Лисьи прятки

Я убегала. Опять. Уже третий раз за неделю. Куры-дуры. Как меня увидели - сразу раскудахтались. Что им, яйца жалко? Они вон их сколько несут. Хозяевам, значит, не жалко, а мне жалко. Тьфу. В следующий раз точно шею сверну. Я перемахнула через забор и сиганула в лес. Крики и улюлюканье остались позади. Но я не останавливалась, пока не начала выдыхаться. Что за мужик агрессивный пошел. Чуть что - сразу с вилами кидаются. Я такими темпами скоро опять на мышей полевых перейду. В животе заурчало. Хотя нет, на мышей переходить не буду - а то позору не оберешься. Вот все ведь было хорошо. И в сарай забралась тихонечко, и куру аккуратненько лапой придавила, и яичко почти у меня было. И тут этот чертов звон опять! Я вздохнула. Да-да, лисы тоже могут вздыхать и жаловаться. Вот только я не думаю, что обычно лисе мерещится всякая чушь посреди бела дня. Вот было бы позорище, если бы я мышку споймала, а потом из-за звона упустила. На все поле потеха: Лиса посреди охоты засыпает. Куры хоть никому разболтать не могут. Я улеглась на мох, свернулась клубочком и задумалась. Надо что-то с этим делать. Как люди говорят? Дают - бери, бьют - беги? В моем случае это будет: "Зовут - иди!" У меня опять звенело в ушах, но это был не тот звон. Это вообще был не звон. Что-то другое. "Бииииууууээээ". Я напрягла слух и пошла на звук. Он становился все громче и, наконец, деревья расступились, открывая моим глазам поляну, на которой сидел, оседлав пень, медведь. Он увлеченно дергал лапой здоровую щепу, рождая тот странный звук, который и вывел меня к нему. А я уж размечталась, что мое бесцельное скитание по родным просторам подошло к концу. Я вторую неделю петляла по лесам и полям, заглядывая по дороге в села, деревеньки, а то и мелкие города. Но каждый раз что-то тянуло меня дальше. Я прислушалась к "зову". Вот теперь он молчит, зараза, а ночью опять спать не смогу. Тем временем медведь меня приметил: - Ты чего это, Патрикеевна, крадешься? Ты подходи, - увидев мое замешательство, он поманил лапой, - да не боись, не обижу. Да кто вас, косолапых, знает. Всякие попадаются. Бывают такие одичалые, что уже и говорить почти не могут. Я пересекла поляну и уселась напротив Мишки. - Ну, здравствуй, Михайло Потапыч. А ты чего это тут шумишь? - Это ты шумишь, когда пузом по траве ползешь, - это у него слух такой острый или я такая неловкая? Стало немного обидно. - А я на щепе играю. Я склонила голову набок. "Хорошо играешь - вон все звери в округе поразбегались да попрятались". Но вслух сказала: - Ааа, ясно. А не боишься? Ты хоть и большой и сильный и во всем лесу царь, а только тут ведь люди рядом. Или меня нюх подводит? Медведь отвлекся от щепы и посмотрел на меня в упор. Я сделала "не трогайте меня, я всего лишь маленькая безобидная лиса" выражение на морде. Подействовало. Миша отвернулся, но на щепе брякать больше не стал. - Да местным и без меня хватает. Они без особой надобности в лес вообще не суются. - А что так? - я основательно изображала дебилизм. - Да ты и впрямь ничего не знаешь? - играть ему, видимо, совсем расхотелось и он слез с пня. - Логово тут кощеево недалече. Повисла неловкая пауза. Я задумчиво пошевелила ушами. Значит вот откуда счастье мне привалило. Миша переминался с лапы на лапу. Похоже, настроение я ему подпортила, но он всерьез считал, что сделала я это не нарочно. - Ну, а как в деревне народ-то? - прервала я неловкое молчание. - Ежли человек новый объявится, не осерчают? Медведь, очнувшись от раздумий, наградил меня тяжелым взглядом: - Не ходи ты туда, Лиса Патрикеевна. Даже таким, как мы, там худо будет. Поняла - не дура. Дура бы не поняла и все равно туда поперлась. Я поняла, но попрусь. Потому что этот треклятый звон в ушах просто убивает меня! Потому что мне мерещатся запах крови и горящей плоти, детский плач и стоны боли, звон цепей и тошнотворная вонь, что витает только над разгалающимися трупами. И он снится мне каждую ночь и в этих снах, сколько я ни пытаюсь отогреть его бледные ладошки, они всегда остаются ледяными. И все это сводится только к одному: невозможно так работать! Я снова должна доверять своему слуху, своему обонянию и нормально спать. Даже если это означает, что мне придется провести прекрасное, незабываемое лето в логове сильного мага-некроманта с отсутствующими моральными принципами и патологической склонностью к насилию. - ... как раз, - закончил Потапыч. Ну вот, я снова задумалась и прослушала. - Чего? - вид у меня, наверное, было идиотский. - Вот и провожатый тебе как раз, говорю! Спишь ты, что ли, на ходу, Патрикеевна? Я обернулась и увидела, как к нам трусит молодой волк. - Здорово, Потапыч, - поприветствовал он медведя. - Гляжу - поклонники у тебя нашлись. Миша что-то пробурчал про непризнанный талант и продолжил уже громче: - Да тут Лиса Патрикеевна в деревню напрашивается, а мне туда идти незачем. Тебе, вроде, по пути. Проводи ее, - и махнув лапой нам обоим, он скрылся в лесу. Какое-то время было слышно как хрустят ветки, потом все стихло. Мда, медведь-то сразу видно матерый, опытный. Такие со временем людей плохо переносить начинают и от селений шарахаются. Наверное, поэтому он меня сам провожать и не стал. А помощник мне такой пригодился бы, эх. Может, от волка толк какой будет? Я оглядела нового знакомого. Молодой. Для обычного волка, конечно, здоровый, но по нашим меркам средненький. Наверняка не силой берет, а скоростью да ловкостью. - Тебя как звать, девица? - Угадай, - я почесала лапой за ухом. - Аленой, Василисой, Марьюшкой... - пока он перебирал имена, я энергично мотала башкой. Эх, нету на Руси фантазии на имена. Наконец, мне надоело и я его перебила: - А давай, я тебя угадаю как звать? Он заухмылялся. - А чего тут угадывать? Серым-Серегой и кличут, - он смущенно оскалился. На волчьей морде смотрелось забавно. Глазки-то щенячьи, ласковые, а пасть страшная, клыкастая. Кто другой уже бы в штаны навалил, а мне чего - я и не такое видала. - Зови как все кличут, Лисой Патрикеевной. - Да ну! И люди что ли так же кличут? Не верю. - Люди по-разному кличут. Там разберемся. - А тебе в деревню зачем? "Помимо того что меня