью, что даже у Тома что-то внутри обрывалось, то теперь это было скорее попыткой уязвить побольнее. — Крис, я прошу тебя! — Эмма всхлипывала уже всерьез, явно готовясь разразиться слезами. — Проси, — кивнул Хэмсворт. — Мистер Хиддлстон, миссис Хиддлстон, счастливого Рождества. Он внезапно криво усмехнулся и направился в сторону своего дома, не дав родителям выказать ответную вежливость. — Счастливого Рождества, — прошептал Том, глядя в удаляющуюся широкую спину. *** Когда за Хэмсвортом закрылась дверь дома напротив, все внезапно отмерли. Зарыдала Эмма, запричитала мать, не зная, к кому из детей кидаться в первую очередь. Том медленно пошел в дом. Всю эту ситуацию следовало обдумать, причем отбросив эмоции куда подальше. Эмма просила у Криса прощения. Не наоборот. Причем это явно была не просто банальная размолвка из серии "милые бранятся, только тешатся". Нет, Хэмсворт был зол и разочарован, а еще обижен. Уж что-что, а эмоции старого верного врага Том научился понимать очень хорошо. Наверное, следовало спросить Эмму, что конкретно у них приключилось. Тем более сейчас, когда Том, можно сказать, пострадал, защищая ее честь, сестра не станет врать и ответит на все вопросы предельно честно. Как только успокоится, конечно. Уже поздно ночью, когда родители улеглись спать и затихли, Том проскользнул в комнату Эммы, полную сизого зимнего света, мягких игрушек и рисунков. — Спишь? — тихо прошипел он. Все же час был действительно поздним, и Эмма вполне могла спать. — Нет, — тут же отозвалась она кошмарно хриплым голосом, — Заходи, Том, я знала, что ты придешь. Том невесомо опустился за краешек кровати рядом с сестрой. — Как ты? — спросили они одновременно, и Эмма тут же хрипловато рассмеялась этому единству. Том тоже улыбнулся и прислушался к себе. Он был... нормально. На самом деле, нормально. Голова прошла, запах крови и блевотины он с себя смыл, проторчав в ванной больше часа. Только нос распух и совершенно перестал воспринимать запахи. А легкая синь вокруг крыльев говорила о том, что к утру гематомы расползутся под оба глаза. Впрочем, бледная тонкая кожа Тома не располагала к другому развитию событий. — Неплохо, милая, а ты? Успокоилась? Эмма коротко всхлипнула: — Том, я такая дура, наворотила дел! Еще и тебе из-за меня досталось! — она закусила нижнюю губу, пытаясь сдержать слезы, которые уже поблескивали в уголках глаз. Том плюнул на все, сбросил с ног пушистые домашние тапки и полез в постель, уютно устраиваю сестру себе под бок. — Расскажешь? — с тихими неуверенными интонациями в голосе справиться не удалось. Он не имел права задавать подобные вопросы. Он был хреновым братом, которому никогда не было дела до кого-то помимо себя. Ну и Хэмсворта, конечно. Сейчас Том начинал понимать, что его одержимость соседом выглядит нездорово. Что он знает о Крисе гораздо больше, чем о родной сестре. Но он ничего не мог с этим поделать. Даже сейчас он думал больше не о том, отчего так рыдала Эмма, а о том, на что был так зол Крис этим вечером. Было ли ему стыдно? Да! Хотел ли он что-то изменить? Нет, проще внутренности из себя вынуть, чем изгнать Хэмсворта из головы. Эмма завозилась рядом, выдергивая Тома из невеселых мыслей, в которых он увяз, как муха в меду. — Я хотела бы рассказать, Том, мне больше и некому. Только я хочу попросить тебя... — Я ничего не скажу родителям! — немного резковато проговорил Том, и сразу же пожалел об этом, когда почувствовал, как плечи Эммы дрогнули под его рукой, а сама она будто сжалась. — Прости, маленькая, — тут же попытался он загладить грубость, — Я не хотел тебя пугать. — Нет, Том, — Эмма внезапно мягко взлохматила кончиками пальцев волосы Тома и потерлась носом о выцветшую фланель его рубашки, — я не боюсь тебя. И того, что ты расскажешь родителям, - тоже. Я просто не хочу... чтобы ты начал презирать меня. Том замер. — Я никогда не смогу презирать тебя, маленькая. Тем более из-за кого? Из-за Хэмсворта? Что бы ты не сделала, этот придурок наверняка это заслужил. Конечно, он слегка покривил душой. Нет, его слегка покровительское отношение к Эмме было слишком устоявшимся, чтобы изменилось от вскрытия