Стремление к смерти

Последнее, что помнил Бао-Дур о своём генерале до того, как очнулся в госпитале, был её странный невидящий взгляд, так резко контрастировавший с трясущимся, почти развалившимся на части кораблём и царившим вокруг хаосом малахорской мясорубки. А после Митра Сурик исчезла без следа на целых десять лет. Когда Бао-Дур в следующий раз увидел своего генерала, он некоторое время не мог взять в толк, что же изменилось: казалось, и её решительность, и твёрдость остались теми же, и даже время не отняло осторожной грации бойца. Только позже, на корабле, его настигло осознание, что Митра практически не смотрела в глаза, когда они разговаривали. Чуть выше, чуть в сторону, жестикулируя, цепко наблюдая за местностью — но не в глаза. Прежняя генерал никогда не скрывала взгляда, и Бао-Дур едва подавил желание нарочно подловить Митру, заставить её посмотреть прямо на него, когда она в следующий раз появилась в отсеке. Что не всё гладко, было очевидно и так, а лезть в чужое личное пространство Бао-Дур не привык. Она была и похожа, и непохожа на ту себя, какой её помнил Бао-Дур. Иногда — пугающе похожа, иногда — её движения слишком напоминали о Малахоре и мандалорских войнах. После пары боёв он стал сомневаться, что для Митры Сурик война — неизменная и уже давно не мандалорская — вообще когда-нибудь кончалась. Она дралась, кажется, яростнее, чем когда-то он, одержимый местью. Яростнее не от гнева — в Митре никогда не было гнева — но от какой-то предельной безысходности. Бао-Дур не мог не признать, что в своей игре со смертью она была прекрасна. Но Митра, не останавливаясь и не переводя дыхание, только повышала ставки, заходя на новый виток войны — с ситхами ли только?.. Когда она впервые ушла одна, никого не предупредив, сражаться с Атрис, Бао-Дур не выдержал. — Позвольте мне пойти с вами в следующий раз, генерал, — произнёс он, почтительно замирая у входа в каюту. Митра, повернувшись в пол-оборота, качнула головой. — Не стоит, Бао-Дур. Ты нужен мне здесь. — Тогда пообещайте, что не пойдёте в одиночестве. Она только ещё раз мотнула головой, не промолвив и слова. — Генерал. Он с усилием заставил себя шагнуть, будто бы переступая невидимую границу, и прошёл вперёд. — Вы необходимы галактике. И команде. Не рискуйте понапрасну. — Это не риск — это долг, — Митра никак не оборачивалась. — Ты знаешь не хуже меня, ты был на Малахоре. — И на Малахоре не было нашей победы, — спокойно возразил Бао-Дур, приближаясь ещё на шаг. — Генерал. Прошу вас. — Это только моё дело и моё решение, — в её голосе проскользнула отрешённая холодность. — Не могу с вами согласиться, — он поравнялся с Митрой и выжидающе замер, не отрывая прикованного к ней взгляда. — Генерал, пожалуйста, посмотрите на меня. Она нехотя подняла голову, и Бао-Дур вздрогнул, одновременно желая и не имея сил не видеть её глаза. Саморазрушение — так Митра справлялась с бездной Малахора, — понял он и застыл, потеряв на миг дар речи от этого гнетущего осознания. Видно было, как дёрнулся уголок её губ: она еле сдержала усмешку. — Я не требую от тебя взрывать Малахор второй раз и не потребую — будь спокоен, — произнесла Митра ровным тоном. Настала его очередь качать головой. — Не все войны выигрываются в одиночку, — заметил Бао-Дур с безукоризненной вежливостью. — Быть может, я не так уж стремлюсь выиграть? Не все войны вообще выигрываются — к слову о Малахоре. Опять, — она улыбнулась: теперь устало, но уже искренне. — Это не значит, что вы совершите ту же ошибку, генерал. Я верю вам, — чересчур поспешно заметил он. — Если ничего не изменилось за десять лет, что изменится теперь? — Митра дёрнула плечом. — Время многое сглаживает, но не для меня. — И не для меня, — Бао-Дур осторожно пожал