Last night before New York

We, we don't have to worry 'bout nothing 'Cause we got the fire, and we're burning one hell of a something They, they gonna see us from outer space, outer space Light it up, like we're the stars of the human race, human race! ©

Под пальцами я ощущала шершавую поверхность грубо обработанной деревянной стены и, вполне вероятно, заработала парочку заноз. Но, если честно, мне было совсем наплевать на занозы, так же, как и на ворчливую старушку на ресепшене, и на песок в дорожных ботинках, ведь я прижимала к этой самой стене очередного придорожного мотеля любовь всей своей жизни. И от её податливого, хрупкого тела, льнущего ко мне со всей страстью и несдержанностью семнадцатилетней влюбленной сумасшедшей, я совсем теряла голову. Вокруг могла бы рушиться земля, взрываться звезды или выходить океаны из берегов. Черта с два, что я бы это заметила, добровольно утопая в эйфории срывающего крышу счастья и лавине наших беспорядочных поцелуев. Рейчел отчаянно прижимала меня к себе, цепляясь обеими руками за шею и обвив ногой бедро, словно я была той самой последней соломинкой утопающего, спасавшей его от падения в пропасть. Хотя, это наше взаимное помешательство больше походило на то, что мы обе уже давно свалились за край и на всех скоростях летим вниз, сцепившись в один сплошной комок. Последние дни пронеслись кубарем, мили намотались на счетчик Ауди, на всех скоростях выстреливая нами в ничего не подозревающий Нью-Йорк. Чудо, произошедшее со мной и Рейчел в пути, когда нас магнитами намертво притянуло друг к другу, не проходило и не ослабевало. Отчаянно не хватало кислорода, и находился он только вблизи губ Рейчел, потому что стоило мне перестать её целовать – как я начинала задыхаться, словно рыба, выброшенная на берег беспощадным приливом. Рейчел не изменяя себе, посвящала мне все песни, которые только ловило наше измученное радио. Она пела, используя бутылку с водой в качестве импровизированного микрофона, а если не дожидалась бурных аплодисментов – мстительно обливала меня с головы до ног. Конечно же, я в долгу не оставалась, и в итоге всё заканчивалось тем, что мы сушили одежду и волосы, лежа босиком на горячем капоте машины. Я добивала десятую пленку на моём Никоне, стараясь запечатлеть каждую секунду нашего приключения и, конечно же, свою сияющую звездочку на пути к её огромной мечте. То как Рейчел спит на заднем сидении, смешно приоткрыв во сне рот, или как играет в ковбоя на заправке, целясь в меня из заправочного «пистолета». Особенно мне нравился кадр, где Рейчел счастливо смеется, разглядывая, как я разрисовала её лицо цветными фломастерами. Тогда ещё мы не знали, что они несмывающиеся. Если бы правила дорожного движения позволяли пассажиру ехать на коленях водителя, то Рейчел с удовольствием растянулась бы на мне вместо кресла, уютно разместив голову у меня на плече. А так, ей приходилось довольствоваться тем, что она забрасывала ноги на мои колени, и я развлекалась, очерчивая пальцами дорожки едва заметных вен на её загорелых ногах. От ступней – заставляя Рейчел смешно морщить нос и недовольно дергаться из-за щекотки, и до границы её неприлично коротких шорт – тогда она замирала, задерживая дыхание и растворяясь в ощущениях, а под моими пальцами рождались и разбегались во все стороны мурашки. Я чувствовала её дрожь, впитывала кожей её возбуждение, срывала его с её обветренных губ, слизывала с запястий вместо соли и тонула, тонула, тонула... В некоторых барах людям совершенно наплевать, сколько тебе лет, лишь бы были шуршащие бумажки – зеленые и с портретом президента в центре. Я морщилась от горько-кислого вкуса лайма, слизывая соль с пальцев своей спутницы, и опрокидывала прямиком в горло очередную стопку прозрачного огня. Текила пьянила хуже, чем запах волос Рейчел, ещё чуть влажных после душа. Она сидела на моих коленях, пользуясь тем, что мы уютно укрылись в самом дальнем углу, куда почти не доходил и без того приглушенный свет. В баре практически не было людей, не считая парочки бородатых дальнобойщиков, запоздало решивших поужинать и выпить, да бармена с красными от бессонницы глазами, и Рейчел ворчливо сетовала на отсутствие караоке, поэтому мне приходилось развлекать её другими