Булочник

Это было глупо. К тому же, совершенно точно безнадежно. Любой, кто видел их вместе, сказал бы, что если этим двоим и понадобится омега, то исключительно, чтобы выносить ребенка. Скорее всего, это было неправильно. Отец говорил, что Бог создал женщину как прекрасную награду благочестивому альфе, а Дьявол, восхищенный творением света и впавший в зависть, создал омегу – существо нечистое, противное свету, но оставленное жить, благодаря милости божьей. Отцов Бог благословлял союз альфы и женщины, сквозь пальцы смотрел на мирные развлечения с омегами, в конце концов, это ведь тоже продолжение рода. А вот что делать с союзом двух альф, Бог так и не придумал. Ну, или просто рассказать позабыл. На всякий случай отец смотрел на такое со сдержанным осуждением. Быть может, он и попытался бы выразить свою неприязнь открыто, не стой эти двое настолько выше мелкого лавочника. Да и кого вообще интересует мнение какого-то хлебопека? Уж точно не их. В их городе Клема Хоггарта знал каждый. Сын и единственный наследник владельца верфей, всегда такой холодный и хищный, он вряд ли позволил бы кому-то критиковать свой выбор. Так было всегда, сколько Верн помнил. Толпа приспешников-приятелей, всегда окружавшая Клема с самого мальчишеского возраста, как и любого другого «золотого» юношу, и та постепенно разбежалась искать счастья в другом месте, слишком уж жестким и своенравным он был. Никого вокруг не замечал, а уж сына пекаря, приносящего в его дом выпечку, и подавно. Они и поговорили-то всего один раз. В то утро Верн столкнулся с ним на пороге, где дожидался, пока кухарка примет у него принесенный товар. Клем же возвращался откуда-то на рассвете и выглядел усталым и раздраженным. Скорее всего, отирающийся на его пороге юноша просто попал под горячую руку. - А это тот самый пекарь, который все еще не научился посыпать хлеб кунжутом? Верн говорил, честно каждый раз сообщал отцу о недовольстве такого важного клиента, но тот все твердил о рецептах, доставшихся от деда, и сыпать больше отказывался. - Простите. Он был уверен, что сейчас альфа попросту откажется от их услуг. Не беда, конечно, дела у отца шли неплохо, и клиентов хватало, но ведь тогда у Верна не будет повода прийти сюда следующим утром. - Неужели так сложно? Просто зачерпнуть побольше и посыпать! Клем подался вперед и чуть пошатнулся, от него пахло виски и табаком. И им самим тоже пахло, и Верн инстинктивно отступил, шагнул назад, стремясь оказаться подальше от рассерженного альфы. Однако, шагать оказалось некуда, он запнулся о бордюр, очерчивающий границы садовой дорожки, и упал бы, не придержи его хозяин дома. Поймал за вскинутую в поисках несуществующей опоры руку и потянул на себя, явно не рассчитав силу. И без того испуганный курьер уткнулся носом в его шею, мгновение потрепыхался и замер, почувствовав совершенно неуместное прикосновение к пояснице. - Вкусно пахнешь, - зашептали ему в самое ухо, пьяно ухмыляясь и скользя рукой ниже, по-хозяйски поглаживая там. От этого бесцеремонного прикосновения Верн будто выпал из реальности. И страшно было, и стыдно, и убежать хотелось. Но куда больше хотелось остаться. Хоть на немножко, пока альфа не протрезвеет и не рассмотрит, кто перед ним. Впрочем, все решилось куда быстрее. Открылась дверь, и на пороге появился заспанный Грэг Мейси, тоже гость в этом доме, но, по слухам, позволяющий себе куда больше, чем положено гостю. Да какие там слухи?! На людях они, конечно, соблюдали уместную дистанцию, да и никого не удивляла дружба молодого судовладельца и сына хозяина местных верфей. Часто приходилось пересекаться по работе, и ничего странного не было в том, что и вне ее они находили приятным общество друг друга. До тех пор, пока Грэга стали замечать выходящим утром из дома Клема чаще, чем из его собственного. Казалось, он занял весь дверной проем. Стоял, зевая и пятерней расчесывая всклокоченную с утра огненную бороду, и ехидно ухмылялся. - Услышал твою тираду, так думал, пацана спасать надо. Вижу, не ошибся. - Грэг! Ты дома! Клем пьяно обрадовался, мгновенно отступил от все еще боящегося вздохнуть юноши и повис на шее своего необъятного любовника. Тот