Behind blue eyes

Ребят, я наверняка уже всех задолбала заново выкладывать первую главу, но она действительно влияет на весь дальнейший сюжет, и потому пришлось попотеть именно над ней. Я приношу извинения за задержку, благодарю за внимание и терпение тех, кто еще продолжает следить за фанфиком, и теперь постараюсь настолько не затягивать. Также сердчено благодарю свою бету, которая не дала мне упасть духом и окончательно забросить работу. Я надеюсь, что теперь из главы изъяты все неточности, и история стала еще более интригующей. Еще раз спасибо вам за терпение и приятного чтения!

Макс никак не мог уснуть. Не давал странный, едва слышный, но очень навязчивый шум. Парень явно был в комнате не один. Распахнув зажмуренные глаза, Кентон увидел тёмный, явно женский силуэт. Фигура, словно почувствовав на себе внимательный взор, медленно приблизилась и уложила руку на лоб юноши. Тот уперся в незнакомку остекленевшим от ужаса взглядом. В нем забилось какое-то детское желание зарыться под одеяло с головой. Тонкие женские пальцы мягко взъерошили челку парня. Макс недоуменно уставился на нее. Обычно так делала только... Он наконец решился и заглянул в лицо незнакомки. - Мама?.. Женщина улыбнулась той улыбкой, которую Кентон не видел уже столько лет. Она осталась в точности такой же, какой он запомнил ее в последний раз. Те же большие серые глаза, светлые, коротко остриженные волосы и те же веснушки, которые достались Максу от нее... Юноша словно в трансе потянул к женщине руки и обнял ее за шею. Сначала неуверенно, а потом горячо и крепко. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в глотке. Стало трудно дышать. В горле встал ком. В носу защекотало. Макс крепче прижался к матери, доверчиво уткнувшись носом ей в шею, словно ребенок. Он не совсем понимал, что происходит, но сейчас это его совершенно не волновало. Хотелось только как можно дольше побыть вместе с ней. - Скажи что-нибудь... - одними губами прошептал юноша; он так хотел услышать мамин голос. Но женщина молчала, лишь теплая улыбка не сходила с уст, а тонкая рука нежно поглаживала по голове. - Я скучаю... - едва слышно прошептал Макс, понимая, как слащаво это прозвучало. Его собственный голос будто стал растворяться, словно эхо. Уши заполнил странный гул... Кентон тяжело вздохнул и открыл глаза. Ужасно хотелось пить. К телу неприятно липла футболка, а сердце билось о грудную клетку с такой силой, словно пыталось пробить ее насквозь. Когда пульс немного успокоился, Макс взял телефон с прикроватной полки. 4:22. В другой раз он бы с радостью продолжил сон, но сейчас страшно было закрывать глаза. Приподняв подушку, парень поводил рукой по простыне и, нащупав там маленькую металлическую фигурку бабочки, сжал ее в ладони. Мама дала ему это перед смертью. "Гусеница погибает, бабочка улетает на свободу" - так она говорила... Во сне человек нередко ведет себя странно, неестественно. Мама уже не первый раз приходила к нему, но Макс всегда вел себя так, будто видел ее впервые. Словно во сне немыслимым образом забывал все предыдущие "встречи", а вспоминал о них только после пробуждения. Подросток задремал на несколько минут - как раз перед звонком будильника. Стоит ли говорить, в каком состоянии он поплелся в школу? Макс не сразу решился рассказать про свои сны папе. Он не был уверен, что тот поймет его. Как бы странно это не звучало, но он не привык рассказывать что-то важное, не "посоветовавшись" с Атомом. Сначала он выговаривался своему неразговорчивому собеседнику и только после был готов рассказывать кому-либо еще. Чарли давно знал об этом. Любой бы посчитал не совсем нормальным доверять роботу больше, чем родному отцу или хотя бы однокласснику, но Кентон воспринял это спокойно. Может, смирился уже, что его сын долбанутый на всю голову, может, лелеял надежду, что с возрастом это пройдет. Гораздо больше его волновало другое. С тех пор как Атом пропал, Макса словно подменили. Почти все время он стал проводить в мастерской и в своей комнате. Он мог по несколько часов сидеть с гитарой, наигрывая заунывные мелодии. В школе он отсаживался на заднюю парту, закрывая лицо капюшоном и отстраненно глядя в окно. В принципе, его и раньше нельзя было назвать прилежным учеником, но сейчас он просто превратился в невидимку. Это было очень странно - так переживать из-за чертовой железки. Но с другой стороны пацана можно было понять. Он так привык к нему, ведь они жили вместе почти три года. По сути, Макс вел себя как человек, потерявший любимого питомца. Тяжело жить без того, с кем привык жить бок о бок. Два месяца назад Закончились каникулы. Начался осенний семестр. Максу нужно было идти, а желательно уже бежать в школу, но проход заслонил робот, упрямо указывающий рукой на вешалку. - Том, мне уже не двенадцать, хватит следить за каждым моим шагом, как нянька! - не выдержал парень. - Откуда тебе вообще знать, холодно там или нет - тоже мне, прогнозер нашелся! Я опаздываю, уйди с дороги! Робот продолжал стоять в прежней позе; его непробиваемость поражала и откровенно бесила. Юноша шумно выдохнул и, стянув куртку с вешалки, наскоро натянул ее на себя. - Доволен? Теперь дай пройти, телохранитель... Робот начал отходить в сторону, но Кентон сам обогнул его и быстрым шагом вышел на улицу. Боксер последовал за ним, но, едва ступив на мягкую белую массу, остановился. Подросток, заслышав электронные шаги, обернулся и тихо фыркнул. - Не глупи. Будто первый раз снег видишь. А вообще - давай назад, - не разворачиваясь, он указал большим пальцем на дверь. Вопреки требованию друга, боксер шагнул вперед, оставив на снегу забавный след. - Не нужно меня провожать! Не знаю, насколько у тебя рассчитаны блоки памяти, но я не хочу быть снова осмеянным, как тогда. Иди внутрь. Живо! Робот с секунду стоял и как-то пристально смотрел на юношу, после развернулся и пошел в обход здания: открывать миниатюрные для него ручки дверей было весьма проблематично, так что он всегда возвращался внутрь через автомойку. Макс со вздохом проводил спину друга взглядом и побежал к автобусу, ждущему его за углом. Хоть была еще середина октября, морозило действительно уже прилично - даже в куртке парень зяб. Зря он все-таки так с Атомом - он же только как лучше хотел, а Макс его практически послал. Извиниться надо бы... - Паршиво выглядишь, - то ли поприветствовал, то ли прокомментировал его внешний вид - взъерошенные волосы, огромные, словно специально подрисованные, круги под глазами - брюнет, сидящий на предпоследнем сидении. Это был Ник Фостер. Он отодвинулся к окну, освобождая другу место. - Как человек, спавший два с половиной часа, - вздохнул Кентон, пожав руку одноклассника. - Атом совсем совесть потерял? Знает же, что тебе рано вставать. - У него и так ее нет. - Макс медленно протер веки, откинулся на спинку сиденья и, не открывая глаз, продолжил: - Это я сказал, что первого... первых двух уроков не будет. Фостер обреченно закрыл глаза, потом раскрыл рот, собираясь сказать, но Кентон опередил его: - Я совсем помешался на нем и мне уже пора лечиться, Тому, в отличии от меня, не требуется сон, а папа будет беситься, если узнает. Будь пооригинальнее. А теперь будь другом, заткнись и дай поспать хотя бы двадцать минут. Ник с секунду с сочувственно, хотя больше скептично глядел на дремлющего одноклассника, после только покачал головой и, махнув рукой, вновь уткнулся в телефон. - Робозависимый... - буркнул он чисто для того, чтобы разговор не закончился его молчанием. За эти два года Макс заметно прибавил в росте: если раньше он едва доставал Чарли до локтя, то сейчас уже был ему почти по плечо. Исчезла детская припухлость, светло-русые волосы потемнели, голос Кентона стал ниже, хотя все еще проявлялись высокие нотки, и только глаза остались такими же бледно-голубыми. Трудно представить, что при первой встрече Макс не мог преодолеть расстояние в несчастные несколько метров, чтобы просто подойти к отцу, а сейчас они отлично ладили. Решали житейские проблемы, ссорились и мирились (правда, дабы ссоры происходили реже, подростку приходилось иногда подделывать или утаивать от Чарли неудовлетворительные оценки). Хотя Кентон старший не был из тех родителей, которые дрожат из-за каждой полученной двойки, все же он не позволял сыну совсем забивать на учебу. Чарли понимал, что невозможно нормально жить в трейлере и питаться одним фастфудом. И потому работал где придется, дабы заработать средства на нормальное жилье. "В ком-то проснулся заботливый папочка?.." - подкалывал его сын, хотя не мог не признаться, что ему ужасно осточертело спать на жесткой полке в грузовике, и