туда тянет неведомыми силами, как будто жизнь моя зависит от того, как скоро я туда попаду? Просто мне уже полгода снится всякая жуть. А главный герой этой жути - худенький подросток, закованный в цепи, с таким взглядом, что охота бросаться его спасать или удавиться на ближайшем суку. И эти сны мне начинают сниться уже когда я бодрствую посреди бела дня. Но в этом нет ничего страшного - я совершенно нормальная лиса-перевертыш, у которой просто слегка поехала крыша, но скоро я поставлю ее на место, удавив голыми руками мага-кудесника, наславшего на меня эту напасть. Даже если это сам Кащей, потому что ни жить, ни работать в таких условиях просто сил никаких нет, черт возьми!" - Да есть там... дело одно. С Серым мне повезло. Жил он в соседней деревне - той, что была от кащеева логова подальше, со странным названием Туманы. Там, как он мне объяснил, и народ был повеселей, и людей больше, и нашему брату попроще. - А что, - решила я проверить свою догадку, - Михайло Потапыч в Туманах живет? - Неее, у него раньше вся семья жила у кощеева логова, да уж лет пять как сгинули. - Куда сгинули? - Знамо куда. Кто в кощееву сторону ушел, ни один еще не вернулся. Он, вишь, хоть и колдун, а за хоромами следить-прибирать ему людей надобно. Вот и неволит из ближайшей деревни. Михайло как-то раз в лес ушел, а когда вернулся, изба пустая стоит. И ни жены, ни сына. - Эвоно как. А жена у него...? - ... человек... была. Сын-то вроде в него пошел, да только маленький был совсем. Вот, Лиса, мотай на ус, подумай хорошенько, куда тебя несет. Звон-звоном, а если головы не будет, то и болеть будет нечему. Честно говоря, я себе слабо представляла, что делать дальше. Прямо так завалиться к самому Кощею? Мол, здорово, окаянный, как живешь-поживаешь? Я тут мимо проходила, и так мне к тебе в гости захотелось, прямо мочи нет. А ты, я смотрю, все над златом чахнешь? А, ну сиди, милок, сиди, я тут пока поспрошаю. А мож ты тут видал парнишку? Бледный такой, в цепях? Не пробегал? А Кащей мне такой - да что ты, Лиса Патрикеевна, какой разговор? Ходи-спрашай, хоть весь дом выноси, делай что твоей душеньке угодно. А паренек тот у меня в подмастерьях, видать, пошалить решил. Ну так я его ради тебя плетьми угощу. И будет у тебя все как раньше. Спи сладко, ешь досыта, пей сколько влезет, да меня навещать не забывай. А с меня за неудобство букет ромашек и связка бубликов. Ну да. То, что сам Кощей тут ни при чем - понятно. Какая ему в том корысть, чтобы лисы-перевертыши к нему домой шастали? Мож из деревни кто? Да нет, знахарю сельскому или ведьме-самоучке такое не потянуть. Да и волшба не та. Наши местные нелюди в снах не пакостят. Ежли захотят со свету сжить, то либо на дно утянут, либо задушат, либо в клочья разорвут. И все это замечательно наяву. Нееет. Волшба заморская, это я с первых снов поняла. И что самое странное, не проходило у меня ощущение, что этого мальчишку я уже где-то видела. Сначала я подумала, что мне снова мерещится. Но Серый тоже внезапно остановился и потянул носом воздух. - Гроза надвигается. Придется тебе, Патрикеевна, повременить и в гостях у меня задержаться. Я кивнула, значит грохот мне не послышался. - Сейчас до опушки доберемся. Там в людей перекинемся и на дорогу выйдем. Ты как? Прилично одета? - он подмигнул и, прежде чем я успела выразить свое возмущение, убежал вперед. Мне ничего не оставалось, как кинуться вслед за ним, чтобы не упустить своего провожатого из виду. Нагнала я уже не волка, а человека, и, перекинувшись, стала рассматривать серегину человеческую форму. А симпатичный ведь. Волосы темно-русые до плеч, роста среднего, в плечах не особо широк, но сила чувствуется. Он обернулся и, видимо оценив мой летний сарафан как "приличное", снова подмигнул мне. Ха, а глаза-то черные, как и в волчьей форме. Вскоре мы вышли на развилку, и Серый указал на левую дорогу: - Это в Туманы, а это, - теперь он указывал на правую, - к логову кощееву. Ну да сегодня нам туда не добраться, скоро гроза начнется и все дороги развезет. А в звериной форме на кощееву землю лучше не соваться. - Почему это? - Ловушек да капканов много. Там и обычное-то зверье особо не водится. - Думаешь, Кощей перевертышей не жалует? - Да леший его знает. Какое-то время мы шли молча. Скоро из-за поворота показалась маленькая ухоженная изба. - Вот и пришли. - А чего это никто не встречает, печь не топит? - А кому ее топить? Я один живу и целыми днями дома не бываю. Как это ни странно, внутри было чисто, прибрано, и вид был весьма обжитой. Пока хозяин занимался растопкой, я заняла ближайшую лавку и снова погрузилась в размышления. Мне нужен был план. То, что разведать обстановку в лисьей форме не получится, существенно усложняло дело. Свой человеческий облик я не особо любила, хотя он был очень удобен, ибо такую невзрачную внешность, как у меня, еще поискать. Можно попробовать к кому-нибудь напроситься, мол, я несчастная сиротинушка, ни кола, ни двора, но это маловероятно. Народ там, похоже, был угрюмый и неприветливый, чего при таком соседстве и следовало ожидать. Эх, ко всему русский человек привыкает. Как бы худо ни было, а все равно живут. Я еще раз прислушалась к себе. Зов как будто затаился. Даже звона особо слышно не было. Это означало, что я на правильном пути? Снов я в последнее время не видела, но это потому, что и не спала-то толком. Ну да сегодня ночью ясно станет. Я еще раз перебрала в памяти все, что касалось снов и связанных с ними магических методов. Все, что читала, слышала или о чем смутно догадывалась. Но то ли от недосыпа, то ли по какой-то другой загадочной причине, мозг отказывался работать. Я сама не заметила, как свалилась на лавку и заснула. Холодно. Почему тут всегда так холодно? И еще очень сыро. Я огляделась, что не удавалось мне раньше. По каменным стенам стекала вода. Позади и надо мной была только непроглядная тьма и мне ничего не оставалось, как двинуться вперед, к неяркому свету. Я прислушалась и в этот раз смогла различить - то, что я считала звоном, на самом деле мелодия, очень грустная. И играют будто бы на гуслях. Я продолжила свой путь. Он снова был там, но в этот раз