Моя враг - я

Я никогда не была ценителем прекрасного, точнее, этот дар, который есть у художников, писателей, да и вообще у творческих людей, во мне загубили на корню еще в медицинском колледже, грубо вырвав из плена грез и подростковых мечтаний. Теперь мне девятнадцать, колледж остался позади, а на горизонте маячила академия. Я не вижу красоты. Даже сейчас, едва не сворачивая себе шею, едва не выпадая из седла, слушая фырканье серой кобылы и вопли проводника, который, видимо, уже рвал на себе волосы, я не могла найти в себе то волнение, что испытывает человек, когда из своих четырех серых стен попадает в лес, дней на десять, без связи и других благ цивилизации. Многие выли от бессилия первые три дня, пытаясь забраться на дерево, чтобы скинуть в Твиттер очередную фотографию. Проводник лишь смеялся над их потугами, потому что здесь, в самом сердце лесов Алтайского края, порой не ловила даже спутниковая радиосвязь. Именно отсутствие контакта с внешним миром нервировала почти всех. Прогулка — есть прогулка, но если проводник не сообщает, что с группой горе-туристов все в порядке, то через какое-то время выезжают спасатели на помощь, чаще всего начиная поиски не в том месте, например, в берлогах вечно голодных медведей. Ну, или на тропах, где пробегал безумный кабан. В итоге, группа находится уже самостоятельно, спасатели недовольны, а звери так и остаются голодными. — Волкова, хватит ворон считать, скоро трудный перевал через горную реку. Я встрепенулась и прекратила таращиться на высокую ель, которая неизвестно чем мне приглянулась. Проводник сощурил серые глаза и неодобрительно покачал головой, для себя решив, что меня уже не вылечишь, а себе лишь нервы испоганишь. На самом деле не я была самым проблемным туристом, нет, конечно, я причиняла вред, но чаще всего только себе: то с лошади упаду, то оболью руку кипятком. Проводник, мужчина лет сорока, сразу же окрестил меня ходячей катастрофой и предложил всем скинуться на мои похороны, но из-за того, что не все согласились отдавать деньги добровольным путем, прощание со мной навек решили отложить до худших времен, которые, по словам почти каждого участника похода, могут настать очень скоро. Меня же они не спрашивали, и будь их воля, живьем бы закопали под осиной еще на месте первой ночевки. В общем, коллектив попался на редкость сплоченный. Вся моя внимательность куда-то испарилась, будто осталась позади, вместе с учебой и работой. Я не ориентировалась в пространстве, творила невесть что, будто два дня назад сбежала с зоны, где отбывала срок за убийство, грабеж, вооруженное нападение, насилие над детьми и животными, за хранение и употребление наркотических веществ и непонятно что еще. И еще я обленилась настолько, что даже не смотрела вперед, полагаясь на стадный инстинкт Черемки, горемычной серой кобылки, которой не повезло, и ее всадницей оказалась я. Конечно, это сыграло злую шутку со мной, доказывая, что никогда нельзя расслабляться. Особенно, если ты на природе, если далеко от цивилизации, если твоя лошадь движется по узкой тропке, а внизу бушует мутная, темная вода, разбрызгивая белую пену, как больной бешенством волк. И, как бывает в черных комедиях, ты обязательно упадешь туда, где тебе быть вовсе не хочется. Именно в эту черную бездну клокочущей в ярости воды. Вопли отряда затихли сразу же, как я погрузилась в воду. «Холодная»: я ради приличия даже клацнула зубами, выпуская изо рта пузыри воздуха, которые в данной ситуации были на вес золота. Когда-то давно я была в аквапарке, каталась на различных горках, нахлебалась воды от души. Это было что-то очень похожее, вот только там ты знаешь, что вынырнешь, а здесь — далеко не факт. Может, мне повезло, а, может, опять-таки нет. Голова встретилась с чем-то твердым, и черная вода горной реки поглотила и меня, и мое сознание.

***

Я осознавала, что мне очень холодной и мокро, будто меня все-таки вытащили из реки и положили просыхать на солнце, как большую тряпичную куклу. Вот только куклам все равно, а я, уже приходя в себя, пыталась дотянуться руками до саднившего затылка. Маневр был разгадан кем-то, руки не смогли даже прикоснуться к голове. — Даже не думай, рану надо промыть. Я попыталась возмутиться, но внезапно почувствовала приступ дурноты и отложила гневную проповедь на потом. Кто-то следил, за тем, как я глотаю воздух, будто была рыбой, которую только что вытащили на сушу. — Ты глянь, кого мы вытащили из воды! — радости было, будто только что увидели чудовище и справились с ним в одиночку. — Кого-кого? Меня! Я была зла, то ли от боли, то ли от возгласа радости незнакомца. Мозг, изнывая от боли, работал впустую, пытаясь составить речь о том, кто я, откуда и каким образом вообще здесь оказалась. — Мы видим, что тебя. Вопрос в другом: кто ты? Вместо ответа — щелчок пальцами, потому что именно этот вопрос я задала самой себе. Кто я? — Я не знаю. Думать я уже не могла и, измотав свой организм, не придумала ничего лучше, чем нырнуть спасительный сон.