Магия восточной ночи

Ночь в Ксинге поистине прекрасна. Она наполнена какой-то неведомой магией, не алхимией, а именно магией, которая пронизывает ночной воздух, обволакивает, опьяняет. Восточная ночь насыщена чарующими звуками: шелест листьев цветов в кадках, тихие завывания тёплого ветра, убаюкивающая песня флейты в исполнении местного музыканта, доносящаяся из глубин столичного рынка, смех еще не желающих спать жителей… Иногда кажется, что здесь ночью жизнь только начинает свой ход. Здесь ночью не горят фонари, потому что они и не нужны вовсе. Звезды, россыпью раскинувшиеся на темно-синем небе, и яркая луна освещают это место. Этот свет, столь таинственный и загадочный, тоже является частью волшебства сингской ночи. Альфонс Элрик был очарован этой магией в первую же ночь, проведенную в этом «Рае на Земле». Он был пленен ее красотой, тишиной и загадочностью. Всякая алхимия и наука казались ненастоящими по сравнению с волшебством восточной ночи. В такое время реальность словно уходила из-под ног, освобождая место шальным мечтам и фантазиям. Юный алхимик прожил в Ксинге уже долгие полгода, но он все никак не мог налюбоваться на прекрасное звездное небо и наслушаться этих звуков тишины. Иногда его даже посещала мысль о том, что было бы неплохо вернуть то время, когда он был всего лишь душой в доспехах и не спал всю ночь, лишь бы не упускать такие волшебные моменты. И вот, часы уже показывают полночь, а Альфонсу не спится. Он сидит на балконе и любуется темным небом и прекрасной луной, сегодня ведь полнолуние. И если в обычное время он не думал ни о чем, кроме алхимии, обучения и прочего, то ночью, особенно сегодня, его голова переполнена всякими посторонними мыслями. Иногда это всякие философские рассуждения, иногда ностальгические воспоминания, а иногда это одна назойливая особа прекрасного пола, мысль о которой, к ужасу парнишки, все чаще посещала его буйную голову. Мэй Чан… Он запомнил ее маленькой, милой, доброй и очень хорошей девочкой, которая смотрела на мир своими огромными наивными глазами маленького ребенка. Но когда он приехал в Ксинг спустя два года, он и не сразу узнал ее. Перед ним стояла уже почти взрослая девушка, невероятной красоты. И только эти огромные черные глаза, с такой нежностью и заботой смотрящие на Альфонса, и та душевная простота, что излучала девушка, остались прежними. Хоть на людях она и стала вести себя, как подобает принцессе, но, по сути, она осталась той же маленькой и хорошей Мэй. Альфонс все чаще ловил себя на том, что практически постоянно смотрит на Мэй. И если сначала это были мимолетные взгляды, то потом взор парня начал подолгу задерживаться на девушке. Порой парень мог так залюбоваться красотой Мэй, что потом приходилось краснеть за это. А сама девушка, по простоте своей душевной, эти взгляды не воспринимала как что-то особенное. Все-таки за два года она стала хоть капельку, но взрослей. А вот Альфонс нисколько не повзрослел. И даже тот факт, что маленькая принцесса Ксинга порой заставляет биться его сердце чаще, а лицо заливаться густой краской, юный алхимик все не хочет признавать свою влюбленность. Да как такое возможно?! Он ведь приехал сюда, чтобы изучать восточную алхимию, а не шуры-муры вести. Да как он потом брату в глаза посмотрит?! Нет, нет и нет, ему о таком вообще даже думать запрещено! Хотя, запретный плод так сладок… Беспокойные мысли Альфонса были прерваны тихим стуком в дверь. Парень удивился, кто же мог одарить его столь поздним визитом, но все же громко оповестил своего гостя о том, что дверь открыта. В комнату, осторожно ступая, вошла Мэй Чан. Но дальше пройти девушка не решалась, так и оставшись стоять у двери. Она тихо и неуверенно позвала: - Альфонс-сама, простите, могу я войти? Услышав милый сердцу голос, Альфонс немного засмущался, но не растерялся: - Мэй, это ты? Проходи, я на балконе. Девушка тихо, почти бесшумно, пересекла комнату и оказалась на балконе. Альфонс стоял к ней спиной, опершись на бортик с