что-то изменилось. То есть он как и раньше сидел на каменном полу, и сковывающие его руки и ноги цепи тянулись вверх, но сейчас он был ярче и... живее, что ли. Я остановилась в паре шагов от узника. Он, как и много раз до этого, поднял голову и посмотрел на меня. Большие голубые глаза в этот раз казались просто нестерпимо яркими. Обычно люди не могут управлять снами, особенно если им их кто-то внушает. Но я-то не человек и к тому же точно знаю, что нужно сделать. Каких-то два шага, но они дались мне нелегко. Преодолев разделяющее нас расстояние, я опустилась перед ним на колено: - Чего ты хочешь от меня? - мой собственный голос показался мне приглушенным, как будто в уши натекла вода. Мальчишка смотрел на меня не мигая, но не проронил ни звука. Я невероятным усилием заставила свою руку подняться и вцепилась в его худенькое плечо. - Чего ты хочешь от меня, отвечай! - даже мой крик, казалось, заглушался толщей воды. И я скорее прочла по губам, чем услышала его тихий шепот. - Спаси... от Кащея... меня... - мне показалось, что ему трудно не то что говорить, а даже дышать. Его глаза наполнились слезами. - Помоги... - снова прошептал он. За его спиной я уловила какое-то движение. Внезапно мне на плечо легла тяжелая рука. На лице мальчишки отразился ужас, и меня будто дернуло вверх. - Лиса! - я резко поднялась и спросонья ударилось обо что-то головой. - Твою мать! - Тише ты, весь дом мне разнесешь! - Серега, лохматый, в одном исподнем, стоял надо мной. - Ты кричала во сне, я решил тебя разбудить. Я, потирая ушибленную голову, тяжело дышала и пыталась уцепиться за уходящий сон. "Спаси от Кащея меня?" Я очень надеюсь, что мне это послышалось. Хотя кого я обманываю? В избе было натоплено и очень тепло, а за окном барабанил дождь. Значит, правильно мы грозу унюхали. Серый, обеспокоенный моим молчанием, подошел ближе и тронул меня за плечо, но тут же отдернул руку. - Лешего мне в штаны, а ты чего такая холодная? Я мрачно зыркнула на него исподлобья: - Не хотела я тебе говорить, но сил нет в секрете это держать, - Серега смотрел на меня во все глаза, ожидая ответа. - Царевна-Лягушка я. - Тьфу на тебя!Видимо, в этот момент его одолевали противоречивые чувства: рассмеяться или придушить меня. Он выбрал первое. Да уж, поспала называется. Это что же выходит? Мне теперь до конца дней так маяться? А может, мне повезет и пацан скоро сам помрет? Интересно, что бы она сделала на моем месте? Бросилась бы спасать не раздумывая, точно... Серый все еще стоял возле меня, переминаясь с ноги на ногу. - Я бы сказал: давай напьемся, но... - он развел руками. Да уж, у перевертышей была абсолютная непереносимость всего, что когда-то бродило. Ага, только пить мне сейчас и надо. Головная боль накатила внезапно и сильно. - Что-то меня мутит, - я попыталась облегчить боль, массируя виски, но выходило не очень. - Кажется, меня сейчас стошнит! Серега, скривив презрительную мину, схватил меня под локоть и выволок на улицу, прямо под дождь. Какое-то время мы с ним стояли молча. - Нет, не стошнит, я передумала, - я было повернулась, чтобы зайти в избу, но хозяин жилища загородил мне дорогу. - Давай-ка ты еще немного тут постоишь, чтобы уж наверняка... раздумала, - он мило улыбнулся. Я пожала плечами и снова встала под дождь. Вроде, и правда отпустило. Хорошо, что мы, морфы, никогда ничем не болеем. Ну, разве что магические напасти типа сглаза, порчи или еще чего. Так что мы свободно можем стоять под проливным дождем в одном летнем сарафане или исподнем, или бегать босиком по снегу, или барахтаться в холодной осенней речке, и нам за это ничего не будет, кроме ошалевших взглядов местного зверья. Серега решил прервать молчание: - Слушай, Патрикеевна, не мое, конечно, это дело, но только я весь не слепой, - тут он немного нахмурился. - В смысле, с нюхом на это дело у меня все в порядке. От тебя волшбой темной за версту тянет. Ты ведь поэтому тут? Ай да Сережа, ай да волчок-простачок. Сразу раскусил, видимо, нюх у него на это дело и правда острый. - Забава. - Чего? - не понял Серый. - Забавой меня люди зовут, - на его лице отразилось понимание. - Просто хотела тебе сказать. - Нет у нас на Руси фантазии на имена, - пробурчал он. - А чего это ты вдруг? Я пожала плечами. - Ты будто помирать собралась. - Не то, чтобы собралась, но вполне возможно, что придется, - я вздохнула. Серый положил мне руку на плечо: - Пошли-ка в дом, Забава. Расскажешь мне все с самого начала. А то от твоих воплей у меня весь сон слетел. Поспать не дала - хоть развлечешь. Когда я закончила свой рассказ, Серый долго смотрел в пол, а потом выдал: - Значится, ты решила в кощеевы хоромы наведаться, чтобы этого пацаненка спасти? – Я разочарованно закатила глаза. - Я что, по-твоему, совсем дура? Мне моя шкура ой как дорога. Просто этот поганец мне всю душу вымотал. Он еще не знает, с кем связался. Ежли я его найду, то сама, без всяких Кощеев, ему кишки выну. Будет знать, как с перевертышами связываться. Серега немного оторопел. - Погоди-ка, а я думал, вы, лисы, людям помогаете. Народ сказывает... - То, что я людям помогаю, еще не значит, что я - хорошая. Про Колобка слыхал? - Так он же того... не живой был, а из теста. - Говорил и катался, как живой. И трепыхался, когда я его ела, тоже, - я мерзко усмехнулась. Серый поморщился и отвернулся. Я тем временем продолжала размышлять вслух, но уже больше для себя. - Ворожит мальчишка неумело, но силища в нем чувствуется. Я тут смекнула, слыхала я о такой ворожбе и раньше. Ну, не совсем такой. Вот как у нас нечисть людей в лес заманивает, красными девками оборачиваясь, так и тут. Только через сны. У самого Кощея под носом такое вычудить, - я одобрительно хмыкнула, - это надо умудриться. - А почем знаешь, что не сам Кощей ворожит? - Да ты что, Серый? Сам же сказал, капканы у него везде понаставлены. - Так вот со свету нашего брата сжить. Капканы везде понаставил и морфов на них созвал. - А чего тогда ты ничего не слыхал? Тут Серый крепко задумался. - Да и вот что тебе еще скажу, - я наклонилась к волку поближе, - только ты никому, - он энергично закивал, - сказывают, над морфами в звериной