вещами. Ритуал распития текилы с лаймом и солью был наглым образом видоизменен, и Рейчел сама выбирала, с какого места на её теле в следующий раз я буду слизывать соль. С запястья, с шеи, с изгиба локтя, с острой торчащей коленки. Она сосредоточенно заплетала неумелые косички на моих уже давно отросших волосах, и я в который раз убеждалась, что выросшая без матери Рейчел не умела делать какие-то элементарные вещи, вроде шитья, вязания или вот заплетания волос. Поэтому уже скоро моя голова превратилась в беспорядочно взъерошенную гриву, а пальцы Рейчел попросту лениво путались в ней, слегка царапая кожу головы ногтями. Будь я кошкой – замурчала бы от удовольствия. Когда бутылка достигла своего грешного дна, бармен закрыл свою забегаловку и наконец-то отправился спать, а я вытащила перемотанную для проявки десятую пленку, перевалило далеко за полночь. Точнее, далеко за три ночи. Было смешно наблюдать, как пьяно улыбающаяся Рейчел отобрала у меня ключи и на заплетающихся ногах добралась до дверей в наш номер. Там она, чертыхаясь, с пятого раза попала в замочную скважину и отперла замок, после чего замерла у входа, по её мнению в призывно-жаждущей позе: подперев ногой стену и закинув руки за голову, отчего её грудь действительно очень соблазнительно выдалась вперед. Я подхватила эту игру, и стремительно преодолела разделявшее нас расстояние, падая в объятия Рейчел, расстрелянная чередой её горячих, жадных поцелуев. Я вжимала её тело в стену, просунув бедро между её чуть раздвинутых ног. Одной ногой она обвила меня, прижимая ещё ближе, и я собственнически положила на неё руку, чуть сминая пальцами упругую кожу бедра. Я чувствовала вкус лайма и соли, слизывая их с языка Рейчел. От его игривых, дразнящих прикосновений к моему языку, я готова была кончить прямо здесь на пороге нашего очередного дома. Рейчел убежденно доказывала мне, что дом – это не то место где ты родился или вырос. И даже не там, где ты живешь в настоящий момент. Дом – это ощущение безграничного счастья и уюта, когда ты находишься рядом с тем единственным особенным человеком, кто важнее всего и всех на свете. Когда вы рядом, ты по-настоящему дома, а пространственное нахождение в эту секунду не имеет значения, вы можете быть хоть в коттедже на берегу океана, хоть в придорожном мотеле с деревянными стенами или даже ехать по трассе, вместе сжимая рычаг переключения передач. Осталась последняя ночь перед Нью-Йорком, и мы готовы истратить её на поцелуи, но сегодня мало останавливаться на одних только поцелуях. Сегодня звери внутри нас не могли насытиться ими, требуя большего. Мы терялись в сумраке небольшого двухместного номера, не прерывая поцелуя, и не расцепляясь даже для того, чтобы как следует осмотреться. Я судорожно снимала с Рейчел одежду, благо её было не так уж много, а она раздевала меня. Поэтому от наших спонтанных движений в темноте, мы постоянно что-то зацепляли, и это что-то падало на пол, сопровождаемое звоном разбитого стекла и нашим дружным хохотом. Несколько раз мы ударялись об стены, спотыкались об редкую мебель, пока не свалились на стоящую по центру двухместную кровать. Она протестующе заскрипела под нашим весом, возвещая, что если мы собираемся продолжить – все наши действия будут слышны в соседних номерах. Рейчел в темноте заговорчески мне улыбнулась. Мои глаза быстро привыкли к полумраку, и я замерла, нависнув над прекрасной обнаженной девушкой, лежащей подо мной в ожидании. Я позволила глазам впитать неописуемую картину Рейчел, длинные волосы которой лохматым облаком разметались по белой подушке. Она смотрела на меня, не отрываясь, словно гипнотизируя своими бездонными глазами черного-пречерного цвета. Я кощунственно позволила своей чуть дрожащей руке провести по её щеке, и наклонилась ближе, даря поцелуй маленькой родинке на нежной коже. Рейчел повернулась, в нетерпении ловя мои губы своими, и выгнулась подо мной, чтобы наши тела наконец-то соприкоснулись. Меня словно опалило солнце, и я упала в его бесконечное тепло, всем телом впитывая жар и разгораясь изнутри в ответ. Наш бесконечный поцелуй сопровождался рваными выдохами и стонами в губы, когда наши руки, впервые настолько интимно познающие друг друга, проводили по особо чувствительным