* * *
Бывают такие дни, совершенно особенные дни, не отмеченные в календаре ни красной рамкой, ни кривым крестиком от маркера, когда Вселенная вдруг приоткрывает для вас завесу тайны, рассыпает божественные откровения, как конфетти, или ушатом ледяной воды выливает на вас жестокие истины, постфактум свершившейся судьбы. В такие дни вы узнаёте, откуда берутся дети, и зачем отец прячет в тумбочке столько странных надувных шариков, что американцы, скорее всего, подделали запись первой высадки на Луну, или что ваша девушка спалила дотла всю вашу семью. У Дерека Хэйла, в последнее время, со Вселенной не заладилось. Он знал, что МакКол его обманул, опять, да, жизнь чему-то да учит, особенно доходчиво, если тебя держат за загривок и, как псу кость, пихают в пасть руку ублюдка-старика. Дерек почти привык к тому, что постоянно делал что-то не так, его пути оказывались неправильными, но стены возникали и возникали перед ним, и он продолжал ломать себя об них. Или их об себя. И продолжал удивляться тому, что ничего не меняется. Дерек не питал ложных надежд, вообще никаких надежд, они быстро и безжалостно обращались пеплом при первых тёплых признаках появления, кажется, он понимал уроки жизни со второго раза, но усваивал их накрепко. С «братьями» он тогда точно погорячился, губительная страсть к мелким эффектам, аукнется и ещё не единожды. Как бы ему ни хотелось найти, наконец, кого-то, на кого можно было бы положиться, Хэйл знал, что нет таких людей. Для него, по крайней мере. Дерек устал, как устают измотавшиеся звери, оставалось только лечь и сдохнуть, в моральном плане, конечно, но от этого было не легче. МакКол не был исключением в затянувшейся череде разочарований. Самоуверенный идиот, упорно отказывающийся понимать суть стаи, её важность и силу, смену его взглядов не спровоцировали бы ни высокое напряжение, ни огонь, хоть если глянуть на Питера, какой разумный и приветливый вернулся с того света, так и хочется снова горло разорвать. МакКол оказался то ли бракованным оборотнем (спасибо, дядя), то ли бракованным человеком. А может, это Дерек был бракованным альфой. Наивным идиотом. Ему следовало выгрызть это из себя, хоть по кускам. Когда-нибудь. Дерек протянул руку, белая трепыхавшаяся занавеска лизнула кисть, и он взялся за раму окна, подтягиваясь ближе. Никакого Линэйдж, никаких Звёздных войн, МакКол по-прежнему шил алиби белыми нитками и рассчитывал, что прокатит, Дерек предпочитал думать именно так, ведь если Скотт и не рассчитывал, то это было вдвойне унизительно. Чуть хуже, чем оборотень, тайком ото всех бегающий к охотнице, чтобы залезть к ней под юбку. Или в штаны, что там у неё, Дереку действительно было плевать, сути это не меняло. Никто никому не доверял. Но какая-то глупая подушка для булавок у Хэйла внутри требовала подтверждения, ещё одну иглу, ещё одно «тебя наебали, парень» и «ты никогда не сможешь собрать людей вокруг себя, Дерек». В принципе, он был готов. Он знал, что так и будет, что ему будут продолжать врать и свалят при первой же возможности, о, священный опыт, где ты раньше был. Но зубы всё равно приходилось сжимать сильнее, чтобы тяжёлый свинец в груди, заполнявший по капле год за годом, не потёк с обнажившихся в бешеном рыке клыков. Неостывшая ещё черепица заднего крыльца впивалась в правое колено, Хэйл мог бы зайти через дверь, но скрипящие ступени всегда всё портят. Отбросив надоедливые шторы, Дерек аккуратно – незачем ему было палиться — заглянул в комнату Стилински, залитую мягким синим светом, тёкшим из монитора ноутбука, и так и замер на вдохе, подавившись разом и свинцом, и булавками, и стерильной водой бассейна. Стайлз сидел на полу, странный выбор, если думать о комфорте, и мёртвый свет экрана слабо освещал его фигуру. Всё, от приоткрытых губ и обтянутых майкой плеч до широко разведённых ног, расставленных для лучшего упора. Пижамные штаны, бесформенная полосатая куча, валялись у левой ступни, и одна штанина ещё болталась на щиколотке, комично и вызывающе одновременно. Стайлз откинул голову на край кровати, на мягкое покрывало, выставляя напоказ плавный перекат от крепких мышц к адамову яблоку, линию челюсти и острый кончик носа, а правой рукой быстро водил по члену, вверх и вниз, то всей пятернёй, то плавно, пальцами вдоль вены, оглаживая подушечками головку. "Какая неловкая ситуация", — подумал Дерек, и хищная, пакостная ухмылка несколько заторможено перекосила его лицо. Застать Стайлза, да кого угодно, за подобным занятием не входило в его виш-лист, от слова "совсем". Парня, бесплатное приложение к МакКолу, в жизни Дерека и без того было ахрененно много, по одному на каждый пиздец, то есть, семь дней в неделю, полный месяц, от полнолуния до полнолуния. Удивительно для парня, у которого царапины неделю заживают. Но, с учётом того, что порой среди всей ереси, распыляемой Стайлзом как пестициды, проскальзывало что-то стоящее, было что-то гадко-забавляющее в том, чтобы увидеть его сидящим голой задницей на полу и дрочащим. После такого, один подкол, и Стайлз превратился бы в молчаливое, залитое краской ничто, исправно разгребающее дерьмо и не попадающееся на глаза. Если бы Дерек захотел. Стайлз был полезной в хозяйстве, но крайне надоедливой хернёй. Продолжая ухмыляться, Хэйл собрался уйти, ему хватало и своих грязных секретов, на что и как мастурбировал Стилински его мало волновало, но одна деталь всё же зацепила его внимание, и вот именно так следовало раскручивать любую продукцию, чтобы