только глаза закатил философски, не переставая улыбаться, погладил его по голове, совсем как ребенка, и увел-утянул в дом. Вот такой вот вышел разговор. Через полминуты пришла кухарка, напомнила еще раз про этот чертов кунжут и захлопнула дверь. Больше ему тут делать было нечего. А сейчас и подавно. Верн знал, точно знал, что его не пустят и на порог. Но внутри было горячо и больно, жгло, зудело, впервые по-настоящему, он и не думал, что это может быть так сильно. Испугался сначала, почувствовав вместо знакомой уже лихорадки и гадкой влажности между ягодиц разгорающийся внутри пожар. Ощущение было такое, будто он по ошибке выпил какой-нибудь особо едкой кислоты, и теперь она кипела внутри, прожигая себе путь наружу. Мама говорила, что так будет. Всего раз, потом все будет гораздо мягче. Она говорила, что это вовсе не страшно, просто он станет совсем взрослым. Но откуда ей было знать? Верну нужен был альфа. Нужен был кто-то, кто заберет этот огонь. И такой ждал его сейчас. Далеко, совсем в другом районе. Достойный молодой альфа, помощник и единственная опора отца. Он нравился юноше, красивый, ненамного старше его самого, с мягкой, будто удивленной улыбкой и самыми чистыми, самыми синими на свете глазами. Знакомый с детства, такой родной, надежный. Вот уже час, как Верн должен был появиться в его доме. Он даже был уверен, что утром его бы попросили остаться навсегда. Альфа не скрывал своих намерений, а в последние пару месяцев все смотрел на Верна не отрываясь. И тепло становилось от его взгляда и радостно. Легко. Не то что от взглядов этих двоих. Они смотрели на него, конечно, смотрели. Реагировали на запах омеги-девственника, у которого вот-вот начнется первая настоящая течка. Хищно принюхивались, провожая долгими, пристальными взглядами, под которыми делалось страшно и стыдно, он почти слышал тонкий жалобный скулеж, будто прародитель – дикий зверь прижимал покорно голову к земле, открывая беззащитное горло, плакал где-то глубоко в душе, рвался, не желал подчиниться слабому самцу. Дикий зверь не знал, что одного призывного запаха мало, чтобы заинтересовать явного вожака. Он обманывался их возбуждением, выбирал их, как выбрала бы настоящая, сильная самка, надеясь на защиту и здоровое потомство. И древнему инстинкту было невозможно объяснить, что ничего хорошего из такой затеи выйти не может. Что, скорее всего, над ним просто посмеются. Сразу или потом, утром, выставляя за порог распутного омегу, которому мало было одного альфы, одобренного отцом. Он так и чувствовал себя, похотливым и грязным. А еще больным. Время шло, его начало лихорадить, трясти, он едва переставлял ноги, когда, наконец, решился позвонить. Стоял, придерживаясь за кованую ограду, жалко смотрел в камеру и сам не знал, чего больше хочет, чтобы ему открыли или прогнали сразу. Его ни о чем не спросили. С тихим жужжанием отъехала в сторону калитка, привычно пропуская юношу внутрь, пусть и в непривычное время. Их запах окутал плотным маревом, стоило только открыться знакомой двери. Еще вчера, да и сегодня утром тоже, это был просто запах, властный, подавляющий, но обычный запах сильных альф, разве что смешался так, что и не разобрать, где чей. Сейчас же, казалось, он мгновенно пропитал его насквозь, ворвался в легкие, окончательно гася разум. Верн только смотрел на встретившего его Грэга и бестолково хлопал глазами, даже не пытаясь что-нибудь сказать. - Ничего себе. На лице его было написано явное удивление, впрочем, весьма приятное. Последнюю пару недель мальчишка умудрился здорово взбудоражить воображение его сумасшедшего альфы, до такой степени, что с тем то и дело приключались приступы мечтательности, он замирал, полуприкрыв глаза, и явно представлял себе вовсе не крепкие Грэговы объятия. Даже звонкие подзатыльники не помогали. Оно и понятно. Мелкий булочник был хорош. Высокий, в свои семнадцать почти догнавший долговязого дылду Клема, чуть нескладный, трогательный, совсем не умеющий скрывать свое смущение и искреннее восхищение. Они даже поспорили, к кому же из них решится подойти Верн, и решится ли вообще, а тут такой сюрприз. И сияющий Клем, конечно же, тут же