А нам грубиянов не надо. Мы сами грубияны. Едем. Ильф и Петров "Золотой теленок"
Алкоголизм - зло. Вселенское, вечное и непобедимое. Кто бы вам не утверждал обратное, знайте - вам лгут. Некоторые используют спиртное варево в качестве духовной анестезии; некоторые - для полноты праздничной атмосферы, - куда уж там, без пикантного головокружения. А некоторые пьют ради того, чтобы пить. Я, можно сказать, попадаю под все пункты. Я, Леопольд Непьющий, блюститель человеческой морали в районном масштабе, я понял, что добрался до конечной станции длинного туннеля безысходности, когда обнаружил у себя дома... Шерлока. Точнее, трех Шерлоков. Отсюда и начинается моя короткая, но тем ни менее прискорбная повесть, положившая начало совсем другой жизни...ххх
Как это обычно бывает, вечером в пятницу, - я в хлам. Впрочем, во все остальные вечера я тоже в хлам. Но тот вечер для меня памятен, ибо именно утром после того пятничного вечера, начавшегося в баре и закончившегося дома на диване, я проснулся не один. Это было ничем не отличающееся от прочих утро: туша моя покоилась на диване, попой кверху, с одеждой, не менявшейся на ней с прошлого дня; окружало меня определенное количество опустевших бутылок, что по вечерам кажутся бездоннее божественных чаш или глаз царицы Савской, не знаю, какое из этих сравнений лучше. Утро начиналось хорошо, привычно, но мне не суждено было позитивно проснуться и, без спешки, культурно похмелиться. Вместо этого, в чувство относительного бодрствования меня привел незнакомый моему слуху бравый голос, доносящийся сквозь толщу тягостного бодуна, неведомо откуда: - Зато дерешься ты хреново, кудряшка. Изумлению моему не было предела. Я мгновенно оторвал голову с принявшего меня в свои братские объятия, милого, милее армянского "Пять звезд", родного моего дивана. Я осознал: меня либо бессовестно грабят незнакомые бравый поручик и кудряшка, - возможно - Сью, - либо бессовестно ограбляется мой полупропитый разум, уже хорошо знакомым мне спиртным, а именно... Нет, не стоит перечислять, история довольно долгая. Остановимся на том, что такой исход был бы вполне вероятен, учитывая сколько даров окосевшего Зевса повидали мои печень и организм в целом. - Я использую свою мозговую деятельность, в отличие от любителей пустых спецэффектов, как вы. Похоже, в игру включился второй участник ограбления\моей деградации, как человека. И тогда я решил, решительно решил, собрав всю свою волю в кулак решил, что пора мне вмешаться и прекратить это безобразие. Ни тревожное сердце, ни отключенный за ненадобностью голос разума не помешали мне совершить абсурдную и вообщем-то опасную задумку. И я тогда встал и пошел, к загадочному шуму, что притаился хищным зверем, готовым растерзать мою плоть и рассудок.ххх
- Я дичайше извиняюсь, чая, увы, не нашлось. Водочки не желаете? - У троих, сидящих на удобном диване, было свое мнение на этот простенький счет. До этого объяснив им, кем они являются, и чем примечательны в этом... мире, я ждал бурной реакции. Но ее не последовало и мне стало дурно, а дурнота неизменно должна уходить с помощью водки. - Не откажусь. - Русского за милю видно. - Холмс-Ливанов надменно взглянул на хохочущего Холмса-Дауни мл., пробормотав что-то нечленораздельное и, очевидно по скривившемуся лицу последнего, матерное. - Я единственный Шерлок Холмс-англичанин из присутствующих здесь... де-тек-ти-вов. - Презрительно заявил, уничтожающе глядя на всех, в том числе и на хозяина квартиры, - на меня, то есть. А водку выпил совершенно по-русски, даже не закусил. Прозрачный восторг, некогда заполнявший рюмашку, оказался