Вера

- Верь в себя. Эта фраза уже билась под её кожей, в висках и на запястьях, даже зрачки её отражения в луже крови расширялись точно в такт фразе, услышанной много часов назад. - Верь в себя. Она снова не могла идти, она ползла, по стёклам, по песку, ползла уже достаточно долго, так долго, что на коленях уже не осталось живого места, а рубашка висела на ней лохмотьями. Страх, страх наполнял её сердце, жидкий, вязкий и холодный страх, казалось, уже метался по её венам вместо крови. Сознание уходило и возвращалось, но она не прекращала движения. Вперёд, к цели. - Верь в себя. Кто скажет, сколько она уже продвигается вперёд? Может, она сошла с ума, и это всё – лишь глюк, лишь плод её больной фантазии? Хорошо бы. Она молила всех богов, чтобы то, что было перед ней, то, что она почему-то приняла за реальность, оказалось не более, чем иллюзией, сном, кошмаром… - Верю. Что теперь? Вдали показался город, мёртвый город, стаи чёрных мух кружили над ним; а может, это были вороны? Она снова смогла идти; она с трудом поднялась на ноги и пошла, аккуратно переставляя ноги, аккуратно, не спеша… чтобы снова не упасть. - Я Верю. Она продолжала твердить это как мантру, как заклинание, которое должно вернуть всё… всё то, чего не стало. Волосы трепал сухой ветер; она откинула их назад, не останавливаясь: она должна продолжать идти, она должна идти, что бы ни случилось и как бы ни было тяжело. - Я всё ещё Верю. Она продолжает повторять простые слова уже мысленно, цепляясь за ускользающее сознание яркой и светлой Надеждой. В сером небе мелькнуло что-то огромное и чёрное, что-то, на мгновение заслонившее ей солнце. Что бы это ни было, но оно медленно опускалось на землю, и она должна была оказаться на месте раньше. Чтобы не упасть больше и сэкономить время, она подняла какую-то палку и, облокачиваясь на неё, продолжила путь. Что-то приближалось, спускалось с неба прямо на город, в самый центр… - Я Верю в Себя. Слова менялись, но не интонация. Она старалась разозлиться, за убитую дочку, за пропавшего мужа, за взорванный домик родителей… В голове, как заклинание, мелькали лица, мелькали имена: мама, папа, Гарик, Любочка… Любочка... Но злость не приходила. Вместо этого снова мелькали руины родительского дома, истерзанное тело пятилетней Любы и лицо любимого Гарика, которого кто-то – или что-то – утащило с собой наверх, к безразличным, безжизненным небесам…глаза, любимые глаза, полные страха… Снова душили слёзы… но это было даже полезно, позволяло немного охладить горевшее от увлекаемой ветром колючей пыли лицо. Она шла, она глотала слёзы, она меняла горе на злобу. Злоба сейчас была нужнее. Постепенно в её сердце снова загорелось пламя, и, хотя по коленям стекала кровь, хотя ступни были избиты о камни в мясо и оставляли за ней чёткий кровавый след, она победила себя, она побежала. - Я ВЕРЮ! Она бежала вперёд, бежала так, как никто и никуда не бежал… она бежала с диким, нечеловеческим криком, бежала, последняя, избитая, но живая, живая… она бежала, чтобы всё вернуть. Чтобы всё исправить. - Верю… Она вытаскивает камень из резервуара как раз тогда, когда в комнату врываются ОНИ. Синекожие, они, тем не менее, были слишком похожи на людей. Она срывается с места, едва уворачиваясь от выстрелов, каких-то слишком медленных, неправдоподобных… Несколько коридоров. Она всё ещё помнит. Камень в шкаф, кнопки, кнопки… Успеть…спасти… - Верю. Мир тонет в ослепительной золотой вспышке, и вот... Она снова вместе с мужем, в той же лаборатории, но в живом мире. В мире ДО. - Ну что, запускаем? Быть может, нам удастся познакомиться с иными мирами… - Я думаю… - произносит она и - почти случайно - роняет на тонкие, проработанные и выверенные за годы микросхемы чашку с горячим кофе, - Ой! Ну вот, теперь ничего не получится… Потом она так же «случайно» уничтожила почти всю документацию, раздробила жесткий диск, сожгла бумаги… Через месяц они подали на развод. Через год Любочка пошла в школу.