явился, прошлепал босиком по ступеням и разулыбался, наверняка еще из спальни унюхав, что сегодня сбудутся его мечты. Грэгу стало вдруг весело. Этот поганец вечно подбивал его на какие-нибудь безобразия, своей ехидной улыбкой делая несущественными любые возражения. После одной такой он оказался, страшно представить, в постели с другим альфой. После другой, согласился попробовать «снизу». Потом еще долго пришлось отбиваться от таких непосредственно-удивленных «но тебе же понравилось». Потом согласился переехать к этому обормоту. А сейчас вот его и спрашивать никто не стал. А впрочем, возражений и не было. На Верна он и сам смотрел с большим интересом, а лицемерить и прикрываться приличиями Клем отучил быстро. Он подхватил плывущего уже мальчишку на руки и понес на второй этаж в спальню. В первый момент Верн всхлипнул, кажется, испуганно, но сопротивляться не стал, только задрожал сильнее и зажмурился, когда альфы, уложив его на постель, принялись аккуратно и неторопливо раздевать. В свете ночника было видно, как он отчаянно краснеет, вдыхает резко и дергается от каждого прикосновения. Его страх и желание были такими очевидными, чистыми, что даже бессовестного Клема, казалось, пробрало. По крайней мере, до этого момента, Грэг никогда не видел на его лице такого умильного выражения. Да и сам он выглядел, должно быть, не лучше. - Твои родители знают, где ты? Вопрос был, наверное, не к месту и не ко времени, Верн испугался еще сильнее, распахнул глаза и помотал головой, быстро заглядывая в их лица. В самом деле, теперь-то уже никакой разницы не было. В любом случае, они не остановятся, разве что сам мальчишка одумается и запросится домой. Что тоже маловероятно в его-то состоянии. Было видно, что он скулить готов от нетерпения, и только смущение удерживало его от желания начать умолять их поторопиться. Бесцеремонный Клем пристроился вылизывать вздрагивающий от каждого прикосновения живот и целовать хорошенький омежий член. Грэг уже и забыть успел, какие они бывают, и теперь с интересом наблюдал, как его, или уже теперь их, любовник умело вбирает его в рот, облизывает и ласкает, играется как дитя с соской-пустышкой. Никакой необходимости в этом не было, омега и так был возбужден, дальше некуда. Природа предусмотрела все, и можно было бы не церемониться, Верн бы никуда уже не делся, но вот хотелось. Все-таки, мальчик им доверился, двум взрослым альфам, явно не страдающим переизбытком трепетности. Пожалуй, можно было бы долго любоваться открывшимся зрелищем, но Клем засопел сердито, не отрываясь от своего занятия, поймал его за руку и дернул, потянул к себе, поощряя присоединиться. Грэг мгновение помедлил в нерешительности, не зная, как подступиться. Идей и желаний в голове теснилось множество, но все они предполагали хоть какую-то активность со стороны омеги, а предлагать такое было неловко. Только испугается еще сильнее. Он поцеловал зажмуренные глаза, губы, совсем легонько прикусил мочку уха. Верн снова всхлипнул, отмер немного, потянулся, обнял руками за шею, вцепился так, что даже удивительно было, откуда силы взялись. Его и приласкать хотелось, и успокоить. Но, больше всего, хотелось перевернуть на живот и взять прямо так. Пускай бы плакал и скулил, такой открытый, искренний. А утешить и в процессе можно. Или вообще потом. Клем, похоже, мыслил примерно в том же направлении. В конце-то концов, омега ведь знал, зачем пришел? - Давай сначала ты. У тебя нежнее выйдет. Грэг усмехнулся. Это уж точно. В постели Клем совсем прекращал себя контролировать, видимо, компенсируя вынужденную холодность и самоконтроль в других делах. Вот и сейчас, должно быть, не желал изменять своим привычкам, поэтому предпочел подождать. Верн так и лежал с закрытыми глазами и молчал, поэтому, поворачивать он его не стал, чтобы, на всякий случай, следить за лицом. Огонь внутри разгорелся, заполнил все тело и жег кожу, не находя выхода. А еще было страшно. Он все ждал, что альфы накинутся на него, возьмут свое. От страха и жара он едва мог пошевелиться, пока они раздевали его, раскладывали на кровати, только представлял, что же сейчас будет. Конечно, ему приходилось читать о