форме волшба кощеева силы не имеет. - Кто сказывает? - Кто сказывал, те ужо во сырой земле покоятся. Говорю тебе, волшба не та, корысти у самого Кощея в том нет, да и сдается мне, мальчишку этого я уже где-то видала. Короче, вариантов у меня не густо: с ума сойти, либо найти этого кудесника. А раз Кощей у нас такой предусмотрительный, то придется человеком идти, на ура. И там на месте решать. - Это ж верная смерть, Забава. - Кому другому - может и смерть. А мы, лисы, и не из таких гадюшников выбирались, - конечно, я врала, но надо же себя как-то утешить. - Вот что. С тобой я, конечно, не пойду, но... - он посмотрел на серебряную цепочку на моей шее. - Оставь-ка ее мне. Я сняла украшение и протянула волку. Серебро всегда имело для перевертышей огромное значение. Мне у Кощея такая безделица не поможет, а случись что со мной, цепочка потемнеет и Серый точно будет знать, что меня уже нет на этом свете. Если повезет, то найдет мои останки и хоть похоронит по-человечески. А ежели нет, то станет моя судьба кому-то уроком. С волком мы порешили, что лучше мне пойти в кощеевы хоромы прислужницей. - Поутру отведу тебя в лес к логову поближе и привяжу к дереву. Ты кричи, чтобы кощеева стража тебя услышала. Наврешь им чего-нибудь. Мол, опозорила семью, меня брат родной решил зверью лесному скормить, чтобы молва не пошла. Ну, или жену взял, а та на меня, горемычную, обозлилась и приказала мужу в лес свести. Сама сообразишь. - Ага. Не впервой. Где-то на второй день своего пребывания у Кощея в гостях, я искренне пожалела о своей гениальной идее. Алевтина Лукинишна, старшая над прислугой, заставила Кощея в ыглядеть чуть ли не спасителем. Челядь она держала в ежовых рукавицах, но как мне стало ясно немного позднее, делала она это из лучших побуждений. - Значится так, - инструктировала она меня и здоровенного детину по имени Фёдор, - по замку ходить тихо, благоговейно. Глаз лишний раз не поднимать, особливо на самого хозяина. Первыми не заговаривать, стражи его тоже сторониться. Подносить надобное быстро и держаться в тени. Внимания к себе не привлекать. Кланяться низенько. Коли спросит чего, отвечать почтительно, но четко и ясно. В башню не соваться ни под каким предлогом, - вот тут мне сразу стало интересно. Чего там у него такого, в башне? - Ежели кого Кощей позовет, то сыскать ему живо именно того человека. Вместо вызванного к хозяину не ходить. Фёдор вытер соплю рукавом и басисто поинтересовался: - И... эта... Сколь нам тут службу служить? Лукинишна наградила его таким взглядом, от которого за раз выгорело бы пшеничное поле: - Десять лет, - она сделала паузу. - Ежели доживешь. Так, ты, Фёдор, ступай в конюшню, там тебе все расскажут. А ты, Мавка, - обратилась она ко мне, - Пойдем-ка со мной. Пока мы шли по коридорам и спускались в подвальные помещения, я успела оценить не только масштабы замка, но и хитрость архитектора. Винтовые лестницы были очень уж узкими, а между коридорами и комнатами можно было поместить явно не одну стену, а еще один целый коридор, что скорее всего так и было. Я напрягла слух и различила двойное эхо. Ну, точно, замок-матрешка. Для начала меня определили на кухню. - Ну, а там поглядим, выйдет ли из тебя толк. И постарайся пока наверх не ходить и особо на глаза никому не попадаться, - с этими словами Алевтина Лукинишна меня оставила. Кухонные работницы посмотрели на меня хмуро, а когда я в ответ мило улыбнулась, вообще скривились. - Иш какая, ишшо и лыбится, - мимо меня прокатилась необъятных размеров тетка, легонько пихнув в плечо так, что я чуть не улетела на противоположную сторону кухни. - Иди-ка сюды, - я подошла к разделочному столу, - на тебе ножик вострый, нарезай. Угу, вострый. Да его не точили, наверное, никогда. Я покрутила головой и углядела точильный камень. Более-менее выровняв лезвие, я принялась за нарезание под удивленные взгляды кухарок. Одна из них проходя мимо меня обронила: - Ты, эта, мужицкую-то работу на себя не бери. Я еще раз огляделась. Видимо, предполагалось, что я буду резать все тупым ножом и забавлять местную публику. Ну, звиняйте, бабоньки. Где-то через неделю кухарки ко мне попривыкли и стали в открытую обсуждать кощеевы домашние дела, сплетни, гуляющие среди прислуги, и я внимательно слушала,. запоминая, просеивая и анализируя все доступные знания. Из тихих разговоров, перешептываний и недомолвок мне стало ясно, что бывает Кощей дома не так уж и часто, но всегда внезапно. Что в замке, за которым смотрит прислуга и который охраняет стража из таких же обычных людей, он появляется только когда у него гости. Пиры Кощей, как это ни странно, устраивал такие же, как и любой обычный князь. Вот только не всегда с тех пиров люди уходили сами, если уходили вообще. Что творилось в башне, никто толком не знал, поэтому сказывали всякое. Я же из своих собственных брожений по замку сделала вывод, что на входе в башню стояли не только массивные дубовые двери, но и мощный магический барьер. И, разумеется, меня тянуло именно туда. Я не стесняясь пользовалась своей лисьей формой и двойными коридорами, чтобы исследовать замок получше. Постоянные надоедливые сны все равно мешали отоспаться по-человечески, поэтому часы бодрствования я старалась тратить как можно продуктивнее. Сегодня я решила исследовать крышу в надежде, что удастся обойти барьер, взяв повыше, но мои ожидания не оправдались, и я свернулась клубком прямо около барьера, чтобы хорошенько еще раз все обдумать. Мой слух различил хлопанье крыльев, но времени прятаться уже не было. Черный ворон уселся на крышу неподалеку. - Здравствуй, Лиса Патрикеевна, - он даже умудрился поклониться, развернув крылья. Здоровый для ворона. И черный какой, чернее ночи. Если бы сам мне на глаза не попался, я бы его и не увидела. - И ты здравствуй, Ворон Воронович. Какими судьбами тут? По воле аль по неволе? - Да как сказать, Лиса Патрикеевна. Только я ведь и могу над землей кощеевой летать да Финист Ясный Сокол еще. Только он богатырей загубленных и в куски порубленных по частям собирать гнушается. Говорит, не для доброго молодца, мол, это дело. Ух ты, может вот зачем у меня волк цепочку