хватала зрителей клешнями за рёбра... В левой руке у Стайлза была зажата тёмная футболка цвета хаки. А Дерек гадал, куда она делась. На миг в глазах потемнело, будто голова закружилась, комната сжалась до синей точки монитора, а потом снова проступила из черноты, во всём своём порнографическом великолепии, никуда не делись ни тихие стоны, ни поблескивавшая от смазки головка члена, попеременно скрывающаяся за пальцами, ни набат чужого пульса в ушах. Стайлз тихо выругался сквозь зубы, разбавляя скупое гудение процессора и влажные звуки скольжения смазанной кожи, и вжался лицом в скомканную ткань, вдыхая глубоко и жадно, с отчаянным всхлипом, от которого у Дерека, ахренеть, внутренности подвело и сжало. Капельки пота блестели у парня на шее и плечах, он то и дело облизывал пересохшие губы, коротко, быстро, и томное "ааааха" с придыханием переходило в придушенный хриплый стон. Чужое наслаждение, пьяное, жаркое, расползалось по комнате, как будто это была другая реальность, опиумный притон глазами наркомана, и Дерек откровенно растерялся. Он должен был уйти. Мысленно он уже сделал это, память подсовывала картины и ощущения, прыжок, трава, ветер, дорога к лесу, но потом реальность надвинулась снова, накрыла, как волна, потоком запахов, звуков и отравленного света. Дерек всё ещё был здесь, нелепо цепляясь когтями за деревянную раму, сдирая джинсы о черепицу, а перед глазами был Стайлз, дышавший всё чаще и поверхностней, и длинные точёные пальцы, блестевшие от смазки, погладив и чуть сжав яички, скользнули ниже, преступно завораживая. Стайлз съехал по покрывалу, поясница почти коснулась пола, развёл ноги ещё шире, приподнял таз и замер, осторожно касаясь тёмного колечка мышц, едва надавливая. Дерек уже давно не ухмылялся. Стайлз себя берёг, не жалел смазки, тут всё было в его руках, и в прямом, и в переносном смысле, он медленно проталкивал палец внутрь, в себя, осторожно, проверял и приспосабливался, хватая ртом воздух, кусая губы, и Хэйл понял, что, фактически, явился на премьеру. Стайлз собирался трахнуть себя пальцами и делал это в первый раз. В обнимку с его давно ношеной, пропахшей потом футболкой. Ну, твою же мать. В пару разноцветных мазков Стайлз превратился в другого человека, дело было не в том, что он пихал пальцы себе в задницу и стонал при этом не хуже любой бляди, и не в том, что делал он это, представляя себя с Хэйлом и проявляя животную отзывчивость. Яркий алый румянец изменил его лицо, так же, как затуманившая глаза мягкость, темнота вычертила новые линии, которые раньше оставались незамеченными, и всё скрывавшееся под слоем иронии и сарказма обнажалось слой за слоем. Пожалуй, Дерек увлёкся, но осуждающий пусть сам сожрёт камень. Один палец сменился двумя, то исчезающими в раскрасневшемся отверстии, то вновь появляющимися с хлюпающим звуком, от которого сбивалось дыхание, Стайлз чуть разводил их в стороны, растягивая себя, сгибал и разгибал, так неторопливо, что хотелось накрыть его ладонь своей собственной и задать уже нормальный ритм, сильнее, до предела, внутрь и обратно, чтобы стоны, наконец, переросли в полноценные крики, и член, капавший смазкой на поджарый живот, покачивался в такт. На миг Дерек даже почувствовал фантомное дыхание на своих губах, и его тряхнуло, как от падения во сне. Белая краска с рамы завернулась стружками и посыпалась на черепицу, Дерек никогда не думал, что заведётся от подобного, но это был тот самый день с божественными откровениями. И, чёрт возьми, как-то стало совсем не забавно. — Дерек, — позвал Стайлз, невнятно, умоляюще, он, наверное, сам не ожидал, но имя громко прокатилось по комнате, и Хэйл, в первую секунду застигнутый врасплох, сжал свободной рукой выпирающий через джинсы член и прижался лбом к окну, глуша стон, бёдра сами инстинктивно двинулись вперёд, трахая воздух. Да, вот так. Сильно захотелось сомкнуть на чём-то зубы, подсознательное желание удержать, явно лишнее здесь и сейчас. Злое шипение, настораживающее и неуместное, заставило вновь поднять голову. — Сука! — Стайлз открыл глаза, блеснули синие отсветы, как иголки, и он с силой отшвырнул футболку прочь, будто змею, куда-то в угол. Запах пота и похоти, сильный и кружащий голову, смешался вдруг с ненавистью, гневом, и Дерек безотчётно зло процедил "куда?!", снова вдавливая когти в раму. Стайлз быстро встал и, стягивая на ходу майку, исчез в темноте, оставляя синий мир и Дерека, у которого стояло до звона в ушах. Щёлкнул выключатель, зашумела вода. Представление закончилось. Возможно, Хэйл побился бы головой о внешнюю стену дома, нелепость ситуации располагала, но мысли от этого никуда бы не делись, как и стояк и горячая болезненная тяжесть внизу живота. И ощущение, что он что-то потерял, очень знакомое и болезненное ощущение, несмотря на то, что оно было словно эхом чего-то более "громкого". Месяц тихо покачивался на перине ночных туч, по газонам стрекотали кузнечики, и мотыльки кружили вокруг жёлтых фонарей. Злорадное "Спасибо, Стилински, подрочил" вертелось на языке, но произнести это вслух Дереку от чего-то было стрёмно.* * *
