Законченная песнь

      В полуденный час Финрод прогуливался по Менегроту, не переставая удивляться его величию и роскоши. Огромная подземная крепость поразила его до глубины души, не говоря уже о том, что правил ею сам Эльвэ, дядя матери Финдарато, и его прекрасная супруга Мелиан, с которой юный нолдо все еще не удостоился чести встретиться.       В замке, как ни странно, было тихо и, можно даже сказать, пустынно, и даже легкий эльфийский шаг был слышен в этой гулкой тишине. Финдарато неторопливо прогуливался по Менегроту, восхищаясь умелой работой эльфов и гномов и тому, как эти два совершенно разных народа смогли совместить лучшее из своих знаний и создать чудесный дворец. Здесь все было так непохоже на традиции Валинора, здесь чувствовалось что-то особое, отличное от привычных просторов, и Финрод не жалел о том, что пустился в, казалось бы, безнадежный поход.       Здесь все было не так. Здесь все было настоящим, живым, слегка, может быть, грубоватым с точки зрения пришедших из изысканного Валинора нолдор, но в грубости этой была какая-то своя особенная прелесть и красота. Да что там – сам факт, что дворец эльфийского владыки был сокрыт в подземных пещерах, а не возвышался прекрасными шпилями над лесом, поражал до глубины души. Конечно, в такие темные времена нельзя было особо высовываться, нужно было быть начеку, строить укрепления и поселения в самых потаенных местах. Но нолдор с их неукротимым нравом такой подход к войне был не по душе, и если не возмущал, то как минимум не воодушевлял.       Еще тогда, до Дагор Аглареб, Ангрод описывал Дориат и Менегрот с необычным для него восхищением. Сейчас, вспомнив об этом, Финрод почувствовал укол совести.       Как же давно это было. Вот уже шестьдесят лет, как они переправились через Хелкараксэ и впервые ступили на землю Средиземья. Конечно, шестьдесят лет ничто не значат для Перворожденных, но Финроду от этого легче не стало. Он – здесь, и пока Ангбанд взят в осаду, он в безопасности.       Но Майрон…       Артафиндэ слышал его голос холодными ночами, и всегда он звучал одинаково – полный боли и отчаяния. Майрон все еще был там, у Врага, а Финрод не мог ничего сделать, чтобы освободить его! Сейчас, правда, он возлагал кое-какие надежды на осаду вражьей крепости, на то, что им удастся пробраться в черное сердце твердыни, и тогда они победят навсегда, и тогда Майрон будет свободен от черных оков, но…       Шестьдесят лет.       Куда они утекли?       После того, как Маэдрос был освобожден, время в основном уходило на строительство и вооружение, а еще на разведку и короткий сон. Финрод вдруг подумал, что все эти годы прошли слишком быстро и незаметно, и лишь победа в Дагор Аглареб как-то встряхнула их, освежила память, заставляя вспомнить и о страшной клятве, и о проклятии Мандоса, и о том, что время не стоит на месте…       Шестьдесят лет – как сутки для эльфа, а для айнур – лишь песчинка времени. Но лишь в мирное время.       О Майрон, простишь ли ты меня за то, что медлил?..       Встреча с Тинголом немного отвлекла нолдо от тяжких дум. Элу был приветлив и дружелюбен, и Финрод ответил ему тем же, и вместе они, со своей свитой, прекрасно провели время за обедом, обмениваясь любезностями и кое-какими новостями. В частности Финрод посоветовался с ним по поводу строительства тайного города, которое началось лет десять назад, так же они обсудили осаду Ангбанда. Тингол, правда, неохотно говорил об этом, явно не желая вмешиваться в дела нолдор на севере. Финрод же отчего-то верил в успех их операции, а Эльвэ не стал с ним спорить на эту тему, хотя и придерживался другого мнения. В итоге они решили не разговаривать больше о войне.       Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.       Но ближе к вечеру на Финрода вновь напала тоска. Тихое журчание подгорных ручейков и волшебных эльфийских фонтанов, проникавший в пещеры белый лунный свет, тихое, далекое пение синдар, голоса которых были так непохожи на голоса нолдорских менестрелей… Финрод бесцельно шатался по дворцу, разглядывая высеченные на мраморных стенах изображения Великих Древ, на почти что живые изваяния валар и майар, и не было покоя несчастному нолдо в стенах памяти.       -Инголдо, - вдруг позвал его тихий, спокойный голос, и Финрод обернулся, удивленный тем, что кто-то здесь назвал его материнским именем. Особенно это удивляло, учитывая то, что в Дориате в принципе не разговаривали на квенья и предпочитали не использовать западную речь.       -Владычица Мелиан, - прошептал он и поклонился высокой лучистой фигурке.       Мелиан, облаченная в платье цвета вечернего синего неба, улыбнулась ему и подошла ближе.       -Почему тебе не спится, Инголдо? – спросила она, став рядом с ним и оперевшись спиной о витиеватый балкончик, под которым бежал ручеек. – Что тревожит тебя, что даже в Дориате ты не находишь покоя?       