серебряную выпросил? - И что, много Кощей богатырей загубил? - Ой много. Мне работы - непочатый край. Да еще и не кормит никто. - Вот что, ворон. Сослужи-ка мне службу, а я тебя накормлю. - А что за служба? - ворон склонил голову, выражая любопытство. - Облети кощеев замок и посмотри, где у него входы-выходы. - Это я тебе и так скажу, Лиса Патрикеевна. Башня у него без окон, без дверей, а в самом замке - сколько хочешь. Я снова уткнулась мордой в лапы. Вот ведь незадача. - Спасибо, Ворон Воронович. Слово дала - сдержу. Прилетай в это же время сюда завтра, - ворон кивнул и улетел, а я, увидев как на горизонте посветлело, поспешила на кухни. Ворон оказался прожорливый, но пунктуальный. Я пыталась потихоньку выпытать у него все, что он знал о замке, но ворон сказал не заниматься ерундой и спросить прямо чего надобно. - Слушай меня внимательно, Лиса. Если тебе так уж сильно в башню приспичило, то есть способ туда попасть. Я тут же оживилась: - Как? - Надобно тебе дождаться, когда волшба кощеева ослабеет и тогда можно будет пройти, но только не через дверь, а через лазейку, что слева. - Нет там никакой лазейки. - Есть. Поищи хорошенько. - А как же узнать когда волшба ослабеет? - А так. Как наведается к вам очередной богатырь, ты следи внимательно и слушай во все уши. Как начнет Кощей гостя своего привечать, да кормить, да в баню звать, ты беги со всех ног к башне. Стань у лазейки и, как она видимой станет, прыгай туда. - А ты почем знаешь? - Да я от этой башни столько трупов пооттаскивал. Эх. Значит, не только меня гаденыш "на помощь" звал. Ну, погоди, горемычный, скоро я тебя спасу. - Погоди-ка. А обратно как? - Отворотная волшба у Кощея на вход, а не на выход. Через ту же лазейку, только она невидимая станет. Придется по памяти искать. Я кивнула: - Спасибо, Ворон Воронович, выручил. Оставалось только ждать подходящего идиота. Вороны кружат на полем. Всюду непереносимая вонь гари и тлена. Я слышу хлопанье крыльев за спиной, но обернувшись, не вижу ничего, кроме растерзанных тел. Здесь было побоище. И судя по доспехам, русские богатыри его проиграли. Мне неясно, с кем они сражались. Неужели между собой? Быть не может. Небеса становятся багровыми, я слышу плач. Ребенок? Нет, скорее подросток. Я осматриваюсь и вижу хрупкую фигуру неподалеку. Музыка. Теперь я точно знаю, что это мелодия, похожая на погребальную, плывет над полем брани. И правда, будто хоронят кого-то. Я подхожу ближе к единственному выжившему. Плач почти затихает, а вот мелодия звучит громче. Я останавливаюсь в паре шагов от него. Да, похоже, это тот же самый мальчишка. Вокруг нас начинает сгущаться туман, и он такой же багровый, как небо у меня над головой. Я начинаю обходить паренька по кривой, но внезапно мое внимание привлекает один из мертвых богатырей. Мне кажется? Нет, он правда моргнул. Падшие воины вокруг меня начинают неловко подниматься с земли. Будто они, как дети, поиграв в войнушку, всего лишь изображали из себя мертвых. И теперь игра кончилась и можно начинать сначала. Только я знаю, что никакая это не игра и богатыри все еще мертвы. У кого-то из живота или груди еще торчат мечи, но они, как будто этого не замечают. Они стоят и смотрят. Не на меня, - на мальчишку. Я завершаю свой путь по кривой и останавливаюсь напротив него. Он сидит сгорбившись и как будто что-то держит на коленях. В этот раз он не поднимает головы какое-то время, и я снова становлюсь перед ним на колено, как делала много раз до этого. Кладу руку ему на плечо - никакой реакции. Мертвые богатыри вокруг нас просто стоят и ждут непонятно чего. Я встряхиваю парнишку за плечо и его голова бессильно отклоняется назад, из уголка рта бежит тонкая струйка крови, глаза не мигая смотрят в никуда. Мой взгляд скользит вниз и я вижу у него на коленях гусли. Они серебряные и очень диковинной формы, а еще они отливают красным, но не из-за багрового неба и тумана вокруг, а потому что у мальчишки рана в груди и из нее сочится кровь. Он мертв. Я отпускаю его плечо, и он падает на землю. Я снова слышу, как хлопают крылья, и пытаюсь обернуться, но что-то не дает мне сделать это. - Мавка! - Алевтина Лукинишна стояла возле меня, уперев руки в боки. - Ты чего это? Посреди работы спишь? У меня в руках нож, и я за разделочным столом. Точно, я ведь была на кухне, когда "сон" меня накрыл. Только это был уже никакой не сон. - Ты смотри, будешь за нарезкой спать - можешь и руку себе оттяпать. Пойдем-ка. Есть у меня для тебя дело, за которым скучно не будет. Она вручила мне корзину, серп и вывела из замка. Мне живо вспомнилось то утро, когда Серый оставил меня в лесу, привязанной к дереву. Деревья с высохшими листьями. Ни птиц, ни зверей, ни жучка, ни травинки. Мне даже сначала показалось, что деревья вырезаны из камня. И было очень тихо. Мои крики разносились далеко, и стражу кощееву я углядела сразу. Видимо, они совершали регулярный обход по этому маршруту. Да, Серый знал, где меня привязать. - Ой, молодцы добрые! Помогите-спасите, не дайте сгинуть! - заголосила-зачастила я. Дальше шел бред про то, что я – сиротинушка, и нет мне ни в ком ни помощи, ни поддержки, только на мужа была у меня надежда, да полюбилась ему другая, и решил он меня со свету сжить. Стражники переглядывались, выражая тем самым мнение, что такую голосистую и невзрачную они бы тоже предпочли на тот свет отправить, и один из них уже стал вытаскивать меч, но старший остановил его. - В прислугу сгодится. Там фигуры не надо, да и с лица ее им воду не пить. Отвязывай дуру. Я перевела дух. Берендеевы лапти, а я уж испугалась, что придется весь отряд перебить. Потом хлопот было бы - не оберешься. - Вот тебе работа на весь день, - разъяснила Алевтина, указывая на поле перед замком. - Могильник знаешь как выглядит? Я кивнула. - Вот. Как корзинку соберешь - так и возвращайся. Только ты уж постарайся до сумерек поспеть. Я нахмурилась. А что, интересно, будет после сумерек? Я хотела спросить у Лукинишны, но повернувшись, увидела только ее удаляющуюся спину. Я пожала плечами и двинулась через поле. Корзина набралась довольно быстро, и я оглянулась на замок. У меня еще не было возможности