Долбанные кудри, которые Эрика (до того, как сбежала, конечно) называла кудряшками херувимчика, спадали на глаза, однако Айзек не убирал их, хотя стоило уже, пожалуй, побриться под 0,5, как Стилински когда-то. Сиротливый вид, ангельский взгляд, и его было бы не остановить. Но дурацкая чёлка более чем удачно скрывала взгляд, очень полезный бонус, если вы рассчитываете тихо стоять в тени и наблюдать. А этим Лэхи и занимался. Питер научил. Если хочешь прожить как можно дольше, стой в сторонке, внимательно слушай и бей наверняка. Когда Айзек намекнул на дела минувшие, ну, вы понимаете, два поджога и одна рыжая баба, дядюшка Питер пожал плечами. — Досадный форс мажор, с кем не бывает. Трудно быть безупречным во всём. Но ты забыл о главном, мой мальчик: я же всё ещё здесь, — и оборотень многозначительно улыбнулся. По мнению Айзека, аргумент был весомый. Летнее калифорнийское солнце кокетливо подмигивало сквозь заслон тяжёлых ветвей, мозайкой золотых пятен раскладываясь по прошлогодней хвое и сочной лесной траве. Зелёный сок пачкал кроссовки и дразнил запахами, почти что идиллия, не хватало только чириканья птиц, но такие места пернатые облетали стороной. Только идиот полезет в волчью яму. Айзек щурился, пожёвывая горькую травинку в лучших традициях вестерна, пока тихо оседала поднятая стайлзовым джипом пыль. Когда такая рухлядь ездит, начинаешь всерьёз гордиться американским автопромом. — Восемь! — не захлопнув за собой дверь автомобиля, Скотт размашистым шагом устремился к крыльцу, на котором его ожидала стая: хмурый Дерек, по лицу которого легко было понять, как его задрали глупые дети, чинно восседавший на перилах Питер, и сам Айзек, не хотелось признавать, но мысленно повиливавший фантомным хвостом от радости. — Их восемь, Хэйл, восемь чёртовых омег на весь Бейкон Хиллз! — Будь добр, уточняй, какой именно Хэйл, — Питер с ленцой потянулся, сытая гиена, та же хватка и смысл улыбки. — Став твоим отчимом, я всерьёз занялся бы твоей привычкой к фамильярности. — Сдохни, — хором осадили дядюшку Скотт и Дерек, а Айзек усмехнулся. Эти двое были похожи чуть больше, чем они думали, каждый маленький спектакль Питера выявлял это, как правильно поставленное зеркальце микроскопа инфузорию-туфельку. Оба нихрена не объясняли, и это был их особый вид защиты ближнего, фишка такая: никому ничего не сказать и сдохнуть в одиночку, выполняя свой долг. Ладно, Дерек был чуть умнее, он подыхать точно не хотел, опыт сказывался, а вот Скотт постоянно играл в маленькую лошадку, вёз повозку один и не пытался никого в неё запрячь. И при этом они оба никому не подчинялись и делали всё по-своему, Дерек слал на хуй и шёл ломать дрова, Скотт кивал с умным видом и тоже шёл ломать дрова. Только альфа Айзека постоянно на своём пути к дровам попадал в какой-нибудь пиздец и не выбирался оттуда без пули или переломанных костей, но, на взгляд Лэхи, это легко объяснялось: у Дерека не было Стайлза. У Дерека вообще никого не было. — Придумайте что-нибудь пооригинальнее, — скривился Питер, вкладывая в эти слова всю свою смиренную усталость и почти философское отношение к карме. Среди буддистов он был бы самым просветлённым. — Допиздишься, — спокойно сказал Дерек, расправляя плечи, — и я займусь этим вопросом. И не как в прошлый раз. — Да-да, я пока тут посижу, подожду, — Питер закатил глаза, не особо пытаясь скрыть сарказм, а потом плавно перевёл разом ставший липким и пристальным взгляд на свою любимую жертву. — Стайлз, мальчик мой, порадуй связной речью, я более чем уверен, что омежек нашёл ты, а не Элисон-Элисон. Скотт насупился и обиженно засопел. Айзека это где-то даже умиляло, после детства, проведённого в холодильнике, всякие плюшевые мелочи трудно было воспринимать адекватно. — Как раз хотел начать, да подумал, может, мне уже за линейкой сбегать, — Стайлз невозмутимо посмотрел Питеру в глаза, просто посмотрел, ничего особенного, но от этого взгляда, казалось, ветер перестал шептать. Айзек не знал подробностей, но, если подумать, где-то здесь дядюшку и завалили. С лёгкой подачи сына шерифа. — Для тебя, я готов даже на холодную рулетку, — проворковал Питер, одними интонациями рисуя картину тщательно и очень порнографически облизанного мороженого, от верхушки до палочки. Айзек никак не мог понять, делал ли это Питер от скуки, или стоило бы начать беспокоиться. Мороженка стоически перенесла этот тон, разве что руки спрятала в карманы. — Простите, у меня только сантиметр, трёхметровый, на Ваше самомнение всё равно не хватит. — Какой тонкий комплимент, умеешь польстить, засранец. — Обращайтесь. Хотя нет, я погорячился, забудьте. А теперь вопрос, если никто тут не против взяться за дела насущные, — Стилински ткнул пальцем в сторону дома. — Что это за хрень? Жест, быстрый, достойный руководителя высшего уровня, указывал прямо на Дерека, и тот вскинул брови, что-то на грани удивления и насмешки, Айзек оценил его подобие улыбки. Хэйл предпочитал не улыбаться без особой надобности, только чтобы обольстить кого-то или отвлечь, это у него было вроде не самой любимой супер-способности, а в остальное время у него выходил оскал, как капкан, в котором застряло что-то искреннее и настоящее. — Эм, чувак... — Скотт неуверенно посмотрел на сидящего на ступенях Дерека, потом обратно на Стайлза. Питер, видя его растерянность, довольно комично, в духе Чарли, указал на чёрный знак на двери за своей спиной, который будто засветился от оказанного ему внимания. — О. Ого. Что за хрень? По мнению Айзека, хмурился Скотт ужасно трогательно. Питер, наверное, так не считал. Страдальчески закатив глаза, он, преподаватель по призванию, открыл рот, чтобы просветить МакКола, но перила, на которых Хэйл сидел, вдруг угрожающе заскрипели и закачались. — Новое творение постмодернизма, — выдал дядюшка с самым честным видом, но Айзек не пропустил острый, тёмный