какого-то одного скелета в шкафу. Но вот насчет Криса... По Хэмсворту было без слов видно, каких усилий ему стоит общение с Эммой, как ему неприятно находиться рядом с ней, а ведь до этого в их отношениях даже со стороны сквозила лишь ничем не прикрытая обнаженная нежность. Что же такое должно было произойти между ними, чтобы ситуация столь кардинально изменилась? — Ты не прав, Крис... он хороший. И он очень любил меня, это я, идиотка, все испортила, — Эмма снова захлюпала носом, и Том принялся осторожно поглаживать ее по длинным гладким волосам. — Что между вами произошло, маленькая. Расскажи, станет легче. Том не знал точно, станет или нет. Его собственный опыт отношений с противоположным полом исчислялся парой поцелуев с однокурсницами и скоротечной сексуальной интрижкой, которую закрутила с ним взрослая и уверенная в себе бариста одной из многочисленных лондонских кофеен. Они часто после занятий заходили туда большой студенческой кодлой, но Джессика отчего-то как-то сразу выделила Тома из толпы. Она ничего не требовала и ни о чем не просила. У них вроде бы и отношений, как таковых не было. Просто раз или два в неделю Джессика вылавливала Тома и говорила, что хочет встретиться. Они и расстались так же легко. Просто в один из вечеров Джес после секса затянулась сигаретой и сказала, что ее позвал замуж старый друг и она уезжает с ним вместе в Нью-Йорк. И все. Ни горечи, ни сожалений. Лишь легкая грусть, с привкусом орехового капучино. Поэтому легче-не легче, черт его знает. Том же знал лишь то, что так говорят, причем часто. Не может же такое количество людей лгать. — Легче не будет, вытесненные воспоминания - это антинаучно, Том! — Эмма тыльной стороной ладони стерла влагу с щек и как-то вся подобралась, — но он тоже хорош, знаешь, я же ему говорила, что все мои подруги уже делали это! А он только смеялся в ответ, говорил, что я - не все. Сделал из меня какую-то... фарфоровую вазу времен династии Цинь! А надо мной так девчонки потешались. Знаешь, как это неприятно, когда подруги смотрят на тебя свысока. Я говорила ему, что хочу сделать это до отъезда в пансион, а он ответил, что не тронет меня до совершеннолетия. Рыцарь, блин! Какая же она еще была девчонка, даже слово "секс" произнести толком не могла, заменяя его на задушенное завуалированное "это". Том усмехнулся. Хэмсворт существенно возрос в его глазах - все же обычно парни сами настаивают на близости, а этот, гляди ж ты, отказывался. Совершеннолетия готов был ждать. Точно рыцарь. Последний оставшийся в живых. — Надо будет сказать Хэмсворту спасибо, — сказал он уже вслух. — Не ожидал от него такой сознательности и не думал, что когда-нибудь это скажу, но он молодец! Мне его даже жаль, я же знаю, какая ты упрямая, когда пытаешься чего-то добиться. Эмма воинственно ткнула его под ребра, вырвав жалобный стон. — А меня тебе не жаль? Ты знаешь, как я себя чувствовала? Как последняя девственница Аскота. Том улыбнулся. Тема была неловкой, но он уже оправился от первого смущения и теперь чувствовал себя спокойнее и уверенней. — Какая же ты у нас еще маленькая дурочка. Нет ничего плохого в неопытности. Разве кто-то когда порицал девушек за то, что они невинны? Напротив, — он успокаивающе погладил сестру по плечу. И почувствовал, как та в ответ слегка качнула головой. — Ты вроде тоже учился в пансионе, неужели не понял, что там самое главное? Я хорошенькая, не лезу за словом в карман, занимаюсь спортом, неплохо учусь. Я бы могла быть в числе элиты. Но из-за того, что этот придурок не захотел меня, я оказалась на самом днище школьной иерархии. Надо мной даже прыщавая Мери пару раз пыталась издеваться. Ты бы видел ее прыщи, они размером с монету. Но у нее-то уже было, а у меня - нет. — Ты так расстроилась из-за шуток какой-то девчонки? — усмехнулся Том. Он никогда не попадал в подобную ситуацию. Нет, парни в Итоне тоже были не дураки языки почесать, особенно по части постельных побед. Но вот только если кто-то отмалчивался, его просто оставляли в покое, а не начинали травить. — Ты не понимаешь. Были и другие. Она скорее стала последней каплей, чем причиной. Я психанула и