местам. Я отпустила её губы, позволяя Рейчел задыхаться, пока я исследовала влажным ртом её шею и выпирающие ключицы. Она судорожно сжимала пальцами мои плечи, впиваясь в кожу ногтями, а я нагло очерчивала языком её возбужденно торчащие соски. Я вбирала их в рот, требовательно посасывая, а Рейчел всхлипывала и подавалась навстречу моим губам. В темноте она нашарила мою руку своей, и, протащив её между наших тел, крепко сжала за запястье, погружая мою ладонь между своих ног. Застонали мы одновременно. Она от наслаждения, а я – от ощущения горячей влаги и неописуемого ощущения полной власти над её телом. Я двигала рукой медленно, ловя каждую дрожь, каждую сладкую судорогу, и не могла оторвать взгляд от её бездонных глаз. Она тоже неотрывно смотрела на меня, и в темноте глаза Рейчел мерцали как драгоценные черные ониксы, а из чуть приоткрытого рта вперемешку с тяжелым рваным дыханием срывались хриплые стоны. Она закинула свои ноги мне на талию, а я вошла в неё, скользнув внутрь во всю длину пальцев. Между моих ног тоже сладко тянуло, а клитор пульсировал от возбуждения, но я думала только о том, как Рейчел сжимается вокруг моих пальцев, ритмично входящих и выходящих из неё. Она отпустила мои плечи, чтобы в забытьи не причинить мне боль, и царапала ногтями по простыням, неистово двигая бедрами мне навстречу, а я прижималась губами к её незащищенной шее, ловя бешеный ритм пульса. Я могла бы написать песню под этот ритм, но она была бы в жанре «Дабстеп». В нас горела страсть, и это пламя настолько сильное, что нас точно видно из открытого космоса. На очередном выдохе по телу Рейчел прокатилась особо сильная дрожь, и, выгибаясь в моих объятиях на пике экстаза, она выкрикнула моё имя, от восторга распахивая глаза. Я почувствовала, как сама падаю в цветной водоворот, сотрясаясь от первого в жизни оргазма без прикосновений, и прижалась к Рейчел, ощущая, как волны синхронно прокатываются по нашим телам, растворяя их на атомы в раскаленном пространстве влажной летней ночи. После мы курили, как подобает, прямо в постели, и Рейчел закашливалась от крепких красных Мальборо, а я смеялась над ней, и просила поклясться, что курит она в последний раз, чтобы не испортить свой чудесный голос. Иначе чем моя будущая Звезда Бродвея будет зарабатывать нам на безбедную старость? Рейчел клялась, положив руку на мою обнаженную грудь, что курить не будет, а потом послушно вдыхала дым из моего рта. Я чувствовала на её губах привкус сигарет, а спустя несколько часов, уже перед тем, как наконец-то уснуть – свой собственный вкус. Сегодня мы должны добраться до конечной точки нашего совместного путешествия – до Нью-Йорка, где мне придётся оставить Рейчел и направиться дальше, в Нью-Хейвен. Бак Ауди был полон, на приборной доске вперемешку валялись фантики от конфет и сникерсов и несколько бутылок с водой. Мы, конечно, не грязнули, просто прибираться в машине казалось бессмысленным, да и попросту было лень, поэтому крошки от вафель и печенья разбежались по передним сидениям и впивались в ноги. Рейчел дремала на пассажирском месте, в своих кошачьих полукруглых очках, и во сне на её лице светилась безмятежная улыбка. Я допивала из пластикового стакана с крышкой свой двойной эспрессо, и выжимала акселератор, разгоняя машину до семидесяти пяти миль в час. Мы почти не спали в эту нашу последнюю ночь вместе, без слов давая обещание, любить друг друга до скончания времен. Я знаю, что Рейчел расплачется, когда я припаркую машину возле отеля, где она будет жить, пока не найдет съёмное жилье. Я почти уверена, что моё собственное горло сдавит от душащих слез, но я лишь поцелую Рейчел на прощание, со всей своей любовью и нежностью, и оставлю её в городе мечты, возле первой ступени на пути к её пьедесталу. И со спокойной совестью уеду в свой престижный университет, где буду прилежно учиться, заводить полезные связи и знакомства, оставляя позади наше с Рейчел маленькое приключение длиной в шестьсот пятнадцать миль. Но наши пути на этом не разойдутся. У нас теперь один общий путь на двоих, а еще – два проездных на поезд от Нью-Йорка до Нью-Хейвена и обратно, которые мы истратим, и бесконечное множество раз продлим. Ведь мой дом теперь там, где живет она – моя Рейчел Берри.