таком, даже смотреть фильмы и ролики, познавательные, специально снятые для юных омег, и откровенно непристойные, скачанные тайком и тут же стыдливо удаленные. И во сто крат более пугающие. Из первых он знал, что все должно быть нормально. Что это естественно, и нечего тут бояться или стыдиться. А вот из вторых… А вдруг они побьют его? Захотят наказать за распутство? А вдруг вообще ничего не захотят, посмеются и выставят на улицу? Что тогда он станет делать? В его состоянии ему не уйти далеко. Или решат взять сразу вдвоем? Это пугало больше всего. Он знал, что во время течки его тело готовится к зачатию, готовится принять узел альфы, становится податливым и эластичным, но что, если их будет два? Но вместе со страхом накатывало нетерпение. Он не мог, просто не мог больше ждать. Пусть побьют, пусть, что хотят с ним сделают, только прямо сейчас. Когда теплые губы коснулись живота, он едва не вскрикнул от неожиданности. Не думал, что Клем, кажется, это был он, может так ласково целовать. Что поцелует там, где и трогать-то стыдно, оближет, обнимет губами, прямо как в тех непристойных фильмах. Он растерялся, не зная, что нужно делать в такой ситуации. Верн готов был терпеть боль, но такое внезапное и яркое удовольствие оказалось неожиданностью. От такой ласки жар внутри сконцентрировался, собрался весь там, внизу, пульсировал между ягодиц. Верн зарыдал бы, наверное, и наговорил глупостей, попросил бы не мучить его больше, но почувствовал, как его целуют и мягко, успокаивающе поглаживают плечи. Снова нежнее, чем он себе представлял. Юноша прижался к широкой твердой груди, спрятал лицо и бесстыдно застонал. Все должно было быть не так. Нельзя было давать волю похоти, грязным желаниям. Его отстранили от теплого тела и ласкать прекратили. Клем подобрался ближе, приподнял старающегося расслабиться Верна и уложил спиной себе на колени. Поглаживал плечи. Он был возбужден, и запах альфы, казалось, усиливался в несколько раз. Верн сам того не осознавая вцепился в его запястья, когда почувствовал, как Грэг плавно разводит в стороны его колени. Вот сейчас… Но он почувствовал только тепло и мягкое касание там, где уже готов был ощутить проникновение. Даже глаза распахнул в недоумении. Что еще они задумали? Грэг придерживал его за бедра, приподнимая их, а сам склонился лицом к самой попе и старательно, с явным удовольствием, вылизывал там, надавливал языком, проникал в послушно раскрывающееся отверстие. Такое казалось невероятным. Верн не понимал, зачем они так стараются ради случайного любовника. Ведь он сам к ним пришел, вот так запросто, как последняя шлюха, так зачем обращаться с ним как с любимым? Но Клем все поглаживал его бока и грудь, целовал его запястья и даже шептал что-то утешительное, а Грэг аккуратно ласкал изнутри уже пальцами, не столько готовя, там и без того все было расслабленно, сколько успокаивая, давая пообвыкнуться. Хотелось как-то отблагодарить их за заботу, но он не знал как. Даже попытался было сказать вслух, как благодарен, но слова все куда-то растерялись. Ему было хорошо, тепло и, вдруг, спокойно. Стало совсем неважно, что произойдет дальше. Оказывается, он и сам не понимал, насколько хотел здесь быть. Чтобы именно эти альфы держали его вот так, чтобы были близко. Именно им и никому другому он хотел отдать свой первый раз. И все последующие разы тоже. Но это были уже совсем пустые мечтания, да и ненужные, когда так хорошо. Он все-таки застонал тонко и высоко, когда Грэг плавно вошел в него. Было странно, давило изнутри, тянуло, он заерзал, будто стараясь скорее привыкнуть к новым ощущениям, притереться. Альфа двигался неторопливо и размеренно, и так было сладко от его движений, тепло, страшный огонь внутри будто выцвел, покорился воле самца, и теперь только грел, отзывался на каждое движение. Это длилось и длилось, мягкие движения становились все резче, отдавались во всем теле, он почти не помнил себя, метался, даже не заметил, в какой момент его снова уложили на постель. Понял только, когда Клем поцеловал его. Верн даже слегка пришел в себя, стараясь получше запомнить первый в его жизни настоящий поцелуй, и сам себе удивился. Какое