рассказала девчонкам о Крисе, и о том, почему он решил пока меня не трогать. Они сначала решили, что это очень романтично, потребовали показать его фотку. Ну, Крис красавчик, так что уже то, что он со мной, существенно исправило ситуацию. А через пару дней ко мне подошла Аманда, — Эмма глубоко вздохнула, словно собираясь с духом, а затем выпалила на одном дыхании, — и посоветовала обратиться к Дилану, для него не впервой решать подобные деликатные проблемы. Том медленно отодвинулся в сторону и посмотрел на сестру. — Кто такой Дилан, Эмма? И какие проблемы он должен был решить? Только не говори мне, что я правильно понял и... Эмма внезапно вскочила с кровати и заметалась по комнате. — Да, да! Ты все правильно понял! Дилан... он помог мне. Он вообще неплохой парень. Симпатичный, неглупый и опытный. И потом, не все ли равно кто он? Мы с ним и были-то вместе всего один раз, я не хотела изменять Крису. У Тома кружилась голова от откровений сестры, а на последних ее словах он не сумел сдержать нервный смешок. — Не хотела изменять Крису? — переспросил он, наблюдая за тем, как сестра опускается на кровать и подтягивает к себе одну из подушек. — А мне кажется, что от количества раз ситуация не особо изменилась бы. — Ты говоришь прямо, как он, — отстраненно проговорила Эмма, с таким живым интересом рассматривая узоры на пледе, как будто ничего занимательнее в жизни не видела. А потом резко подняла взгляд на Тома. — Я ведь не просто так рассказала все тебе. Ты знаешь Криса лучше, чем я, вы с ним друг друга с детства терпеть не можете. Скажи, что мне делать? Он даже слышать обо мне не хочет. — Неудивительно. — Иди к черту, мне и так хреново. Том крепко задумался. На самом деле не все было ему ясно в этой истории. Точнее, ему было неясно многое. Одно то, что Эмма решилась на подобное, было для консервативного Тома пределом дикости. Это... как будто вернулось ранее средневековье, в котором сюзерен мог потребовать от вассала девственность невесты. Вот только тут никто ничего не требовал. — А как Крис вообще узнал о произошедшем, не сама же ты ему рассказала? — отрешенно проговорил он. Молчание затягивалось. Том неверяще покачал головой. — Эмма, исправь меня, если я не прав: ты сама, лично, вывалила на Хэмсворта всю эту... — он замешкался, подбирая верное слово. На язык просилось "грязь", но он не хотел еще больше травмировать сестру. Той и без того сегодня крепко досталось. — ... муть. Зачем? И когда ты только успела?.. — Он приезжал ко мне на День рождения. Он ведь в августе права получил. Взял машину у отца и приехал, — Эмма запнулась и потерла кулачками глаза. Том посмотрел на наручные часы, было уже почти два часа ночи. Следовало заканчивать с откровенными разговорами. — Если хочешь, мы можем договорить завтра. У тебя был тяжелый день... — Нет! — Эмма даже руки протестующе выставила, — Я хочу покончить с этим сегодня, Том. Да и нечего там уже рассказывать. Крис приехал, подарил мне огромный букет пепельно-фиолетовых георгин, прокатил по городу, покормил в гриль-баре, вечером отвез на панораму. Я решила, что лучшего случая уже не представится. Ночь, темнота, мы одни, за многие мили от родственников и друзей. Романтика. Я была уверена, что он мне откажет, ведь у меня теперь был ого-го какой козырь в рукаве. Но Крис был другого мнения. Сначала он заржал, сказал, чтобы я перестала нести бред. Но я... сумела убедить его, что не вру. Эмма застыла, заново переживая все произошедшее. — Он меня ненавидит, Том. Я в этом абсолютно уверена... — Он ударил тебя? Сестра медленно покачала головой. — Нет, но лучше бы ударил. Он молча отвез меня к пансиону. Я пыталась поговорить с ним, как-то объясниться, но когда мы едва не столкнулись со встречным автомобилем, решила подождать, пока Крис успокоится. Я не хотела выходить из машины, что-то там говорила, уже и не помню что. Но он не стал даже слушать. Выволок меня, вышвырнул букет и уехал. Я после не раз звонила ему на домашний. Трубку брали либо Люк, либо Лиам. Криса каждый раз "не было дома". Я думала, что за два месяца он остынет, но он и сегодня не стал меня слушать. Что мне делать, Том? Я