взгляд, брошенный на альфу, далёкий от терпеливого порицания старшего. Скорее, терпеливое выжидание, запись об отсроченной выплате. — Конечно, большинство людей не уважает это направление в искусстве, но так только лучше, позволяет выявить истинных ценителей прекрасного. Айзек знал, что когда-нибудь придётся выбирать, и изредка чувство лёгкой печали от расставания с наставником чуть сдавливало ему сердце. Заранее. — Понимаю, свастика в современной обработке, отличный выбор, — Стилински закивал, да, конечно, нет проблем, но поджатые губы не скрывали повышавшийся градус раздражения. — Зачем оно здесь? — Для красоты, — сказал Дерек, не очень убедительно, он мог и жёстче, склонности имелись, но Стайлз заткнулся. Айзека всегда забавляло, как сын шерифа смотрел на альфу. Прямо, в лицо, но будто борясь с желанием отвести глаза, а у самого что-то такое таилось за радужкой. Мисс Реналь, жившая когда-то через два дома от семьи Лэхи, иногда так смотрела на своего сына, зачатого насильником. Любила и ненавидела одновременно. — Иисусьи ноги, я воскрес, выебнулся похлеще того же Христа, и чего ради? Чтобы наблюдать за вознёй подгузничков в песочнице... Так что там с гостями, — вздохнул Питер, — которых восемь? — Кладут масло на хлеб кусками, — Скотт выдвинулся вперёд, как бы невзначай оставляя друга за спиной. — Наглее рожу я только у Джексона видел. Айзек прыснул, ловя от МакКола ответную улыбку, что ни говори, а описание было ярким. Скотт и яркость, такие золотые искорки, как от бенгальских огней, только без вони, упрочнились в качестве ассоциативного ряда уже давно. Айзек подозревал, что идеализирует, со всеми бывает, но Скотт для него блестел и сверкал, как начищенный цент. Слушать его можно было в пол-уха, Айзек легко смирился с тем, что МакКол часто и откровенно тупил, да что там, некоторые глупости были просто очаровательны, поэтому он больше наблюдал за реакцией окружающих. И за самим Скоттом, чьи простота и открытость проявлялись даже в движениях, за ними Айзек следил с самому себе непонятной жадностью, и, да, кудри всё же можно было оставить. Стайлз Скотта тоже не слушал, ни одним ухом, ни половиной, это он обычно говорил, выдавая информацию будто переворачивая тележку с сухим цементом, а теперь стоял, покусывая нижнюю губу и глядя из-под бровей то на деревья, то на дом. Знай Айзек его хуже, решил бы, что Стилински обиделся, по-детски так, но пары недель хватило, чтобы разобраться в этом человеке, а точнее, в его болевых точках, давление на которые выбивало из Стайлза все следы рубахи-парня. Именно то, что оставалось, когда слетало это напыление, проняло когда-то дядюшку Питера до глубины его выжженной души. В конечном итоге, Стайлзу надоело стоять, покой вообще был не его амплуа, и он поднялся на крыльцо. Ступень, вторая, третья, мимо Дерека, неторопливо, он редко позволял себе такое, всё больше держался от Хэйла подальше, знал, что из другой лиги, но Айзек видел, как скользнули ногти по предплечью, случайно, как маятник, и он не был уверен, что расходившийся волнами воздух ему показался. — Он что-то упустил? — спросил Дерек, не оборачиваясь. — По мелочи, — Стайлз рассматривал знак на двери. — Проебал аттестат, поцарапал матери машину, с будущим тестем отношения не заладились, с тёщей вот только повезло, но за это спасибо всезнающему альфе Бейкон Хиллз... Изжёванная травинка выпала изо рта, и растянувшиеся по хвое тени оборотней дрогнули, Айзек даже один глаз прикрыл, морщась, чего уж, тут каждый был готов к тому, что Стилински нарвётся на когтистую лапу. Только ничего не произошло. Дерек наклонил голову, глядя через плечо. — Избавь меня от своего подросткового нытья. — Желаете сменить волну? Вас не устраивает наша радиостанция? — Подзаебало. — Нытьё или подростки? — хмыкнул Стайлз, водя пальцем по краске, а потом будто спохватился. — В целом, добавить нечего, кроме двух вещей: Скотт, дружище, нарратор из тебя никакой. Георг шестой, и тот зажигал публику баще. А омег по меньшей мере восемь, важная деталь, если кого-то волнует, я не уверен, что ещё парочка не загасилась по подвалам, я не маг. Увы. Чантами, случаем, через укус не становятся? Питер изогнул бровь, с долей презрения то ли к предмету обсуждения, то ли к Скотту, вопрошая: — Этот непонятный исковерканный кусок английского языка имеет отношение к видеоиграм? — Ага, — ответил МакКол хмуро, нахождение Стайлза рядом с Дереком его явно напрягало, по какой причине, правда, Айзек не знал, их были тысяча и ни одной. Смотря на этих двоих, голова болела от того, что приходилось гадать, видишь ли ты то, что есть, или то, чего на самом деле нет. Словно игра лагала, вот кусок мира появлялся, а вот исчезал. Или наоборот. Айзек тихо спрыгнул с крыльца на землю, прогретый солнцем ветер горячо дыхнул в лицо. Скотт фонил раздражением и едва отреагировал на его приближение, а когда повернулся, то оказался почти нос к носу и смешно раскрыл глаза. Маленькая победа. Когда-нибудь Айзек заставит его и к себе так ревностно относиться, как к сыну шерифа. Больше. — Мистеру Хэйлу лучше не знать о подобных вещах. Не хватало ещё наткнуться на него в пати. — О Господи. — И я о том же. Питер закатил глаза, явно соскребая себе колобок терпения, он порой жаловался Лэхи, что фарс и дурость окружали его со всех сторон, хотя, видно же, он сам обмотался в них, как палочка в сахарную вату. — У нас тут своя атмосфера, детки. 