Отчего-то Финрод почувствовал раздражение. Меньше всего ему хотелось обсуждать это с кем бы то ни было, тем более с Мелиан – с той, у которой был дар предвидения, с той, чей пронзительный взгляд прочитывал все тайны бессмертной души. Зачем она спрашивает, если сама все видит в нем, все его переживания и страхи, все его желания и мечты, зачем она говорит об этом вслух?       Финрод поднял на нее взгляд – и в темных, почти что зеркальных глазах светлой майа вдруг увидел свою размытую судьбу. Он видел кровь и смерть, борьбу света и тьмы, он видел сверкающие изумрудные глаза двух змей, он видел забвение… Испугавшись вдруг, он отшатнулся и провел ладонью по лицу, стряхивая морок.       -Это ли моя судьба, госпожа? – неверяще спросил он, не решаясь больше смотреть на Мелиан. – Неужели мне не удастся спасти того, кто дорог мне?       -Я не знаю, Инголдо, - ответила девушка после долгой паузы и вздохнула. – Мой дар предвидения как будто бы помутился, и мои видения вряд ли теперь можно назвать пророческими. И неизвестно мне, что произошло в Валиноре и почему нолдор покинули Благословенный Край…       Финдарато сглотнул.       -Что-то случилось, - прошептала Мелиан, и нолдо чувствовал на себе ее пристальный взгляд, будто бы она пыталась разгадать в нем причину всех несчастий, что накрыли Средиземье.       Он не стал отвечать. Сделав глубокий вдох и немного успокоив мысли, он оперся о балкон и посмотрел вниз, на блестящую в блеклом свете воду.       -Я понимаю твои чувства, Инголдо, - проговорила Мелиан и, повернувшись к нему, положила свою узкую ладонь ему на плечо. – И твой страх. Не многие, и даже не все айнур понимают, что в страхе нет ничего постыдного. Чего ты боишься, Инголдо?       Тихий голос Мелиан словно убаюкивал, как мамина колыбельная, успокаивал, как папина улыбка.       -Я боюсь… боюсь Моргота…       -Ты боишься того, что он может сделать, потому что не знаешь, на что он способен.       Финрод хотел было ответить, что он прекрасно знает, на что способен Мелькор, но вовремя одернул себя.       -А на что он способен, госпожа? – спросил он вместо этого, повернув голову и взглянув ей куда-то за плечо.       -Он способен разрушить Завесу. Он способен уничтожить вашу армию щелчком пальцев, - ответила Мелиан и вдруг, задумавшись, вопросительно взглянула на Финрода, будто бы удивляясь. – Почему он этого еще не сделал? Неужели силы его ослабли?..       «Значит, еще не все потеряно», подумал Финдарато, вмиг воспрянув духом. Сейчас ему захотелось вскочить на коня, вернуться обратно, в недостроенную еще Минас Тирит, ему хотелось возглавить войско и захватить Ангбанд. Полностью. Сейчас. Прямо сейчас, пока Враг слаб, пока не выводит на бой свою армию. Воображение разом нарисовало чудесную картину великолепной победы, и радостные крики над полем брани сладкой музыкой зазвучали у Финрода в голове. Он видел себя – вот, стоит на кургане, и волосы золотом сияют на солнце, в руках он держит меч и знамя; а потом войско нолдор врывается в черные врата…       Но страх был силен. Они никогда не видели Моргота во всем его могуществе, они и правда не знали, на что он был способен, и боялись его. И страх сдерживал их, потому что неразумно было кидаться на черные стены в надежде, что они рухнут от жалких усилий слабых нолдор.       Страх…       Финрод снова поднял взгляд, и против воли посмотрел Мелиан в глаза, пытаясь четче разглядеть свое будущее.       -Знание грядущих событий всегда омрачает радость настоящего, - произнесла вдруг Мелиан, и нолдо едва не задохнулся от испуга и возмущения. Да как она?.. Да сейчас он ей…       -Это кольцо, - она ласково взяла его за руку, глядя на серебряный перстень на его руке. – Это кольцо говорит мне о твоей судьбе гораздо больше.       -Что оно говорит, госпожа? – хрипло спросил Финод и сам опустил взгляд. Изумрудные глаза не блестели, две змеи будто бы спали, отдыхая после шестидесятилетнего бдения.       -Перстень этот сослужит тебе службу, Инголдо. Велика твоя судьба…       -А нельзя ли поконкретней? – как-то совсем грубо вырвалось у него, и он фыркнул, будто бы извиняясь за свое нетерпение.       Мелиан улыбнулась.       -Нельзя, юный Инголдо. Все, что я могу сказать – тебе предстоит опасный поединок, от исхода которого будут зависеть ваши жизни и жизни тех, кто будут в этот миг рядом.       -Что это значит? – быстро спросил Финрод. В голове мгновенно нарисовалась его битва с Морготом, и от этого странной фантазии у эльфа мурашки побежали по телу. Какие есть у него шансы против Врага?       -Я не знаю, Артафиндэ, - прошептала Мелиан, опустив голову. – Я не знаю.       Финрод возвращался на Тол Сирион, размышляя об этом диалоге. Великая Мелиан, славившаяся своими чародейскими способностями, лишь добавила вопросов и не ответила на них. Что еще за поединок? С кем? Каков его исход? Что, в конце концов, с Майроном?       Мысль о Майроне заставила Финдарато поторопиться. Вновь опасно заблестели зеленые глаза двух змей, которые на миг проснулись, словно бы предчувствуя что-то недоброе.       Артафиндэ.       Шепот, больше похожий на шелест листвы. На одинокое биение умирающего сердца.       Финрод сжал губы и помчался в Минас Тирит.       Он больше не будет медлить.