ведь... люблю его. Том задумчиво жевал нижнюю губу, не зная, что ответить сестре. Хэмсворта он действительно знал неплохо. Тот был вспыльчивым и резким парнем, но отходчивым и по-своему добрым. Пусть и лишь к тем, кого считал близкими людьми. Эмма определенно была в их числе. И по всему выходило, что раз уж Крис не простил ее за два с лишним прошедших месяца... то он просто не собирался ее прощать. Как мягко сказать об этом сестре, Том даже представить себе не мог, поэтому отговорился общими фразами, что не стоит рубить с плеча и только время покажет... и сбежал к себе. До самого отъезда Эммы в пансион, он избегал ее общества. *** В начале января отец увез Эмму, чему Том был даже рад. Нет, он все так же любил сестру, но где-то в глубине души ему было до безумия стыдно за нее. И кто бы мог подумать, что стыдно ему будет перед Хэмсвортом... Перед Крисом. Все чаще и чаще Том мысленно называл старого недруга по имени, позволяя себе проникнуться к нему поначалу сочувствием, а потом и приязнью. Впрочем, в январе учеба так крепко завязала его в узел, что времени на мысли о чем-то еще почти не осталось. Да он и не хотел думать, слишком странные выводы напрашивались в конечном итоге. Особенно, когда Том пытался осмыслить свое нынешнее отношение к Хэмсворту. Тот здорово во всем этот помогал, никак не давая о себе знать. Складывалось ощущение, что они живут не на разных сторонах одной улицы, а в разных частях галактики. Иногда Тому хотелось увидеть его хотя бы мельком, хотя бы тайком. Он не знал, чем объяснить и оправдать данное желание, потому старательно душил его в себе. Тем неожиданнее было наткнуться на Криса в компании все той же Джины одним из сумрачных зимних вечеров ближе к концу месяца. Том весь день потратил на шекспировского "Короля Лир", разучивая реплики для студенческой постановки, и к вечеру у него банально закипели мозги. Захотелось выйти, проветриться, возможно, побаловать себя чашечкой кофе в одной из открытых еще кофеен. Но завернув за первый поворот, Том застыл как вкопанный. Ярость, боль, безумие - все схлестнулось внутри в одну сплошную темноту, что зарябила под веками верткими черными мухами. Том не помнил, как оказался прямо перед Крисом. Он вообще плохо соображал, не понимая, где он, что он и почему его так сильно бесит девичья рука, уцепившаяся за Хэмсвортовский локоть. Горло сдавило от гнева, а сердце внутри захлебывалось рваным болезненным ритмом, отдававшимся в висках. — И снова здорово, — внезапно протянула Джина, выпуская руку Криса из своих цепких пальцев. Том следил за каждым ее движением, подспудно не желая повторения недавней истории. Удар у девчонки все же был что надо. — Крис, спасибо за вечер, было приятно с тобой пообщаться. Дальше дойду сама, а ты разберись уже со своим поклонником, а то он так на меня смотрит, я скоро по улицам буду бояться ходить. Она привычным движением встала на цыпочки и чмокнула изумленного Криса куда-то в уголок губ. Крис вновь провожал ее глазами до самого угла, а Том не мог оторвать от него взгляда. В светлых волосах Хэмсворта запутались снежинки, губы были обветренными и потрескавшимися даже на вид, а недельная щетина прибавила юному лицу пару-тройку лишних лет. Внутри что-то защемило. — Так ты все же с ней? — голос Тома почти не дрожал, хотя внутри все свело в ожидании ответа. Крис встряхнулся, сбрасывая оцепенение. — Я не понимаю, Хиддлстон, какое тебе до меня дело? Или Эмма тебе так ничего и не рассказала? Я твоей сестре не изменял, так что у тебя нет причин защищать ее честь, или что ты там пытался изобразить в прошлый раз. Том вяло покачал головой и отвел взгляд в сторону. Хоть и не особо хотелось. — Рассказала, — коротко кивнул он. Пристальный взгляд Хэмсворта чувствовался всей кожей и был приятен до мурашек. Том повел плечами, пытаясь стряхнуть с себя неуместную дрожь. — Тогда я вообще нихрена не понимаю! — рявкнул Хэмсворт. Он неожиданно оказался очень близко. В ноздри Тома забился знакомый по прошлому разу, приятный до одури запах, только на этот раз без ноток крови. Только пот, машинное масло и морская свежесть. — Каким образом тебя ебет то, с кем я