теперь значение имеют поцелуи? Впрочем, ему понравилось и это тоже, и он чуть не задохнулся, целуя в ответ, отчаянно надеясь, что все делает правильно. Он захныкал, когда ощущения внутри стали слишком сильными, а удовольствие почти непереносимым. Не знал, чего хотелось больше, чтобы Грэг замедлился, или наоборот, чтобы двигался еще быстрее, приближая что-то пока незнакомое, но такое нужное сейчас. Альфа выбрал первое. Стало вдруг мало его движений, даже разочарование пришло. Верн готов был взвыть от резко отхлынувшего возбуждения, когда его вдруг подняли на руки, перевернули, безвольного и вялого, не понимающего, что происходит, и уложили на грудь, обняли, прижали, будто бы он сопротивлялся. Не сопротивлялся. Даже когда Грэг замер, остановился, погрузив свой член до упора, а Клем принялся оттягивать такую чувствительную сейчас кожу, растягивать еще сильнее, так, чтобы вошли его пальцы. Он поглаживал внутри, ласкал там Грэга, нежными, но уверенными движениями. Когда вместо пальцев Верн почувствовал нечто куда большее, он дернулся испуганно, задрожал в сильных руках. Происходило то, чего он так боялся, и хотелось попросить остановиться, не делать этого, но слов все еще не находилось. Было больно. Не сильно, терпимо, и возбуждение его не оставило, он чувствовал, как его собственный член упирается в живот альфы, но ведь это было только начало. Омега всхлипнул, уткнулся лицом в широкую грудь и приготовился терпеть. Клем входил медленно, внутри тянуло, Верн инстинктивно пытался сжаться, не допустить вторжения, но расслабленные во время течки мышцы не позволяли и этого. Боль не усиливалась, но и не уменьшалась. Стало вдруг горько. Он понимал, знал, что так и будет, но неожиданная забота, нежность альф обманула, заставила поверить, что может быть иначе, а возвращаться в реальность оказалось неприятно. Из глаз полились слезы. - Эй? - Грэг почувствовал незапланированную сырость, чуть приподнял его за плечи и заглянул в лицо, внимательно и даже, вроде бы, встревоженно. - Больно? Или только страшно? - Немного. И страшно тоже. Омега едва лепетал, голос дрожал и срывался, смотреть альфе в глаза снова стало непереносимо стыдно. - Хочешь, мы прекратим? Клем тоже погладил его по спине, хоть и не думал останавливаться. Верн помотал головой, он хотел продолжения, тело требовало разрядки. Пусть так, пусть как угодно, но он не мог сейчас прекратить. - Пожалуйста. Пожалуйста. - Конечно, он не хочет. Малышу нужно еще. Голос, долетевший сзади, был слегка насмешливым, обидным, но Клем говорил правду. Он хотел. Наверное, с того самого момента, как увидел их объятия тем давним утром. Он бы многое отдал, чтобы хоть раз пустили его к себе. И что значит немного боли по сравнению с возможностью быть рядом с ними? Пусть и недолго. Альфы двигались. Неровно, в разном ритме, больше не сдерживаясь, и от каждого толчка по телу расходились волны дрожи, мелкой и совершенно неконтролируемой. Верн все теснее прижимался к Грэгу, обнял его руками и ногами, и тихо плакал, стараясь не вскрикивать ни от постепенно растушевывающейся, теряющей свою остроту боли, ни от судорожного какого-то удовольствия. Он все ждал, с ужасом представлял себе, как вот сейчас члены внутри него разбухнут, образуя узлы, и попросту порвут его на части. Ему представлялись потоки крови, перехватывало от страха дыхание, но он послушно не двигался, и снова с благодарностью ощущал, как его поглаживают по спине, массируют поясницу и ниже, стараясь хоть немного облегчить напряжение, как Грэг целует и дует в растрепанную макушку. Как будто им есть до него дело. Как будто он часть странной семьи. - Ну, что ты? – Грэг уже и сам дышал прерывисто и тяжело, время от времени хрипло и низко стонал. – Зачем ты плачешь? Неужели так плохо? - Хорошо! – Верн постарался ответить как можно увереннее, хотя слова давались с большим трудом. – Просто… просто… узлы. Страшно. - Что?! – альфа явно удивился, даже приостановился на мгновение, потянул его за волосы, оттягивая голову назад, чтобы удобнее было заглянуть в лицо. – Ты поэтому так переживаешь? Не волнуйся, мы тут друг на друге натренировались, успеем. Вот, кто первый дозреет, тот