5D, отменная графика, и джойстик вам вряд ли поможет. Разве что в качестве одноразовой, крайне бесполезной булавы. — Вы смотрели "Убить Билла“? — удивился Стайлз. — За кого ты меня принимаешь? — Питер фыркнул. — Обе части. Я ощущаю глубокую духовную связь с этим фильмом. Интересно, с чего бы это... Хрустнуло и посыпалось щепками дерево, в торце лестницы зиял небольшой тёмный провал, а Дерек, как и положено альфе, стал центром внимания. — Омеги, — напомнил он обманчиво-мягко. — Есть предположения, какого хуя они здесь делают? — Национальный слёт? — Айзек пожал плечами, вызывая у Питера смутный прилив гордости за протеже. — Бери выше, — вздохнул Стайлз, привалившись плечом к одной из балок, придерживавших крышу. — В стране безработица н-процентов, цены растут. Где-то ползает дедуля Джерард, и охотники стали злые и кусачие, да и зимовать в одиночестве тоскливо, чревато обморожением, а у нас тут, о счастье, целый альфа, с целым лесом в личном пользовании. Альфа-монополист сидел, сцепив пальцы в замок и щурился, смотря или куда-то в чащу, или на свои кеды. Айзек цепко следил за его лицом, которое обычно при общении со Стайлзом не покидала глумливая ухмылка. Сейчас её не было. Почему? — Да и стая, мягко говоря, на этот заповедник раз волк, два волк, ну, три волк. И один зомби, довольно-таки мутный. Тьма вакансий, по сути. Из-за этого приблудные оборотни и слетаются. — Вот она, популярность, — усмехнулся Скотт. — А как они узнали о нас? — Из газет. Купили космополитен. На форуме прочли, или у мистера Хэйла в блоге, я уверен, что у него есть. Блять, серьёзно, Скотт, откуда мне знать. Да хоть через то же сарафанное радио. Нет, я не говорю, что пути утечки информации не являются проблемой, но давай решать их по мере поступления. Скотт улыбнулся, глядя на жестикулирующего друга; стой Айзек рядом со Стилински, побоялся бы, что ему глаз выткнут. — Получается, что все эти парни пришли на нашу территорию, потому что ищут стаю? — Если совсем кратко и без воображения... да. — Нашу? Неудобно получилось. Опустив голову, Айзек осторожно глянул на альфу и неохотно сделал шаг в сторону от Скотта, увеличивая расстояние. От холодка в голосе Хэйла веяло изморосью, глянуть под ноги, и трава, наверное, инеем покрылась. У МакКола хватило мозгов, чтобы промолчать, но не на то, чтобы потупить взгляд. Хэйл утробно, не разжимая губ, зарычал. — О, давайте только без вашей оборотнической херни, — взвыл Стайлз, размахивая руками; он нихрена не был миротворцем, но иногда пытался. — Хэйл, двое этих уродов своими закидонами дорвались до того, что их притащили в участок. К моему отцу! — Мне-то что? — перебил его Дерек, не как всегда, чтобы подразнить, а всерьёз, будто вынуждая вести себя именно так, а не иначе. Гуляя по тем самым болевым точкам. У Стилински от возмущения отвисла челюсть, но он быстро собрался. — Они сильные? Скотт пожал плечами. — Не лучше того, что мистер Аржент порубил весной. — Надеюсь, что ты не всерьёз. Брать ту кучу тряпья как показатель? — О, так мне сходить, надрать им задницы, чтобы выяснить, кто сильней? — Сходи, — кивнул Дерек, и не понятно, куда именно послал. Заметив настороженный прищур Стайлза, с которым тот следил за МакКолом и Хэйлами, Айзеку захотелось вырыть себе нору под сосной и забиться туда года на два. Он понятия не имел, как работал этот канал Стайлз-Дерек, где мысли подхватывались до того, как их озвучивали, но выглядело это пиздец как страшно. — Воу, чувак, ты реально намерен взять в стаю левых парней? А ещё Стилински обращался к Хэйлу с большей храбростью и претензией, чем смог бы сам Айзек, а ведь у него кости за час срастались. Впрочем Хэйл никогда Стайлзу ничего не ломал - то ли хвалёный контроль над собой, то ли принцип, то ли жалость к сирым и убогим. Или нейтралитет со Скоттом, который согласился тереться рядом при условии, что при нём будет Стайлз. — Что-то не устраивает? И не называй меня так, язык вырву. Айзек не запомнил тот день, когда Стайлз перестал бояться Дерека. Даже не перестал. Устал. — Ты прости, я, может, не секу в тонкостях отбора кадров среди оборотней, но переходить от подростков к бичам это уже совсем дурновкусие, я не возражаю за индивидуальности в коллективе, хотя, взвод кадетов был бы идеален... но, признай, людей ты выбирать не умеешь. Дядя Питер плавно стёк с перил, мысленно обливаясь кровавым потом. Ему, профессионалу в своём деле, и не снилась такая чистая, беспощадная жестокость. Он ярко представил себе, как ошмётки дерековской души прожевало газонокосилкой. Тот действительно не умел выбирать. — Для левого человека, Стайлз, ты проявляешь завидную верность стае, частью которой, если я ничего не попутал, не являешься. Или ревность. Даже не знаю, что подойдёт больше. — Сбегайте за толковым словарём, — ощерился Стилински, не понимая, что его спасли от мучительной смерти. Скотт, героический придурок, ведомый теми же эмоциями, сверкнул жёлтой радужкой. Посмотрел бы Айзек, как он справился бы с Питером один на один. — Заткнитесь оба, — рявкнул альфа, подымаясь на ноги. Когда он так делал, у Айзека что-то восторженно ныло в груди. — Вы, все, слишком много разговариваете. — Это то, что делают люди, дорогой племянник, когда хотят выжить. Говорят, обмениваются мнениями, составляют планы... — Разрывают родственников пополам, — подхватил Дерек, обнажая клыки в жутковатой улыбке, только глаза, конечно, совсем не улыбались, но побледнел Питер точно не из-за чужой мимики. Айзек подумал, что променял одну ебанутую семью на другую. Хм, семью. — Как обычно, десять кругов