встречаюсь, гуляю, трахаюсь? Я же от тебя отстал? Отстал! Так какого хрена тебе надо? Внимания не хватает? Оказалось так просто сделать последний шаг навстречу, притянуть Хэмсворта вниз за полы распахнутой куртки и впиться в его изумленно раскрывшиеся губы влажным жадным поцелуем. У поцелуя оказался вкус мятной жвачки, бальзама для губ и нетерпения, потому что Том, как оказалось, ждал этого слишком долго и хотел слишком сильно. Так сильно, что не сумел сдержать довольного стона, вырвавшегося из самой глубины и прокатившегося по венам быстрой жаркой волной. От этого стона Хэмсворт внезапно сбросил оцепенение, отмер и начал принимать в поцелуе самое непосредственное участие. И даже больше того - в какой-то момент он полностью перехватил инициативу, целуя Тома рвано, жестко и властно. Вжимая в себя, сходу подавляя любую попытку к сопротивлению. Да Том и не хотел сопротивляться. Он вылизывал губы Криса, толкался в его рот языком, с восторгом впускал в свой рот его язык и дурел от всего этого с каждой минутой все сильнее. Когда Крис скользнул ему рукой на поясницу, в другой сжал ягодицу - в глазах все поплыло, удовольствие, и без того запредельное, ударило уже не в голову, а напрямую в пах. Впутав пальцы в волосы Криса, Том легонько за них потянул, отстраняясь. Видит бог, он хотел еще, но им с Хэмсвортом не хватало воздуха. Рвано дыша он смотрел на Криса. Казалось таким важным, что тот не отводил взгляда, смотрел в ответ то на губы Тома, то на его шало блестевшие глаза. Слегка недоверчиво, но от этого не менее жадно и выжидающе. За новым поцелуем он потянулся уже сам. Том полностью отдался во власть ощущений. Поцелуи с Крисом не были похожи на те, что Том делил раньше с девушками. Начиная хотя бы с того, что Крис был выше его, ощутимо кололся щетиной и принимал в поцелуе самое непосредственное участие. Он брал и давал, напирал и отстранялся, завлекал и подавлял. И это было таким важным, таким правильным, как будто именно к этому их готовила жизнь, стравливая враждой и непониманием. Том снова легонько оттолкнул Криса от себя и уткнулся лбом в его плечо, пытаясь выравнять дыхание и хоть чуть успокоиться. Сердце больше никуда не помещалось, грозясь вырваться из груди и отчалить в неведомые дали. — Так значит, девчонки были правы... — голос Хэмсворта был хриплым и таким сексуальным, что Тому на миг стало начхать на то, что они сейчас не за закрытыми дверьми. Захотелось прижаться еще ближе, целовать еще дольше... — Какие девчонки? — слегка недовольно проговорил он. Впрочем, всю его досаду, как рукой сняло, когда Крис пальцами одной руки стал поглаживать его шею и затылок, а другой - ямочки на пояснице. — Камилла, Эмма, а теперь еще и Джина - все они говорили, что мы слишком уж сильно друг на друга реагируем, — он коротко хмыкнул и взлохматил Тому волосы, — а Джина так и вовсе посоветовала перевести наши разборки в горизонтальную плоскость. Она прямолинейная девочка. — Ты с ней спал? — Том и сам не знал, хочет ли слышать правду в ответ на этот вопрос. Слова просто оказалось невозможно удержать внутри. Они едко пекли гортань и язык. — Какая разница? — пожал плечами Крис. — У тебя я ведь тоже не первый, верно? Давай не будем сейчас устраивать разборки. Лучше поцелуй меня еще раз и угости кофе. Или давай я тебя угощу... Том последовал этому совету, на этот раз целуя грубо и жестко. До крови прикусывая чужие губы и тут же зализывая их до упругой влажности. Во рту с первых мгновений этого поцелуя поселился металлический привкус, но Тому было наплевать. Дорвался. Вот единственное слово, которое могло сполна оправдать ту горячку, что крыла его сейчас. Он уже мало разбирал, куда именно попадает его рот, покрывая засосами, укусами и ниточками слюны уже не только губы, но и щеки, подбородок и шею Криса. Тот постанывал, то ли от боли, то ли от удовольствия, но даже не пытался отстраниться. Когда Том замер, с удовольствием осматривая результаты своих трудов, Крис протянул с удивленной нежностью: — Ого, я не думал... — И не надо! Не твое это, Крис, да и вообще... Чтобы больше никаких Джин! Ты мой, понял? Никому тебя не отдам! Как же я тебя... ненавижу.