теперь в брюхе кучерявого гада. - И пью я эту гадость, - продолжил мерзкий гений с шарфом, - только потому, что пребываю в смятении по поводу того, как очутился в этом забытым Богом месте, - повернул голову направо, налево, оглядел коллег по цеху, - да еще с такими персонажами. Такой откровенной наглости моя чистая натура, ценительница прекрасного в людях и алкоголе, вытерпеть не смогла: - Слушайте, господин Холмс-век-двадцать-первый. Все, кому это надо, прекрасно знают, как вы не любите пить. Особенно на мальчишнике с Ватсоном. Особенно на чистом ковре, заблев... - О Боже, в этом безумном мире все знают факты моей личной жизни? Черт возьми, где здесь сигареты! - Ну мистер Холмс, - Дауни снова подал голос, изрядно удивив меня своей кажущейся трезвостью, - Видите ли, мы втроем похожи на героев одного анекдота. Так вот анекдот: сидят как-то в карете русский, американец и англичанин. Первые два - нормальные, цивилизованные люди, а третий - жуткий тип, с глазами взбесившегося китайца... - Мне не нравится этот анекдот. - Позвольте, вы не дослушали... - Довольно, - три пары глаз сразу воззрились на невозмутимо хлебающего беленькую Холмса-Ливанова, - На минуточку, господа, не удивляет ли вас, что мы, детективы с одинаковыми именами и схожими судьбами, оказываемся незнамо где, незнамо у кого и незнамо как? Что предшествовало этому безусловно выдающемуся событию? Я облегченно открыл вторую бутыль эйфорического блаженства. Наконец мои воображаемые гости начали задаваться правильными вопросами. Камбербэтч, будь он неладен, ждать не стал: - Я раскрыл парочку заурядных преступлений; поймал коварного лилипута-убийцу; разоблачил заговор сербской преступной группировки; помешал нескольким смертникам совершить террористический акт в лондонском метро; кстати, у вас есть чай? Неважно. После, эти три часа показались мне смертельно скучными в плане событий и я заснул. И вот, - я здесь. Собственно, все. - Гневный монолог был окончен, и злобный гений уставился на доброго, разомлевшего меня. Так и смотрел, зараза, не забывая о предпоследней бутылочке Царской. Никакого чаю я ему, скотине неблагодарной, не принесу, разумеется. - А знаете, я ведь тоже пошел на боковую, и потом обнаружил себя в этой захламленной квартире... - Каков паршивец, этот Дауни! Хает, гаденыш, а пить из здешней посуды не брезгует. Ну их, сволочей, только и знают, что критиковать. И я встал. Взял, все, что было алкогольного на столе и пошел от них прочь. Шерлок, который Дауни, тут же засуетился: - Позвольте, да куда же вы? Вот так сразу. Хорошая ведь у нас компания, даже толком не побеседовали... - уговаривает, хитрец, а сам на бутылку посматривает, да облизывается плотоядно, нехорошо так. - И вообще, вас совсем не удивляет наше присутствие? Это, по меньшей мере, странно, за это, по меньшей мере, надо выпить. Что я мог ему, бессовестному, сказать? Что я мог сказать этим трем захмелевшим мужчинам, что смотрят на меня, или на бутылки, я уж точно не знаю, с невыразимым ожиданием? Наверное, лишь: - С чего мне вдруг удивляться собственным галлюцинациям? Это дело привычное. Можете себе вообразить какой шум, какой революционный мятеж поднялся внутри и снаружи этих загадочных иностранцев? Какие великолепные обороты речи я услыхал за одну только минуту враждебных настроений? Эти люди были действительно достойны звания великих умов. Меня усадили за стол и затребовали объяснений. Я не понял, чего они от меня хотят. А когда понял, то было уже поздно: бутылки у меня отобрали, Ливанов уже открыл златую сокровищницу моей жизни; из бара выудили жадными руками кувшины