сам тоже пытался помогать, срывая выигрыши в боях. Несколько месяцев спустя, проблема решилась более простым путем: Бейли, будучи с Чарли уже в далеко не дружеских отношениях, позволила ему и Максу поселиться у себя, над старым спортзалом, продать который у неё все никак не хватало духа, отведя последнему отдельную комнату. Так что робобоксинг отошел на второй план. Макс начал брать уроки гитары и заниматься вокалом. Не то чтобы у него лежало к музыке, но он вскоре влился и даже стал получать удовольствие от процесса. Его характер и вкусы не изменились - он по-прежнему оставался тем дерзким и упрямым мальчишкой, привыкшим все делать по-своему, а робот со свалки, когда-то носивший звание Народного чемпиона, до сих пор живет вместе со своим хозяином. Николас Фостер - одноклассник, с которым Кентон подружился, как это не банально, в первый же день - считал его чересчур одержимым, но Макса это не волновало. Он знал, что Атом понимает его, и всегда будет считать своим другом. Чарли, к слову, запихнул сына в музыкальную секцию фактически для того, чтобы тот занимался хоть чем-то, помимо робобокса, на который сын каждый раз старался увильнуть, и общения с Атомом. И все эти три года под самыми разными - намекающими и прямолинейными - предлогами пробовал уговорить его продать/отдать/подарить - избавиться уже от чертовой железяки, которая была как любопытный и очень надоедливый ребенок - всюду совала свой несуществующий нос, натуральным образом раздражала и разрушала размеренную и спокойную жизнь. Макс напоминал, что если бы не Атом, то денег их семья не имела бы вовсе. А как-то давно он узнал, что каждый боксер располагает так называемым в народе "автопилотом". Атом, как и любой другой робот, мог включаться и передвигаться без команд пульта или хозяина - в общем, жить своей жизнью. Такое усовершенствование сделало его ещё более похожим на человека. Лучше даже будет сказать - рассекло рамки, которые все это время не позволяли роботу открыто выражать свои мысли и чувства, которые, оказалось, одни только им и движут. И парень не пожалел, что потратил полдня, чтобы разобраться в настройках своего боксера полностью. Разумеется, не обошлось без помощи Бейли, которая периодически помогала понемногу модернизировать Атома как в физическом, так и во внешнем плане. А потом Макс понял, что к чему, и вскоре уже мог сам разобрать робота и собрать обратно - так, по крайней мере, говорил он. Чарли между тем все не оставлял своих попыток отделаться от Атома; до одного происшествия. Макс, уснув за рабочим столом, нервно бормотал во сне. В основном была неразборчивая чепуха, но один раз в ней отчетливо услышалось: "Мама"... Кентон хотел было разбудить сына, но, увидев, как к столу подходит самостоятельно включившийся робот, застыл на месте. Боксер двигался стремительно, размеренно и неторопливо, словно точно знал, что нужно делать. Вытянув широкую ладонь вперед, он мягко уложил ее на тонкое плечо Макса. Дрожь того прекратилась почти сразу, и Атом чуть нагнулся, чтобы быть с другом на одном уровне, и почти нежно обвил руки вокруг его плеч, издавая внутренними механизмами успокаивающее гудение. Чарли мало что помнил о бывшей жене, но в действиях робота было что-то такое... живое и... Ну если честно - как бы смешно, абсурдно и глупо не прозвучало - со стороны он и правда напоминал мать, баюкающую дитя... Тревожное лепетание затихло раньше, чем через минуту, а парень даже не проснулся. Чарли вспомнил, что после смерти Кэролин прошло не так много времени, как в жизни Макса появился Атом... Ну и, в общем, после этого случая он понял, что ему никогда не избавиться от этого чудного робота. Проблемы с оценками, застенчивость перед девушками были типичными для возраста Кентона-младшего, а статус изгоя, ботаника или самого популярного ему пока не грозил. Учеба и музыка отнимали определенное количество времени, но он всегда старался выиграть минутку, чтобы побыть с Атомом. Возвращаясь из школы, юноша в первую очередь направлялся в ремонтный отсек на первом этаже, который теперь стал для него домом. Парень разговаривал с ним, рассказывал о людях, о том, как они живут, об их поведении, видя устремленный на него неотрывный, полный любопытства взор. Конечно, подросток не собирался заменять общение с реальными людьми