и рукопашная. И, Айзек, если я ещё раз увижу эти твои приёмы из фильмов, вскрою нахрен. Ты волк, так что дерись, как волк. Айзек послушно кивнул, получая от Скотта тычок под рёбра; это немного раздражало, но Лэхи терпел, у него никогда не было друзей, и мелочам приходилось учиться. Питер уже крутился вокруг Стайлза, беседуя о серьёзных вещах с лёгкостью флиртующего повесы, на его лице вообще редко отражались какие-либо эмоции, помимо скуки, холодного презрения или обольстительной улыбки. У каждого своя защита. — Тебе не приходило в голову, только не сочти меня заговорщиком, использовать омег для того, чтобы сделать Скотта альфой? Я имею в виду настоящего альфу, а не самомнение на тонких ножках. Порывы юности прекрасны, но пора бы уже пораскинуть мозгами. Если есть, конечно. — Вы меня на вшивость проверяете, мистер Хэйл? — И в мыслях не было, — обиженно сказал Питер, своим видом говоря совершенно обратное. Пацан, стоя рядом с ним, словно одеревенел, и хотелось бы верить, что в преданности Стилински не приходилось сомневаться, но для дядюшки всё не было так однозначно. — Я забочусь о своей бывшей бете, вот и всё. Так страшно выпускать их в мир, знаешь. — Мы справляемся, — заверил его Стайлз холодно (откуда взялось это "мы", интересно), и, всего на миг, Питер стал действительно серьёзным. — Из тебя самого вышел бы недурной альфа. Или альфа над альфой. — Честолюбие не мой смертный грех. Дерек, стягивавший футболку, обернулся на громоподобный смех и сердито фыркнул. Дядюшка держался за живот, хохоча, и Айзек почти поверил, если бы не телешоу, которое они смотрели вместе на той неделе. Ведущий играл точно так же. — У вас логин, наверное, Адский Сатана, да? — Стайлз скрестил руки на груди, дожидаясь, пока Хэйл отойдёт. — О, прекрати. Ты такой милый. — Ага, как щенок. Бегаю, тяфкаю, уши развешиваю... Посмотрите на него, мистер Хэйл. И скажите честно. Вы думаете, Скоттом можно управлять? Айзек замер у крыльца, чуть повернув голову; подслушивать не хорошо, но его этому никто не учил. Питер неловко повёл плечами (снова выдранная со сцены повадка) и вздохнул, отвечая: — Мне было бы приятно думать, что ты просишь совета, поэтому я даю совет, что бы там ни варилось в твоей черепной коробке: всеми можно управлять, Стайлз, главное — знать рычаги. — МакКол, тебе нужно особое приглашение?! — прикрикнул Дерек этим своим приказным тоном, проезжающимся по ушам. На фоне полуразрушенного дома Хэйл отлично вписался бы в картину постапокалипсиса, что-то типа упадка, отчаянной злобы и возвращения к дикой природе, щедрой, весёлой и безжалостной. М-да, печальная и безрадостная картина. Айзек поморщился и перешёл на бег, в голове зазвенели, забренчали мысли-домыслы, его будущая бессонница. Ему предстояло вариться в увиденном и услышанном до полного растворения, пытаясь решить сложное уравнение человеческих отношений с хреновой тучей неизвестных. Чтобы потом прийти к доброму дядюшке Питеру и сверить ответы. Он был как Симба, вслушивающийся в мудрёные нравоучения ушедшего на небо Муфасы. Ну, или Шрама. Вернувшегося. Скотт тоже рванул вперёд, попутно обжигая ухо коротким "не тормози", и задиристая лыба во все тридцать два зуба была слишком обаятельной, чтобы Айзек захотел ей противиться. Все мудрёные планы сразу же застряли в глубоком розовом болоте, в кое превратился его мозг, и Лэхи не жалел. Он решил, что будет нести свой крест до конца. — Я всё ещё слышу топот их ног, — грустно пропел Питер минутой позже, безразлично глядя на деревья. — Порой мне хочется устроиться на работу в какую-нибудь школу для мальчиков, кадетский корпус или училище, и гонять там людей до седьмого кровавого пота, чтобы к концу обучения у меня был выводок отменных бойцов. Я так и вижу эти стройные ряды... Что скажешь, племянник? Поставим дело на широкую ногу? — Педофил, — пробурчал Стайлз сердито, забираясь в нагревшуюся машину. — Так и знал, блять. Это будет самое ахрененное лето в моей жизни. За его спиной Дерек, как обычно, откидывая футболку на перила, в последнюю секунду передумал и сжал пальцы, оставляя её в руке.* * *
— Чёрт, Скотт, я оставил кейс в машине! — воскликнул Стайлз, хлопнув ладонью по лбу. Умиротворённые мамаши, катившие навстречу детские колясочки, глянули на него с положенным по статусу неодобрением. — Какой кейс? — Ну, ты чего, чувак. Кейс с наличкой, для обмена. Все мафиози так делают. Встречаются в парке, садятся на одну скамейку, ставят у ног одинаковые чемоданы и через минуту расходятся. МакКол тяжело вздохнул, не как мученик, но очень похоже, ему хотелось бежать без оглядки всякий раз, когда Стайлз начинал говорить с такими интонациями. Если не знать заранее, могло показаться, что друг шутит, его злость почти не просачивалась наружу, но в последнее время барьеры у Стайлза прохудились. "Последнее время" включало раздавленного всмятку механика, кэниму, Лидию и Джексона, экзамен по химии и, возможно, что-то ещё, что Скотт по глупости упустил, потому что, даже отбиваясь от альфа-оборотня склянкой с химикатами, Стайлз держался молодцом, а сейчас... Скотт признавал, что он никудышный друг, потому что понятия не имел, что "сейчас". — Ты пытаешься намекнуть, что тебе не нравится эта идея, — констатировал Скотт, останавливаясь у лотка с хот-догами. — Кто? Я? Нисколько, — фыркнул Стайлз, потроша карманы светлых брюк. — Слушай, но я же предлагал ту заброшенную обувную фабрику, а ты заржал, вместе с Питером. Поэтому... — О, конечно, давайте нацепим