хорошенько рассмотреть его со стороны. Идеальное строение для обороны. Стены серые, выложенные из того же камня, что и гора, на фоне которой замок почти терялся из виду. Только как следует приглядевшись, можно было его различить. Да он и был частично в скале, отвесно уходящей вверх. Башня стояла немного в стороне и на башню-то не совсем была похожа. Будто здоровая каменная ветка из земли торчит. Эх, а сказывали, у него терем со всеми удобствами для похищенных девиц. Ну и где? Я вздохнула. Мда, не так все просто. Недаром об Кощея и его твердыню столько войск копья пообломали. Я окинула взглядом горизонт. Оказывается, пока я размышляла и разглядывала замок, солнце уже начало клониться к закату. Пора возвращаться. Когда я уже была на полпути к замку, на поле спустились сумерки и местами начал расползаться вечерний туман. Я замедлила шаг, пытаясь ухватить обрывки мыслей, которые постепенно складывались в единую картину. Наконец, я совсем остановилась. Вот же оно, поле бранное. То самое место, что мне привиделось, только тут давно все травой дикой поросло. И если те богатыри и правда тут полегли, а Ворон Воронович их тела по обычаю русскому не захоронил, то... - Забава, - я услышала, как голос зовет меня издалека. Ага, держи карман шире. Что я, с безыменями дела не имела? Сейчас пойдут стенания да увещевания. Значит, и правда души богатырские неприкаянные по полю бродят после заката. Стемнело очень быстро, и я двигалась в основном благодаря лисьему чутью. Когда сталкиваешься с безыменями, как, собственно, и любой другой нечистью, главное - думать о чем-то постороннем, иначе паника накроет, и тогда уж точно несдобровать. Вот мне всегда дюже любопытно было, несет ли жар-птица яйца? А если такое яйцо пожарить и съесть? Я стала думать о вороне. А вот что интересно будет, ежели он на кого нагадит, а потом в человека перекинется? Помет его человеческих размеров станет? Или такой и останется? А если ворона и жар-птицу скрестить, что будет? Шепот за моей спиной становился все ближе. Ну вот, сейчас мне припомнят все украденные бублики. Скажут, какая я была плохая, сколько сиротинушек невинных яйцами обделила. А потом увещевать начнут. Как тебе, Лиса, не стыдно? Как тебя земля носит? Наложи-ка ты на себя руки по-хорошему, яхонтовая наша. Слыхали, проходили, скучно. Я двигалась вперед, полностью положившись на свои инстинкты, как делала уже не раз, хотя туман был такой густой, что казалось - протяни руку и ладошку скроет. Даже ноги я свои едва различала. Зато почувствовала, как по ним что-то скользнуло. Змеи? Да нет, они тепло любят, а тут такой холод собачий. Я, конечно, и почти на ощупь дойду, но что-то надоело. Как меня там соловушка учил? Я повесила корзинку в изгиб локтя, сунула пальцы в рот и свистнула, громко и пронзительно, особым посвистом. Сначала ничего не происходило, и я уже засомневалась правильно ли все упомнила, но тут, откуда ни возьмись, налетел ветер и начал раздувать туман. Вот то-то же. Пока туман растягивало, мне становилось ясно, отчего шепот был так хорошо слышен и почему увещеваний и призывов к самоубийству так и не последовало. Они все были тут. Все павшие русские богатыри. Только вот никакие это были не безымени. Один из вурдалаков стоял всего в паре саженей от меня, еще парочка чуть подальше. Мать честная, а сколько их по всему полю-то понавылезло. Никогда столько враз в одном месте не видывала. Я судорожно втянула воздух. Мда, придется пробежаться. Я покосилась на корзинку с могильником. Вот как пить дать все по дороге растрясу. Влетит мне от Лукинишны по самое не хочу. Я еще раз глубоко вздохнула и мило улыбнулась ближайшему упырю, получив в ответ сияющий оскал прогнившей челюсти с вываливающимися оттуда могильными червями. Пару секунд мы тупо пялились друг на друга, а потом я резко рванула с места. В принципе, обычно вурдалаки не особо поворотливы. Брали они больше измором. Как за кем увяжутся - ни за что не отстанут. Ну, разумеется, пока рассвет не наступит и первые петухи не закричат. Мы, перевертыши, явно быстрее большинства нежити, но то один к одному, ну к трем, а тут... Я проскочила между двумя вурдалаками и услышала, как за спиной заскрежетали при столкновении ржавые кольчуги. Впереди, в нескольких саженях была небольшая группа, и я решила ее обогнуть, взяв немного вправо. Но они смекнули, что я задумала, и перегородили мне дорогу. Вообще они уже начали разлагаться и особого вреда бы не нанесли, но то один, а их толпа, да и обломки костей и зубов, которые норовят тебе в тело вцепиться - тоже неприятно. Трупного яда в кровь тоже особо не хотелось, спасибо. Я заметила, что у одного, что стоял чуть левее, торчал из груди меч, и решила этим воспользоваться. Подпрыгнув, я использовала торчащую рукоять как уступ и, сиганув повыше вверх, перемахнула через толпу тварей, которых уже набралось изрядное количество. Видимо, они меня учуяли и начали стягиваться на запах живой плоти, пока я в тумане прогуливалась. Я бежала к главным воротам, лавируя между вурдалаками и то и дело отмечая, как близко порой клацают челюсти или рассекают воздух когти. Оставалось совсем немного, когда из земли вылезли руки и схватили подол моего сарафана. Я потеряла равновесие и растянулась во весь рост. Если догонят и всем скопом навалятся, то мне точно конец. Я выхватила серп и отрезала подол, но трое уже настигли меня. Инстинктивно я бросила в них корзинку, и могильник рассыпался. Те, на кого попала трава, противно заверещали и кинулись в разные стороны. Мне только того и надо было. Я преодолела оставшееся расстояние и толкнула дверь. Не поддается. Видимо, после заката ворота запирали, чтобы не пустить нечисть внутрь. Я развернулась, прижавшись спиной к деревянной двери. Ну вот и все, Лиса Патрикеевна, доигралась. И так по-глупому погибнуть, вот же позорище. Вурдалаки подходили все ближе. Просто так не дамся. Я покрепче сжала серп в руке. Вы у меня пожалеете, что в первый раз до конца не померли. Один из вурдалаков бросился ко мне, и я ринулась ему навстречу. Лезвие было короткое, но надо лисью сноровку и скорость знать. Отрубленная голова покатилась в