беседами с роботом, но порой считал, что Атом умеет слушать и понимать гораздо лучше людей. К тому же, робот был не прочь иногда подурачиться с Кентоном - имитировать бой, играть в гляделки или в "Угадай слово" и тому подобное. И хоть разговаривать боксер не мог, Макс говорил с ним так, словно он был человеком. Щелчок. Стабилизация. Актив. Робот, покрытый засохшей грязью, включил небесно-голубую оптику и с громким скрипом поднялся в сидячее положение, как-то растерянно глядя по сторонам. Незнакомое место, незнакомые люди... Что с ним произошло? В первые секунды боксер не мог вспомнить совершенно ничего. В принципе, это логично, учитывая, что он провалялся на свалке в отключке черт знает сколько лет. Хорошо, что хотя бы это помнит. Первым, на ком остановился его взгляд, был мальчик, который, хоть он пока не знает, в будущем станет лучшим другом. С которым он будет неразлучен на протяжении всего функционирования. И этого мальчика звали Макс. Боксер не знал, каким образом и для чего его откопали в грязных трущобах, но еще в мастерской услышал, что, если бы ни этот самый мальчишка, то он так бы и пролежал там, ржавея и медленно деактивируясь. Макс спас ему жизнь, и Атом был искренне ему благодарен, и, пожалуй, только в нем видел потенциального товарища. Единственными местами, куда робота выводили из тесного фургона, были в основном ринги, так что, как и в своей прошлой жизни, он не изменил мнения, что основное, что может быть важно для людей, это робофайтинги и получение из этого денег. Сам Атом относился к боксу как... как к своей работе, наверное, - все-таки именно это было изначально заложено в него, и по сути, было чем-то вроде предназначения, но также, помимо этого, в его жизни появился один важный человек - тот мальчик, подаривший ему вторую жизнь. Все началось, когда он стал частенько приходить к нему ночью и уводить на улицу. Они ни о чем не говорили - просто дурачились, резвились, и обоим это нравилось, но робот как-то чувствовал, что мальчик сломлен, что под улыбкой он скрывает что-то темное и мрачное, правда не понимал, что именно. Но хотел узнать и помочь. Ведь по этой части у них было что-то общее - Атом тоже имел печальную тайну и не торопился ее раскрывать; хотя и при желании не смог бы. Кроме того, Макс во многом помог ему, и отблагодарить его было долгом боксера. Однажды мальчик в очередной раз пришел к роботу ночью, однако сейчас почему-то не торопился "будить" его. За довольно продолжительное время жизни с людьми Атом научился управлять датчиками, незаметно от хозяев на время активируя и деактивируя их. И обычно, только улавливая звук приближающихся шагов, боксер тут же понимал, что кое-кому снова не спится и тянет прогуляться. Однако сейчас Атом чувствовал только возню около себя, и настороженно прислушивался, не спеша пока активировать оптику. Спустя еще несколько секунд, он понял, что Макс лег рядом. Он раньше так не делал... Странно. Мальчик уложил руку ему на корпус и уткнулся лбом в металлический бок. Совсем растерявшийся и сконфуженный, робот вскоре почувствовал, что тело мальчика напряженно задрожало, а затем услышал тихие-тихие и сдавленные звуки. Плачет. Люди плачут, когда им очень плохо или сильно больно, машинально, как заученная теорема, пронеслось в процессоре. Именно сейчас у Макса не осталось сил скрывать эту боль, и его прорвало. Этот Чарли явно не мастер утешений, да и в целом как человек не очень, и боец давно понял, что для мальчишки он основной и практически единственный собеседник. Видимо, даже друг. Сквозь пучину судорожных всхлипов послышалось короткое, почти неслышное гудение, и в темноте зажглись голубым два огонька. Боксер осторожно повернул голову к мальчику, пока не замечавшего его. Он пришел именно к нему… Хоть выбор у него был не особо велик, но все же… Атом поразился собственному упрямству. Сколько он еще собирается отвергать от себя людей, живя одним прошлым? Может, хватит уже этих игр в обиженного миром недотрогу? Почувствовав яркое свечение через закрытые веки, Макс недоуменно поднял взгляд и удивленно отпрянул. - Атом? Я же выключил тебя… - он машинально потянулся к пульту на столике напротив, но понял, что тот даже не включен. Надо было видеть его лицо. Будь Атом человеком, он бы усмехнулся. Хотя роботу казалось, что люди не плачут