котелки, возьмём по обрезу и укатим на стрелку на эту фабрику среди ночи, — с уст Стайлза так и сочился яд, неожиданно много для того, в ком его никогда не подозревали. Кинув продавцу смятую купюру, он забрал свой хот-дог, продолжая говорить и размахивать им, как психопат пистолетом. — А можно же ещё лучше, пойдём в парк, встретимся с парой-тройкой омег, поговорим по душам, съедим мороженое, на карусели прокатимся. Вместо того, чтобы гнать их из города ссаными тапками! Знаешь, Скотт, ты угадал, абсолютно верно. На мой взгляд, затея действительно хуйня! Дерек поморщился и отпил из стаканчика, кто-то говорил, что жизнь как кофе, горчит, но бодрит, но волшебный кофеин на оборотней никогда не действовал, посему удручающие выводы напрашивались сами собой. МакКол опять притащил друга с собой. Или это Стайлз сам таскался за ним, Дерек не особо разбирался, хотя находил разницу принципиальной. Подростки, наконец, уселись на лавке, метрах в пятидесяти по аллее, через три клумбы и один кованый забор, что не мешало ни видеть, ни слышать их. О чём Хэйл почти жалел, почти, ибо лучшего у него всё равно не было, и, сейчас, провожая взглядом проносившиеся над головой свинцовые пласты туч, он был согласен со Стайлзом. Хреновая идея. Хоть и чуть лучше прошлых. — Ты всё делаешь не так, — доверительно сказал Дерек стаканчику, прежде чем глотнуть ещё кофе, который предсказуемо не ответил и только пошёл кругами от выдоха. Дерек умел обрубать все сомнения. Он ненавидел колебаться, ненавидел ждать, он задыхался от ярости всякий раз, как корешки нерешительности опутывали его ноги и руки, обманывали и сбивали с пути. Сомнения отравляли разум, и Дерек вырывал их из себя нещадно. То единственное, что могло свернуть его с неверных, опрометчиво выбранных путей. Вот такой шикарный замкнутый круг. Дерек шёл вперёд, в заведомый тупик, не сворачивая из-за идиотских принципов, из-за собственной гордости и ещё чёрт знает чего, продолжал ошибаться, продолжал идти и бодать лбом стены, ибо для Хэйла это было лучше, чем стоять и ждать, пока его прикончат. Всё было лучше, чем ожидание. Волки, в отличие от людей, могут бежать, пока не сдохнут. Логотип Старбакса на пластике оставался безучастным к тяжёлым раздумьям оборотня, Стайлз, развалившись по скамейке неподалёку, сердито жевал свой хот-дог. Кажется, он засунул в рот половину за раз, на губах остался кетчуп, он утёр рот рукой и, хмуро взглянув на руку, слизал остатки языком. Дерек поморщился, неужели было трудно взять салфетку. В детстве Лора любила играть в "Царь горы". Когда, ловко обойдя одних и безжалостно скинув других, она занимала место на вершине, её было практически невозможно спихнуть оттуда, Дерек пробовал, достаточно упорно, он знает. Они грызлись с сестрой, почти всерьёз, границы не были обозначены, но они были, а вокруг расхаживали другие дети, выжидая, кто кого. Близко не подходили, отлично зная, что от Хэйлов, от обоих, можно было схлопотать по физиономии при любом раскладе, и чем-то отдалённо напоминали шакалов, насколько детей, невинных созданий, можно сравнивать с символами мира взрослых. Дерек сидел, откинувшись на спинку скамейки, расслабленной позой ещё больше подчёркивая свой невольный имидж плохого парня, люди торопливо проходили мимо, люди ли, за всеми не уследишь. Они беспокойно поглядывали на небо, надвигавшаяся гроза набиралась сил и пугала их затишьем. Минут десять, и пыльная буря подхватит клочки газет, закружит опалённые листья, засыплет песком глаза, а потом первые крупные капли покроют асфальт пятнами. Царь будет на горе один, а вокруг будут вольно шнырять омеги-шакалы. И зверьё покрупнее. Миграция одних тварей всегда вызывает миграцию других. Хэйлу нужна была стая, сила, пьянящая сила дикой массы, по ощущениям теперь такая же далёкая, как зарево пожара над лесом. Вся его грёбанная жизнь превратилась в жажду силы, жажду власти, будто сила и власть были единственным, что могло защитить его. Он не умел иначе и не хотел, Дерек чувствовал себя калекой, которому ампутировали к хренам душу, без которой все движения физическими конечностями были бесполезны и не нужны. Он хотел вернуть себе целостность, плевать, бета или альфа, но до того, как забудет, что это такое — жить в стае, быть частью живой стены. Если такое возможно забыть. Вот только все его попытки были сродни лепке замков из песка. Ему не хватало чего-то главного, и без этого замок смывало приливом. — Ай-ай-ай, — затараторил Стайлз, ловя языком вытекавший из булки майонез. Дерек фыркнул, наблюдая за этим зрелищем. Плевать, даже если песок придётся смешивать с кровью. У него будет стая. Снова. И эти идиоты будут в ней. "Если не сдохнут раньше", — подумал он, глядя, как Стилински перехватывает булку, облизывает пальцы и губы. Мысленно, Дерек с некоторой флегматичностью уже раз двадцать задавался вопросом: нахрен ему сдался этот человек? Уязвимый человек, импульсивный подросток, заноза в жопе, и это ещё не все недостатки, как бы Дерек ни хотел позабыть про его... секрет. Это знание доставляло Дереку особый, раздражающий дискомфорт, периодически сбивало к чертям все настройки, и у него не было припасено ни одной подходящей шаблонной реакции, только смутная непонятная хрень вертелась в голове. Хэйл бессознательно постукивал пальцем по остывающему стаканчику, разглядывая выпавшую ресницу, что запуталась среди других и наверняка Стайлзу мешала. Смахнул бы, идиот. Хэйл гадал, может, всё дело в том, что Стайлз никого не