сторону, и я отпихнула ногой все еще стоящее безголовое тело. Второму я воткнула серп в глаз и, использовав обе руки, потянула рукоять меча, который все еще висел в ножнах на поясе метрового богатыря. Рубанув третьего сверху наискосок, я снова развернулась к хозяину клинка и, левой рукой вытащив серп из глазницы, снесла ему голову. Самый проверенный способ, если кто-то помереть забыл. Крутанув меч в руке, чтобы быстрее приноровиться и поразмять кисть, я переместилась чуть ближе к воротам. Но не настолько близко, чтобы потерять пространство для маневра. Вурдалаки было кинулись ко мне, но на расстоянии сажени от ворот замерли. Я даже удивиться толком не успела, как вдруг услышала за спиной хлопки. Отступив еще на шаг, чтобы увидеть аплодирующего, но держать в поле зрения тварей, я перевела дух и смогла убедиться, что вурдалаки потеряли ко мне всякий интерес. Развернувшись туда, откуда исходили хлопки, я увидела как от стены отделилась закутанная в плащ фигура. Я была слишком зла, растеряна и напугана, поэтому смолчать просто не могла: - Злющие они тут у вас. Не кормите, что ли? Я услышала мягкий мужской смех. Фигура приблизилась ко мне, и я смогла различить, что плащ, как и кожаные перчатки вкупе с сапогами, были черные, из кожи наилучшего качества. Незнакомец откинул капюшон. Его серые глаза смеялись, а тонкие губы лишь намекали на слабую улыбку. - Да уж, недогляд. Сам не покормишь - никто не покормит, - голос был не просто приятным, он был чарующим. Да-да, именно чарующим. Услышав такой голос, дети, наверное, переставали капризничать, мужики почтительно кланялись, а бабы расплывались в счастливой улыбке. Я еще раз крутанула меч в руке. А удобный ведь, надо же. Прищурив один глаз, я принялась рассматривать лезвие, чтобы оценить заточку. - Это, наверное, оттого, что кормящие сами на еду уходят, - я пыталась делать три дела одновременно: осматривать своего собеседника, оценивать, сколько придется возится с клинком, дабы привести его в годный вид, и соображать, как мне теперь попасть обратно в замок, желательно целой и невредимой. - Кто ж виноват, что некоторые по всему полю шастают, хотя их заранее предупреждают этого не делать, - серые глаза все еще смеялись и внимательно меня осматривали. - Предупреждать-то предупреждают, да только надо же как-то по вечерам развлекаться в этом склепе. Вот хотя бы от вурдалаков по полю побегать, - я лучезарно улыбалась незнакомцу, пока он стучал в ворота и дожидался, когда их откроют. Стражник на часах начал было ворчать, но увидев моего собеседника вытянулся по струнке. Подозрение, появившееся у меня с самого начала, оформилось в догадку, когда он изящно указал рукой, что пропускает меня вперед. Стражник неодобрительно покосился на мой меч, но отобрать не решался. Я же, набравшись наглости, закинула его на плечо и поиграла бровями. - Экая боевая девица у нас, оказывается, есть. А мне никто и сообщить не удосужился, - Кощей, а теперь я была совершенно уверена, что это он, обратился к сторожевому: - Позови-ка мне Игната. Стражник бросился выполнять. - И как же звать тебя, душа-девица? - это было обращено уже ко мне. - Мавка, - не моргнув глазом, выдала я отрепетированную ложь. Он прищурился и смерил меня взглядом: - Странно, а я бы сказал, ты больше на Забаву похожа. Я героически попыталась сохранить дружелюбно-нейтральное выражение на лице. Цепкий же у него взгляд, прям как в душу заглядывает. Он дал мне знак следовать за ним и направился в сторону большой обеденной залы. В моей голове возникла неприятная картина лисы, запеченной с яблоками. Я бы и правда сильно испугалась, если бы не предшествовавшая беготня от вурдалаков. С таким сильным колдуном я никогда еще не сталкивалась, поэтому совершенно не представляла чего можно от него ожидать. С другой стороны, теперь пугаться было поздновато. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Зала была пуста, но как всегда чисто прибрана. Длинные дубовые столы с лавками стояли вдоль стен. Напротив входа на возвышении стояло резное хозяйское кресло. Вопреки моим ожиданиям, Кощей, скинув плащ, уселся на ближайшую к двери лавку и стал стягивать перчатки. Я пожала плечами и тоже заняла лавку, что была ко мне поближе. - И кто же тебя так махать мечом научил? - подал голос колдун. - Батя. - И где он теперь? - Помер. - А матушка где? - При родах померла. - Сирота, значит. - Угу. - И немногословная к тому же, - он усмехнулся. Хотя дверь была приоткрыта, Игнат, старший караульный, все же постучал, прежде чем войти. Кощей обратился к нему: - Вот что, Игнат, отведи-ка ты сию девицу, - "за угол и заруби насмерть" закончила я про себя, - к нашему оружейнику - будет ему помощницей. А то он с вами один уже не справляется. И, - он оглядел мой порванный сарафан, - выдай ей форму, что ли.Игнат коротко кивнул- Ну, ступай... - Кощей еще раз внимательно на меня посмотрел, - Мавка. Я не заставила себя упрашивать. Как только мы со старшим караульным вышли за дверь, я шумно выдохнула, осознав, что все это время почти не дышала. Игнат, как ни странно, посмотрел на меня с сочувствием. - Неплохой меч, - отметил он, - только почему без ножен? - Вурдалак попался несговорчивый, цену высокую за них заломил. Старший караульный хмыкнул. А я подумала, что, видать, день мне удачный выпал: дважды за вечер удалось смерти избежать. - Сегодня уж укладываются все. Ступай-ка и ты почивать. А завтра утром отведу тебя к нашему оружейнику. Я кивнула. На сегодня хватит с меня подвигов. Мне еще потом с Лукинишной объясняться придется, почему без корзинки и без могильника вернулась. Хоть серп не потеряла, и то ладно. Я сидела на постели и думала о Кощее. Не такой уж он оказался и страшный. Хотя, я его толком и не видела, рано судить. В окошко кто-то постучал. Я распахнула ставень и Ворон влетел в горницу, но перекидываться не стал, а вместо этого уселся на стол и расправил крылья. - Живая, надо же. - Да представь себе. А ты меня уже собрался в могилу по кускам перетаскивать? - Была такая мысль. - Зато смотри, какой я себе меч добыла. - Тьфу ты, вот дура. Еле жива осталась, а все о железке думаешь. - Да ежели б у меня время