балясинами, и смотрел на большую серебряную луну. Вдохнув поглубже, она все же подошла и встала неподалеку. Парень краем глаза взглянул на Мэй. Черные волосы, обычно заплетенные в замысловатую прическу, были распущены и красиво блестели в лунном сиянии. Халат из ксингского шелка был явно великоват и висел на девушке немного мешковато. На лице присутствовало некое беспокойство. Альфонс даже немного удивился, ведь обычно девушка была очень шумной и активной, особенно рядом с ним, а сейчас как-то притихла… В воздухе повисла гнетущая тишина, поэтому парень поспешил как-то исправить сложившееся положение: - Э… Что, не спится, Мэй? Девушка чуть заметно вздрогнула, словно голос Альфонса вывел ее из каких-то глубоких размышлений. Мэй подняла глаза и, растерянно глядя на парня, немного смущенно кивнула. Альфонсу это показалось настолько мило, что он улыбнулся, но тут же покраснел и перевел взгляд на луну. - Красивая сегодня луна, да? Нет, она здесь конечно всегда невероятно красивая, да и вообще, но сегодня же полнолуние и вот… - весь словарный запас почему-то ушел в небытие и теперь парень не мог выдавить из себя ничего лучше этих обрывистых фраз. Из-за этого он краснел еще больше, а его речь вскоре превратилась в непонятное бормотание. «Да что со мной такое?! Почему я так нервничаю? Раньше такого не было, а тут… Так, у ну ка, соберись, Альфонс!» - настойчиво звучало в голове парня. - Альфонс-сама… Юный алхимик вздрогнул от неожиданности. Вообще-то, он уже много раз просил, что бы Мэй перестала так его называть, но она говорила что-то про вековые традиции Ксинга и прочее, поэтому парень сдался и решил, что пусть она лучше зовет его так, чем не зовет вообще. Он перевел взгляд на девушку и кивнул, чтобы та продолжила говорить. - Вы ведь уже полгода здесь и сделали такие большие успехи в изучении восточной алхимии... - Да, правда? – парень смущенно чесал затылок, - Ну, я бы так не сказал… - Но, - Мэй перебила парня, продолжив немного дрожащим голосом, - разве это не значит, что скоро вы покинете Ксинг? Альфонс удивленно посмотрел на девушку. Действительно, он изучил в Ксинге практически все, что хотел и теперь он должен был отправиться в другие восточные страны. Но, почему-то, от этой мысли ему становилось тоскливо и даже немного больно. Он грустно усмехнулся: - Получается так. Хотя, я и сам не очень хочу уезжать, здесь так спокойно, тихо, и такие ночи… - Так не уезжайте! – воскликнула Мэй, резко повернувшись к парню. Из-за этого ворот ее халата съехал, выставив на обзор оголенное плечико девушки. В свете луны кожа казалось белоснежной и такой хрупкой. Альфонс нервно сглотнул, от такой картины, а Мэй, заметив оплошность, покраснела и быстро поправила все на место. Возникла легкая неловкость, которую парень постарался исправить: - Но, Мэй, я не могу! Мы же с братом пообещали друг другу, что будем изучать науки: он запада, а я востока – потом сложим наши знания вместе. - Вечно вы так, мужчины! – Мэй недовольно насупилась, - Придумаете себе всяких обещаний, а кому от этого страдать? Конечно же нам, женщинам! Альфонс немного озадачено посмотрел на девушку, а потом вдруг рассмеялся. Девушка непонимающе уставилась на своего ненаглядного, а тот все продолжал заливаться хохотом. Это злило девушку еще больше и она, мило надув губки и скрестив на груди руки, отвернулась от парня и недовольно засопела. Успокоившись, Альфонс все же решил объясниться. - Прости, прости, я не хотел тебя обидеть, честно! – он подошел к Мэй и аккуратно приобнял ее за плечи. Та вздрогнула, но не отстранилась, - Просто я действительно не хочу уезжать. Мне очень нравится здесь, мне нравится природа, люди, а еще… А еще мне нравится проводить время с тобой, Мэй. Девушка осторожно повернулась к нему и, всхлипнув, подняла на него свои большие черные глаза, заглянув в его наивным детским взглядом: - П-правда? - Конечно! – парень улыбнулся, - Ты же тогда очень помогла мне и братику, так что я тебе безмерно благодарен. Мэй облегченно