Promise

Шум бурлящего моря поклонниц. Свет прожекторов, режущий глаза. Мое сердце, словно испуганная птица, бьющаяся в клетке. Крепче сжимаю мокрой от пота рукой микрофон, облизываю губы. Весь этот шум, музыка, выкрики взволнованных девушек, казались такими ненужными, лишними, хотелось закрыться от всего, убежать, исчезнуть. Как же я устал от этого. Я так хочу уйти, просто перестать жить этой жизнью хотя-бы на день. Осматриваю парней, судя по их встревоженным лицам, я опять забыл спеть свою строчку. Плевать. Луи и Гарри снова подозрительно шепчутся, завтра им будет не сладко. Лиам, который старается из-за всех сил посмотреть в глаза каждой девушке в зале, дотронутся, отдать хотя-бы часть той любви, которую он получает. Зейн сидит в сторонке, задумчиво улыбаясь. Вот наступает очередь его соло, и он, прикрыв глаза длинными ресницами, проникновенно поет. Говорят, что когда человек закрывает глаза при пении, он поет душой. Не сомневаюсь, что это касается Зейна, потому что он всегда вкладывает в строки больше чувств нас всех взятых. - Найл, с тобой все в порядке? Ты сегодня какой-то грустный? – я и сам не заметил, как ко мне подошел Гарри. - Да, друг, все нормально. – не очень правдоподобно отвечаю я. – Я просто устал. Кучерявый парень недоверчиво смотрит на меня, но все же кивает и покидает меня. Хазза такой беззаботный, счастливый. Он весело подбегает к Луи, хитро усмехнувшись, шлепает его за заднице и убегает, чуть не врезавшись в Лиама. Как же он счастлив. Сколько в его любви, когда он смотрит на Томлинсона. Как же я чертовски ему завидую его любви, такой веселой и безрассудной. Оба парня понимают, что их любовь никогда не будет одобрена. Что они никогда не смогут быть вместе до конца, всецело. И я завидовал этой их безрассудности, нежности, страсти и наивности. Я бы отдал все, чтобы получить хотя-бы крохотную частичку такой любви, хотя-бы малейшую искорку. Наконец, я чувствую, как гаснет свет, обжигающий мою кожу. Восторженные поклонники медленно покидают зал, некоторые все еще хлопают. Я, не теряя времени, бросаю многозначительный взгляд Лиаму и, дождавшись его едва заметного кивка, быстро покинул сцену. Казалось, что едва освещенные коридоры длились вечность. Пробегаю еще пару дверей с табличками, и, наконец, дойдя до нужной, распахиваю ее дрожащими руками. - Диана? Она поднимает свои чистые зеленые глаза. Наверное, я никогда не видел и не увижу цвета прекрасней, чем цвет ее глаз. Я чувствую, как мне не хватает их, с каждым вздохом, с каждой прожитой секундой, потому что все, что я хочу делать – это просто смотреть ей в глаза. Слышать ее сердцебиение, считать вдохи и выдохи. 30 вдохов и 29 выдохов в минуту. Больше мне ничего не надо, все остальные цифры так незначительны и жалки. - Как прошел концерт, любимый? – она слабо улыбается, от чего на щеках появляются едва заметные ямочки. Ох, я бы отдал все, чтобы хоть на мгновение перенестись в то время, когда я слышал ее смех. Когда ее ямочки на щеках были заметны за версту. Когда ее улыбка была похоже на сияние солнца, а не слабый блик потухающей свечки. - Хорошо. – вру я, вытирая тыльной стороной руки слезы. Я присаживаясь на ее кровать, пытаясь не обращать внимания на пикающие приборы. Видеть все эти шнуры, машины, капельницы, все это, было для меня самой огромной пыткой, раздражающее попискивание аппарата, дающего знать, что моя девушка все еще дышит. Что ее сердце бьется, так слабо и неуверенно, словно та потухающая свечка, та самая чертовая свечка! - А я смотрела трансляцию твоего выступления. – говорит она, с трудом поднимая худую руку, показывая огромный плазменный телевизор, висящий на стене. – Ты был невероятен. Как же мне больно на нее смотреть. Слезы обжигают, катятся струйкой по щекам, так больно дышать. Как же я хочу отдать ей свое сердце, чтобы оно билось в ней, и у нее было немного больше времени. Я бы тогда точно знал, что частичка меня всегда будет с ней. Как же я хочу, чтобы она могла стоять в концертном зале, в первом ряду, и смотреть на меня. Смотреть на меня весь концерт, своими безумными, зелеными глазами. Чтобы я мог держать ее за руку, когда она робко поправляя фату, дрожащим голосом сказала бы «Да!». Черт возьми, я даже хочу прочитать какую-нибудь никому не интересную статью в дешевом журнале про «загадочную девушку Найла Хорана». Хочу увидеть под заголовком ее фото. Ее волосы слегка растрепаны, на лице сияет искренняя улыбка. - Я люблю тебя. – дрожащим голосом шепчу я, прижимая ладонь к ее щеке. Какая же она хрупкая, маленькая, беззащитная, словно маленький ребенок. Мне так хочется обнять ее, обнять крепко-крепко и никогда не отпускать. - Я тоже тебя люблю. – ее глаза слипаются, дыхание замедляется. 25 вдохов и 24 выдоха. 19 вдохов и 18 выдохов. - Прошу тебя, не умирай! – мои пальцы дрожат, отчаянно цепляясь за линии ее лица. Темные синяки под глазами. Морщинки возле губ, свидетели того, что когда-то она часто улыбалась. Длинные черные ресницы. Все эти маленькие кусочки, словно частички пазлов, я так нежно любил, я мог жить ими, дышать ими. Но сколько боли мне приносила эта любовь, разрывающей изнутри боли. - Пообещай мне… - она поднимает руку и касается ею моего лица. Сколько бы я отдал, чтобы чувствовать ее прикосновения снова и снова. – пообещай, что ты будишь сильным. Прошу. Ради меня. Я не могу этого сказать. Слова прожигают мое горло, сковывая его, причиняя нестерпимую боль. Все, что я могу сделать, это слабо кивнуть. Ее лицо расплывается, под пеленой моих слез. - Не уходи… - умоляю я, срывающимся шепотом. Кажется, она улыбается. Ее хватка ослабевает, дыхание катастрофически умедляется. 13 вдохов и 12 выдохов. 11 вдохов и 10 выдохов. 4 вдоха и 3 выдоха. Я опускаю свою голову ей на грудь, рыдая. Кажется, мир вокруг стал черно-белым, исчезли все запахи и звуки. Я обещал ей быть сильным. И я сдержу обещание. I must be strong and carry on, 'Cause I know I don't belong Here in heaven.