её ладонь, подозрительно сухую и узкую. — Генерал. Я прошу вас не уходить в одиночестве именно оттого, что понимаю. Это не ваш груз. Не только ваш. Она не отводила взгляда, даже не пыталась, и почему-то от этого было теплее. Митра медленно поднесла ладонь к его лицу и провела зачем-то по щеке, задержавшись на линии подбородка. — Я бы многое хотела сказать, Бао-Дур, — проговорила она, не отнимая руки, — но, боюсь, эти десять лет не очень помогли моему красноречию. — Я ценю и ваше молчание, генерал, — он слегка поклонился и, ведомый внезапным вдохновением, поднял её ладонь к губам. — Я всегда предпочитала с тобой молчать, — признала Митра, кладя руки ему на плечи. — Но сейчас я бы предпочла поговорить. Кажется, я и так многое упустила, — она осторожно приподнялась на цыпочках и коснулась его губ. — Генерал?.. — пробормотал Бао-Дур полувопросительно, когда она чуть-чуть отпустила его. Митра закрыла глаза и, улыбнувшись, медленно кивнула. — Мне осталось не так много времени. Он обнял её, нерешительно, обеими руками, бережно обводя пальцами талию и острые плечи Митры. Та прижалась к нему, положив голову на плечо. — Когда ты называешь меня генералом, я как будто там, — произнесла она тихо и подняла голову, впервые напрашиваясь на то, чтобы поймать его взгляд. — Простите, — Бао-Дур удивлённо моргнул, когда Митра улыбнулась и качнула головой. — Иногда мне нужно напоминать, — она прошлась кончиками пальцев по татуировкам на его лице и, обхватив голову Бао-Дура, подтянула к себе. — Но всё же я устала быть генералом Сурик. Его ладони заскользили по её спине — они были горячее, чем могла бы быть человеческая кожа, почти раскалены. Быть может, оттого, что у забраков два сердца — не должна ли их кровь разогреваться в два раза больше? Бао-Дур изучал её кожу медленно: от талии до лопаток, выше — по линии позвоночника, к шее. Митра не выдержала первой и, юрко вывернувшись, сбросила с себя джедайскую мантию. Затем, оголившись полностью, требовательно дёрнула Бао-Дура за ворот, прижимаясь к нему всем обнажённым телом. "Наверное, — подумалось ей отрешённо, — с точки зрения Бао-Дура я напоминаю ледышку". Тот и впрямь как-то очень поспешно разделся, предусмотрительно отключив протез, и сгрёб её в охапку, сжимая, будто отогревал с мороза. — Генерал... — когда они уже опасно нависли над койкой, он всё-таки остановился на миг — как будто боролся с остаточными сомнениями. — Митра? — Хватит, — лёгким толчком в грудь она заставила Бао-Дура потерять равновесие и спустя пару мгновений уже восседала на его бёдрах, оглаживая ладонями жёсткие ягодицы и невесомо щекоча пальцами тонкую кожу в паху. Митра склонилась к нему, губами прихватывая яркую вену на напряжённо выгнувшейся шее, затем одной рукой обняла за затылок, приподнимая голову Бао-Дура и подушечками пальцев прощупывая чувствительные основания его рожек. Он, шумно выдохнув, опёрся на локоть, ловя ртом её соблазнительно дрожащую над ним грудь, и, как будто пробуя на вкус, потянулся языком к соску. Она негромко охнула и, вцепившись второй рукой в его руку, сдвинулась вверх, сильнее вытягиваясь и раздвигая ноги. Её упругий живот легонько касался его, следуя заданному ритму, заставляя оба его сердца одновременно ускорять пульс. Заглушая собственный крик, Митра целовала его губы. Бао-Дур сжимал её за плечо единственной здоровой рукой и неотрывно смотрел в глаза, забывая, кажется, дышать: она отдавала ему себя, целиком, как будто не желала отдавать ни кусочка судьбе или Силе. Когда они через считанные часы стояли, полностью экипированные и бесстрастные, у трапа, перед тем как сойти на Телос, Бао-Дур чувствовал как никогда, что сегодня они оба, пожалуй, готовы умереть. Только сегодня им это совершенно незачем.