вздохнула и улыбнулась так, как умела улыбаться только она: бескорыстной и честной улыбкой ребенка. Она вообще была как ребенок, которого Ал хотел защищать. На душе вдруг стало легко и парню стало куда проще общаться с девушкой. Он даже решился ее обнять, на что Мэй так мило покраснела и обняла его в ответ, обвив руки вокруг торса, так как до шеи она просто не дотягивалась. Так они простояли довольно долго, хотя никто из них и не возражал. Альфонсу нравилось прижимать к себе это маленькое нежное существо, а Мэй чувствовать тепло любимого. Чего она себе только не напридумывала в этот момент. Вся их будущая совместная жизнь от свадьбы и до правнуков пронеслась у нее перед глазами. Вдруг Ал немного отстранил от себя девушку, не разрывая объятия. Мэй удивленно взглянула на парня. А он сейчас стоял красный, словно вареный рак, сердце билось как сумасшедшее, ладони вспотели. А все это потому, что у бедного Альфонса появилось просто непреодолимое желание поцеловать Мэй. Вообще, такие желания часто посещали голову парня. Сначала он хотел просто остаться с ней наедине подольше, потом мечтал коснуться ее, обнять… А потом в его буйную голову стали влезать мысли о том, чтобы урвать у маленькой принцессы лишь один единственный невинный поцелуй, а потом, к его стыду, в голове стали рисоваться картины не таких уж и невинных забав. Но последнее он отметал сразу же, ибо он ведь Альфонс – он джентльмен, а не извращенец, как его братик. Поэтому он просто не мог сотворить такое с девушкой! Но в тот момент Ал подумал, что забрать у Мэй один единственный поцелуй, первый для них обоих, не такая плохая идея, вполне в тему: луна, ночь, романтика. Поэтому, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Альфонс начал медленно и неуверенно приближаться к личику девушки. Лицо горело, а руки дрожали, но Мэй пока не собиралась убегать, поэтому начатое он решил закончить. Когда он приблизился на столько, что мог почувствовать теплое и неровное дыхание девушки, та похоже осознала всю трагичность ситуации и также решила не прерывать юного романтика. В конце концов, когда еще будет такой момент? Она аккуратно обвила шею парня руками и прикрыла глаза. Для Ала это было командой к началу активных действий. Он аккуратно, почти невесомо коснулся губ девушки своими. Затем, он, немного осмелев, решил чуть углубить поцелуй. Мэй неуклюже ответила на него, приоткрыв ротик. Юноша продолжал медленно и нежно целовать девушку, превращая детскую невинную забаву во взрослый и настоящий поцелуй. Разум потихоньку начал улетать от своего хозяина, давая волю инстинктам. Парень нежно гладил девушку по спине, потом, не спеша, откинул ворот халата, оголяя плечо. Прикосновения к гладкой коже своей возлюбленной сводили парня с ума. Он уже почти не понимал, что делает. Мэй же зарылась руками в золотые волосы парня, подогревая интерес. Они двое стали единым целым, они с омутом окунулись в волшебство восточной ночи, не замечая никого и ничего вокруг. От Мэй приятно пахло, кажется, так пахнут лотосы в императорском саду. Девушка была сейчас где-то на грани между небом и землей, готовая умереть от своего счастья. Со стороны целующиеся подростки выглядели немного неуклюже, но тогда им обоим было как-то все равно. Разорвать поцелую пришлось из-за нехватки воздуха. Мэй и Ал стояли, обнявшись ловя ртом свежесть ночного воздуха. Кислород ударил в мозг, и разум потихоньку вернулся к обоим. Сейчас два подростка стояли, друг напротив друга, и стремительно краснели. Вдруг девушка сдавленно вскрикнула и отстранилась от парня, прикрывая лицо рукой. Красная, словно томат, она тихо извинилась и быстро убежала, оставив парня стоять в трансе, напоследок пожелав спокойной ночи. И никакого «я тебя люблю и я тебя тоже», лишь неловкость и смущение, но такое счастье, что никаких слов и не надо. Вздохнув, парень обернулся к звездному небу и луне. - Похоже, я все-таки еще не все изучил в Синге. Мне еще осталось понять эту странную магию восточной ночи.