пусть ручками и работает. Клем в ответ на такое известие только фыркнул, пробормотал натужно что-то похожее на «скотина водоплавающая», но спорить не стал. А может, не до того было. Он больно стиснул бедра слабо пискнувшего омеги, но тут же отпустил, предпочтя, видимо, одарить подобным вниманием более привычного партнера, толкнулся размашисто раз, другой, вошел так глубоко, как только смог и тут же резко отшатнулся назад, перекатился на спину, растягиваясь рядом и конвульсивно вздрагивая. - Иди ко мне, давай. Грэг уже явно был готов последовать примеру любовника, но Верну хорошо было видно, как он одной рукой стискивает подрагивающий член Клема. Неожиданно для себя омега потянулся тоже, погладил своей узкой ладошкой внутреннюю сторону бедра, скользнул к яичкам и тут же трусливо отдернул руку, но его тут же перехватили и вернули обратно под одобрительные стоны. А внутри снова становилось тесно, только теперь это было совсем не страшно. Альфа больше не двигался, лежал, тяжело дыша, одной рукой забравшись в волосы так же замершего омеги, а второй помогая товарищу создать нужную для разрядки плотность. Они так и ласкали, тискали его в четыре руки, пока он, наконец, не вздрогнул всем телом в последний раз и не обмяк удовлетворенно и не устроился головой на плече Грэга. Звонко чмокнул в нос все еще едва дышащего Верна и прикрыл глаза, не обращая внимания на все еще продолжающиеся действо. А впрочем, оставалось совсем немного. Все-таки Грэг тоже был далеко не железным. Узел пульсировал, и что-то там внутри реагировало, отзывалось, и казалось, сердце стучит, подстроившись под этот ритм. По крайней мере, в ушах отдавался именно он, бухал оглушительно, частил, как сумасшедший. Верн отстранился от теплого тела, уселся, упираясь коленями в кровать, заерзал, чувствуя, что вот-вот, совсем близко, то самое, невероятно и такое нужное, и больше ничего не было важно, и тут же почувствовал в паху уже знакомый поцелуй и прочие приятности. Два ощущения сплелись, вспыхнули, будто разжигая друг друга, омега стиснул коленями бока Грэга, сам сжался весь, расслабленные мышцы, наконец, среагировали, как им и положено, застонал-мяукнул тоненько и замер, чувствуя как разом отпустило, сгинуло напряжение, а внутри уже почти ничего не давит и становится тепло и сладко. Он неловко стал заваливаться набок, но его подхватили. Клем, ловко откатился с траектории предполагаемого падения, придержал, прижимая к себе, пока Грэг аккуратно выскальзывал, стараясь не причинить дискомфорт сонному уже омеге, а потом уложил его тому под бок и продолжил вылизывать так полюбившуюся ему часть тела, уже расслабленную, но все такую же трогательную. - Так бы и не отпускал тебя никогда! - В порыве он прижался щекой к стройному бедру, обвил руками ноги, прихватив за компанию и одну Грэгову, и тоже блаженно замер, прикрыв глаза. - Так не отпускайте. Верн был слишком вымотан, поэтому забыл бояться и стыдиться, и слова вырвались будто сами. Однако, смеяться над ним никто не стал, только погладили одновременно по плечу и в паху. - Все, как захочешь, - Клем щекотно фыркнул, обдав теплым дыханием влажную кожу, - а теперь, вы двое, отнесите меня в душ! Устал я с вами. Омега попытался было пошевелиться, не успев сообразить, что исполнить такой приказ не смог бы и отдохнув и выспавшись, не то что сейчас. Он и себя-то не донес бы. Но его уже подхватили на руки, вялого, почти спящего, и отнесли купать, словно малое дитя. Утро получилось поздним. Клем просыпался долго, то выныривая из сна, то снова задремывая. На соседней подушке привычно-уютно сопел Грэг, а вокруг витал упоительный омежий запах. Самого омеги рядом не было, видимо, ушел домой, после того, что они тут творили ночью, пахнуть обещало еще долго. Было слишком хорошо, чтобы думать или шевелиться. И все-таки, пришлось вставать. Захотелось в туалет, а потом есть. Время близилось к обеду, а вчера он так и не успел поужинать. Вообще-то обычно в его привычки не входило приносить любовнику завтрак в постель, но после такой ночи тянуло на романтику, так что ошарашенный Грэг принимал поднос со всяческой снедью почти с суеверным ужасом. - Вот кофе