прекрасного, несмотря на мои угрозы и невнятные мольбы. О, мне бы этого не видеть. А потом они пили, но не как благовоспитанные гости, но как охреневшие в конец елдошмыги, которых хорошо бы прижучить. Малое ли дело, - подобное наплевательское отношение ко всяким приличиям убивало мою бессмертную душу. - Постойте, душегубы! Стойте, блядовы псы! Что ж вы делаете, подонки юродивые? На вас же пальто! Да я вас... - Бога ради, успокойте свои эмоции, - ответил мне Холмс-Камбербэтч, безвкусно, залпом, даже не смакуя, пьющий дорогой моему сердцу и кошельку терпкий скотч, словно последний дешевый самогон. - Они не к чему, поверьте. Вы пьете вместе с нами или мы вас просто оглушим и вы не действуете никому на нервы. - потом ко мне растеряли всякий интерес, - Так что вы там говорили про Ирэн Адлер, мистер Дауни?... Роковая, говорите!... Переодевалась за ширмой... Да моя вообще голой на первой встрече была! Берите, голубчик, пример. - Теперь все сыщики забыли обо мне напрочь, - их интересовало подробное описание прелестей чертовки Ирэн. Я, признаться, сам заслушался. Но вернемся к повествованию. Я не дурак и выбрал вариант совместной попойки, но на душе лежала печать глубокого оскорбления, и того, что глюки нынче совсем распоясались и ведут себя чрезвычайно агрессивно. Я даже не стал вмешиваться в их спор, когда Ливанов сообщил, что он, как Шерлок, признан лучшим самим Ее Величеством Королевой всея Великобритании, что, в свою очередь, рассказал ему я. Не стал я и участвовать в хоровом пении аглицкого гимна, - я патриот. Но зато, я сумел посеять в их славное содружество детективов на отдыхе, семя раздора, доведшего их чуть ли не до мордобоя, сказав, что из них всех, мистера Холмса старшего только в экранизации с Ливановым сыграл актер-натурал. (Да, кудрявая ты гадина, побудь в коматозе!) Или они все-таки набили другу другу наглые хари? я уж точно не вспомню. Помню только, что потом они стали хвастаться победами на профессиональном поприще, жутко походя при этом на щипанных индюков. Я наплевал на высокомерных ублюдков, с которыми я и ссать рядом не встал бы, и таки ушел от них, ушел не попрощавшись, прямиком к... Хотя нет, погодите, что-то я им сказал, что они злые гады, и пусть они подавятся своей гениальностью и моими запасами крепкого пойла, и что они злые, а я, весь из себя добродетельная душка, пойду от них. В запой пойду, желательно. А они ничего не сказали, только уточнили, куда именно мне надо пройти. Циники. Короче, ушел я к Морфею, - уж он-то меня примет, уж он у меня не будет отбирать мою кровную живительную водицу. Он меня приголубит, он меня поймет... И уже в его царстве я заснул крепчайшим сном, какой бывает лишь у младенцев и людей, глубоко набравшихся.ххх
Наутро я снова, уже привычно, не чувствовал собственной башки. Замерев, прислушался в звукам, - ничего. Тишина была прямо как в Космосе; я хоть там и не бывал, но думаю, что там именно такая тишина. В гостиную заглянуть было страшно, но я решился: как я и ожидал, там никого не было. Перегар да бутылки разбросались во все стороны. Нетрудно было догадаться, что вчера ко мне пришла жирная белка и долго не хотела отпускать. И поверите ли вы, что после этого престранного миража, больше я не бухал. То есть, пить я продолжал, но уже не бухал. Вернее, по праздникам я пил, а так вообще не пил. Одно лишь меня удивило. Когда я впервые за полгода убирал квартиру, превратившуюся за это время в обиталище волшебных бомжей, я нашел чужой шарф, валяющийся на полу. Черный, обычный шарф. На всякий случай оставил, мало ли, вдруг владелец придет за своей собственностью.