без слез, а глаза мальчика были совершенно сухими. Странно. Макс, видимо, настолько обалдел от ситуации, что даже забыл плакать. Робот, чтобы разбавить повисшее молчание, издал внутри себя какую-то мирную механическую трель. Кентон, словно очнувшись от ступора, сосредоточенно уставился в оптику боксера. - Ты умеешь говорить? – Будто он мечтал задать этот вопрос все это время. Теперь Атом был вынужден впасть в ступор. Конечно же, он разговаривал с мальчишкой, только его голос звучал лишь на внутренней частоте - мысленно, в пределах процессора, так что Макс не мог его слышать. Просто боец не ожидал настолько прямого вопроса. Что ж. Атом уже раскрыл свое сознание, так что изменится сейчас? К тому же, это поможет Максу отвлечься от болезнетворных мыслей. Спустя несколько томительных секунд, мальчишка получает в ответ тихий кивок и постукивание манипулятора по защитному шлему. И почти сразу боксер мягко, слегка неуверенно укладывает ладонь ему на плечо. Недоумение на лице парнишки медленно перерастает в слабую улыбку, и в конце концов Макс сам обнимает его за шею. Атом на секунду замирает в растерянности, но потом осторожно прижимает мальчика к себе, обвив огромные руки вокруг хрупкого тела. Снова повисает молчание, однако сейчас оно не угнетает, а наоборот сеет атмосферу спокойствия и какой-то надежности. Все-таки Макс так мал, ему нужна помощь и поддержка, особенно сейчас, и Атом готов дать ему это. Он единственный, на кого Макс может положиться, а робот понимает, что сам не хочет, чтобы ему было плохо или больно. Поразительно, как быстро может перемениться мнение всего за несколько секунд. Все-таки среди людей еще остались такие... за которых стоит драться. И Атом будет драться. Для него. Он поможет. И защитит. Что бы не случилось. Атом не хотел выпускать Макса из объятий, но был вынужден. Мальчик неторопливо отстранился от него и благодарно улыбнулся. - Спасибо. Друг. Друг. От одного звучания этого слова где-то внутри разливается приятное, одновременно болезненное и странно знакомое тепло. Когда-то раньше Атом почувствовал то же самое... Нет, этот мальчик дорог ему, и нечего тут отрицать. Робот уже терял близкого человека однажды – повторения этого он не допустит. Как забавно. Все и правда будто повторяется заново: Атом привыкает к новым хозяевам, особенно привязывается к одному из них, приносит неплохой доход, и им довольны. Интересно, печальный конец истории прошлого тоже повторится, или в этот раз что-то изменится?.. Раньше робот понятия не имел, что жизнь людей настолько многогранна. Макс рассказал ему буквально все и обо всем. Предыдущие хозяева не поощряли его частыми беседами, так что, по сравнению с прошлой жизнью, Атом впервые чувствовал себя настолько... образованным. За эти годы боксер привязался к мальчишке настолько сильно, что, возможно, даже полюбил. Ему нравился ломающийся голос парнишки, нравилось замечать какие-то его особые фразочки, запоминать новые для себя слова и, конечно, ему была интересна каждая история юноши, даже самая короткая. Кроме того, сидеть целыми днями в своей каморке - уныло, так что Атом был рад абсолютно любой беседе. Правильно Чарли говорил - он был словно любопытный ребенок, который хочет все знать. Народного чемпиона забыли довольно быстро, и сегодня Атом имел популярность разве что среди малышни, которая с радостными визгами облепляла его, стоило тому пройти мимо детской площадки, что была около торгового центра. Робобокс не потерял свою актуальность. Просто люди быстро забывают старое, заменяя новым, поэтому Атом и скатился в обычную жизнь. Впрочем, он не чувствовал ущемления гордости или чего-то в этом роде - ему наоборот нравилось, что смысл его жизни теперь не в одних только боях. Ему было интересно учиться жить рядом с людьми - действительно рядом, проникаться их ценностями и интересами, изучать типы поведения, традиции и прочее. Для него словно открылось второе дыхание - новая жизнь. И, конечно, благодарить за это можно было только одного человека. Правда одного робота дальше спортзала не отпускали, а длительные прогулки совершались исключительно в сопровождении Кентона: один раз Атом потерялся в городе, и после этого Макс ввел над ним жестчайший контроль. Что ж, в любом случае, это лучше, чем зависеть от пульта управления, не так ли?