еще. С имбирем, как ты любишь. А что это за звук? Ни один из знакомых альфам приборов до сих пор не был склонен издавать похожий писк. Клем покрутил головой, отыскивая пришельца и обнаружил под кроватью незнакомый телефон, отчаянно жалующийся на садящуюся батарею. Долго гадать о том, как же этот нытик сюда попал, не пришлось. Не так уж много гостей бывало в этой спальне в последнее время. Всего один и был. Клем только вздохнул и засобирался. Конечно, ехать никуда не хотелось, тем более, что завтра омега должен был как обычно принести выпечку, но все равно стоило уладить формальности с его отцом. Не так он был воспитан, чтобы забрать девственность такого достойного юноши и не предложить его отцу приличествующей случаю компенсации. А затягивать с этим и заставлять омегу в одиночку объяснять, где же он провел ночь, не годилось совершенно. Адрес пришлось вызнавать у кухарки, которая порывшись среди бумаг, нашла-таки договор на доставку хлебобулочных изделий. Скандал он услышал еще выходя из машины и понял, что даже слегка опоздал. Почтенный пекарь разошелся не на шутку, судя по долетающим из окна на первом этаже воплям. Дверь оказалась не заперта, и холодно хмурящемуся Клему удалось пронаблюдать картину во всей красе. Отец семейства метался из угла в угол, картинно размахивая руками и продолжая громогласно рассуждать о греховности, подлости и порочности своего отпрыска. Из одного угла на него змеей шипела с виду весьма приличная дама, старательно укачивающая перепугано вопящего младенца, а в другом, сжавшись в жалкий комок, хлюпал носом Верн. Мальчик стоял, втянув голову в плечи, не решаясь поднять глаза и украдкой поглаживал алеющую щеку. Было очевидно, что тут дошло и до рукоприкладства. - В последний раз спрашиваю, где ты был? Клем приостановился в коридоре, озадаченный таким вопросом. До этого он полагал, что общество альф-извращенцев просто не показалось почтенному родителю достойным, и скандал разгорелся именно из-за этого, но выходило, что омега вообще не рассказал о своих приключениях? Почему? И Грэга, и уж тем более себя он считал весьма достойной партией. Так почему не сказать правду? Ну, разумеется, о присутствии сразу двоих говорить не стоило, но отчего не выбрать кого-то одного? - Я… - мальчик снова лепетал что-то себе под нос, размазывая по щекам слезы. – Я просто… это не важно. Просто альфа. - Послушай, - дама в углу не выдержала и подала голос, - ну и так же очевидно все. Соблазнился на какую-то красивую сказку, а утром его просто выставили за дверь. Да с половиной омег так бывает, что теперь трагедию разводить? Так вот, что он подумал! Вот почему молчит! Он решил, что они с Грэгом просто развлеклись вчера? Конечно, так и было. Сначала, по крайней мере. Верн пришел сам, и всякому было ясно зачем. Они ничего не должны были ему или его семье, мальчик сам отдал им все, что захотел. Но разве он не чувствует сейчас, как изменился его запах? Как смешался с их? Как такое можно не заметить? - Добрый день, господа. Вижу, я вовремя. Голос его упал до абсолютного нуля. Отец он там или не отец, но никому не позволено обижать его омегу! И это еще хорошо, что Грэг не видит! - Господин Хоггарт? Хозяин дома выглядел ошарашенным, что неудивительно. Любой бы выглядел, обнаружив у себя в квартире постороннего альфу. - Прошу прощения, что без приглашения. Я только собирался помочь Верну донести его вещи. Ты собрался, малыш? Они смотрели на него долго. Смотрели молча и одинаково удивленно. - Вы?! – омега задохнулся своим удивлением. – Я думал, вы шутите, когда сказали, что если я хочу… - Тебе показалось, что я… мы не сможем оценить того, что ты нам подарил? Так ты здорово ошибся, - родители омеги зашевелились, собираясь что-то сказать, но он не стал слушать, до них ему не было дела, - мы оценили. Собирайся. Жду тебя в машине. Мальчик помедлил мгновенье и бросился из комнаты. Клем проводил его взглядом, чуть улыбнулся и достал чековую книжку. Пришлось расстаться с суммой большей, чем просто компенсация за ночь веселья, но он этого даже не заметил, делая все совершенно автоматически. В своих мыслях он уже предвидел следующую ночь, и много ночей после.