было, я бы этих вурдалаков всех в капусту изрубила, - теперь, когда опасность позади можно и храбриться. - Не про вурдалаков я, - ворон был явно раздражен. - Эх, длина коса, да ум... - Нет у меня косы, - мстительно отметила я, - Да и что я Кощею такого сделала, чтобы ему меня губить, - внезапно у меня потемнело в глазах, и мне пришлось опереться на меч, чтобы не упасть. Ворон сразу перестал браниться. - Ты сколько в день спишь, Лиса? - Я бы эти кошмары нормальным сном не назвала. Он вздохнул и встряхнул крылом. По воздуху полетело черное блестящее перо. - Носи с собой и никому не отдавай, - я поймала подарок на лету. - Положи под подушку. Как выспишься нормально, так и поговорим, - с этими словами он вылетел в окно. Снов в ту ночь я не видела. Совсем. И, разумеется, я проспала. На следующее утро, после неприятного объяснения с Лукинишной, я разыскала Игната. Он тоже поворчал, но особо придираться не стал. Просто сказал сурово: "Чтобы больше такого не было!" - и этим ограничился. Формы на мой размер не нашлось, поэтому мне дали оставшуюся от какого-то заморского служки, который, как и его хозяин, скорее всего, задержался у Кощея в гостях... навсегда. Штаны с меня не падали и ладно. Затем Игнат отвел меня к оружейнику и, перекинувшись с ним парой фраз, оставил меня на его усмотрение. Козьма, кощеев оружейник, был старым. Меня это почему-то очень удивило. Только спустя какое-то время до меня дошло: я не видела в замке старых людей, кроме него. Даже у теток на кухнях возраст был, ну, средний, но старых или пожилых там не было. Я встряхнула головой, отгоняя мысли, потому что Козьма начал объяснять, как сделать ножны для моего меча. Время от времени к нам заглядывал кто-то из кощеевой стражи. Окидывая меня недоверчивыми взглядами, они ничего не говорили. Лишь коротко кивали Козьме, сдавали или брали оружие и уходили. За чисткой, раскладыванием, заточкой и смазкой день пролетел незаметно. Ночь я снова спала без снов, но в этот раз проснулась вовремя. На второй день было полегче, да и народу шастало как будто меньше. - Вот что, Мавка, - сказал мне ближе к вечеру Козьма, - у тебя руки поменьше моих, да и глаза видят лучше. На, заточи-ка это, - он протянул мне кожаный футляр с набором тонких и очень острых ножей, явно не кухонных. - Как закончишь - отнеси в третью комнату на четвертом этаже. Только постучи сначала. Там сам Кощей иногда бывает, а он не очень любит, когда к нему вламываются. Сама понимаешь. Я кивнула. - А я, - продолжил он, - пожалуй, пойду прилягу. Что-то нехорошо мне. Совсем старый стал. Закончив с поручением, я поднялась на четвертый этаж. Я была здесь раньше, когда обследовала замок, но только в теневых коридорах. Там было темно хоть глаз коли. Здесь же освещение присутствовало, но стены из темно-серого булыжника, казалось, сами нагнетали тьму. Последнего стражника я видела этажом ниже, здесь же коридоры были пусты. Найдя нужную дверь, я громко постучала. Ответа не последовало, и я заглянула внутрь. В нос мне ударил сильный запах гари. Я учуяла его еще в коридоре, но там он был едва различим. Тяжелые дубовые двери закрывались плотно. Сизый дым окутывал всю комнату, и мне пришлось пригнуться. Интересно, тут так и должно быть? - Есть тут кто живой? - крикнула я. В ответ - тишина. Неожиданно сквозь дым я увидела приближающийся силуэт. В паре шагов от меня он упал. А вот так точно быть не должно. Я задержала дыхание и, вытянув вперед руку, стала ощупывать пол. Найдя чью-то ладонь, я потянула к выходу. Тяжелый. Еле вытянув тело в коридор, я села прямо на пол, чтобы откашляться. Дым был непростой, какая-то трава или смесь трав. Очень ядовитая. У меня заложило нос и стали слезиться глаза. Я захлопнула дверь, чтобы дым не расползался по коридору. Перевернув бездвижное тело, я не знала то ли смеяться, то ли плакать. Кощей. Вот и снова встретились. Его безупречно гладкое лицо в этот раз было обожжено. На руках не было живого места. Я расстегивала верхнюю пуговицу его кафтана, когда он резко открыл глаза и перехватил мое запястье. - Кто там внизу на страже? Позови, - прохрипел. Я кивнула и опрометью бросилась вниз. На лестнице я замедлила шаг. А может, не стоит? Уж если он там помрет, то никто по нему плакать особо не станет. С другой стороны, он может и выжить. Не зря ведь Бессмертным зовется. И тогда уж он с меня шкуру живьем спустит. Пусть кто другой такие решения принимает, а мне не по статусу. Я спустилась до третьего этажа и окликнула ближайшего стражника: - Там хозяину, - я чуть не добавила "твоему", - плохо. Помощь нужна. Парень был молодой, видно из новобранцев. Он кивнул другому стражнику. И возможно мне показалось, но тот посмотрел ему вслед с сожалением. Когда я догнала не в меру усердного стража, он уже склонился над телом. Я с надеждой ждала слов " он мертв", но, похоже, сегодня мне крупно не везло. С необычным для полумертвого проворством Кощей вскочил, схватил молодца за грудки и впечатал в стену. Тот было хотел начать сопротивляться, да поздно. Взял его Кощей двумя пальцами за подбородок и остекленели глаза стражника, руки бессильно опустилися, а на лице улыбка блаженная заиграла. Я будто во сне, не в силах сдвинуться с места, стояла и смотрела, как Бессмертный легко касается его щеки двумя тонкими пальцами, склоняется к его лицу. И пьет, пьет, пьет с каким-то извращенным оттягом душу и жизнь молодецкую. И парень сереет, сжимается, усыхает, стареет на глазах. А кощеевы ожоги исчезают, будто ничего и не было. Вот так-то, Лиса, побоялась решение принять - и пришлось кому-то за это жизнью расплачиваться. Кощей сделал шаг назад, и иссушенное тело рухнуло к его ногам. Я поняла, что меня трясет, то ли от ужаса, то ли от отвращения, а Кощею ничего - стоит как ни в чем не бывало, руки белые платочком шелковым вытирает, будто к чему-то грязному пришлось притронуться. - Ты по делу тут? - обратился он ко мне. У меня хватило сил лишь на то, чтобы протянуть ему кожаный футляр. - Хорошая работа, - одобрил он и прошел мимо меня к лестнице, как будто ничего особенного не произошло. А возможно, так и было. Правильно Лукинишна сказала: "Если доживешь".