предавал. Пока, сказал бы Питер. Как оказалось, трудно ненавидеть человека, который несколько часов не давал тебе умереть. С некоторых пор, правда, Дерек не был уверен, что "я нужен тебе, чтобы выжить" было единственной причиной. Или главной. — Хэйл, ты пялишься просто так или с какой-то целью? — голос Скотта вывел Дерека из транса, как собачий свисток, резко, неприятно и в некотором роде унизительно. Подловили, а ведь расстояние было несколько десятков метров. Хэйл растеряно моргнул, очухавшись, и встретился взглядом со Стайлзом. На которого, оказывается, смотрел всё это время. Чужое сердце пропустило удар, всего один, как падение в бездну, расчётливая пауза в ритмах музыки там, где должен был быть скачок, чтобы пронять, взять на испуг. Розовый язык шустро огладил губы, завораживающе быстро, как у змеи, и Стайлз отвёл глаза. Призрачное "сука" шипяще и зло самовоспроизвелось из памяти. Это задело. Дерек усмехнулся, характерно, как он один умеет, смял пластик в кулаке, но досада, горечь на языке, никуда не делась. Ни тебе залитых краской скул, ни стонов, а ведь какой румянец тогда был, и испарина над губой... И на этих мыслях Дерек себя и поймал. Слишком много злости, слишком много досады, и несчастная ресничка, упавшая на щёку, рядом с родинкой. До него дошло. Хэйл закрыл глаза, зажмурился, зарываясь пятернёй в волосы, и отчётливо прошептал: — Вот же блять.* * *
Автозаправка выдвигалась из темноты, как отражение в ванной комнате, освещённой люминесцентной лампой. Серо, мёртво, сиротливое окошко кассира и стеклянные двери магазина, обещавшего рай среди ночной пустыни города. Под этим понятием кто-то понимал умеренное тепло, дешёвые журналы и менее дешёвую, но не более качественную еду в разноцветных упаковках. Так выглядела отшиба промышленного века: металл и пластик, немного стекла, табло с ценами и быстрое топливо, для машин и их рабов. Старенький синий джип, ветеран автопрома, если хотите, гремя оставшимися ещё внутренностями, проехал меж рядов одинаковых колонок и с чихом остановился. Стайлз не был рабом привычки, какие, к чёрту, привычки с его диагнозом, но ему нравилось заправляться ночью, свежевшая с приходом прохлады улыбка кассирши Эллен подкупала, приятная деталь, согласитесь, в дополнение к чёрной пустоте, что тянулась к горизонту от каждого края заправки по череде бесконечных фонарей. Иногда нужно притвориться, что апокалипсис случился, и ты в этом мире остался один. Чтобы почувствовать разницу. Смешную, как Стилински казалось в самые хреновые дни. Camaro прижималась к тёмному асфальту, словно затаившаяся пантера, как такую тачку вообще можно было не заметить, Стайлз, наверное, был очень особенным, и везучим, раз после неловкого прыжка из собственной машины, он не отрубил себе пальцы дверцей. "Привет, Дерек, как дела?" — подумал Стайлз, с безразличием подымая глаза и смотря на Хэйла, скучающе заправлявшего машину. Положенных трёх секунд хватило, чтобы сделать два шага и запихать ключи в карман. А потом он отвернулся. Ровно три секунды, ни больше, ни меньше, три секунды были идеальны, не мало для окружающих, не много для Стайлза. Три секунды — норма, безопасная дозировка для утоления визуального голода. Ха, утоления. Подачка, чтобы не взбесился и не сожрал изнутри. Выбирать из двух зол меньшее — главная наёбка двадцать первого века. После похудения без диеты. "О, у меня всё замечательно, Дерек, спасибо, что спросил. У меня всё заебись", — думал Стайлз, вышагивая к магазину, голос в голове был беззаботен и полон воодушевления. Лёгкий ветер трепал волосы, до слёз невесомо после удушающей дневной жары, как прохладная ладонь на лбу умирающего от горячки. В магазине ветра не было, только еле гудящий кондиционер, мёртвый свет ламп и белые стеллажи. — На сладенькое потянуло, а? — усмехнулся Джордж щербатым ртом, отсчитывая сдачу за две упаковки жвачки и торт в белой картонной коробке, обвязанной простой верёвкой. Хорошо, что этот вопрос не обязывал Стайлза отвечать, или это Джордж не обязывал отвечать, или у него окончательно испортились самые простые манеры, но Стайлз всё равно не знал и не сказал бы, на кой чёрт взял этот торт. Его могла привлечь простота упаковки, скорее всего так, ибо ни названия, ни начинки он уже не помнил, если читал вообще, а могло статься, что это был банальный бабский синдром. Компенсация. Стайлз где-то читал, что несчастные женщины жрут конфеты. Следовало бы спросить у Эрики, аккуратно, насколько у неё снизилось потребление шоколада после обращения, но Стайлз, похоже, упустил возможность. — На, зажигалка. Shell V-Power и их оригинальные подарки каждому третьему. Нахрен бы она была ему нужна. "Смотри-ка, Дерек, мы предпочитаем один и тот же бензин, это тема для беседы, не находишь?" — мысленно говорил Стайлз взъерошенному чёрному затылку, удалявшемуся от кассы. Чек, зажатый в руке Дерека, тихо шелестел на ветру, ещё было время вернуться и купить к торту цветы и презервативы, спасти репутацию. Когда Стилински позволял себе слабость, не кондитерского вида, он размышлял, а что, если Хэйл тоже играл в подобную игру. Со всеми окружающими. И правила у него были жёстче, чем три секунды. По отношению к Стайлзу так уж точно. Торт слегка оттягивал руку, тяжеловатый для таких размеров, и верёвка врезалась прямо в сгибы на пальцах, как-то Стайлз хотел погадать по линиям на руке, но с недавних пор у него резко отбило желание. Мысли скакали туда-сюда, как мячик для пинг-понга, отскакивали от бордюра дохлых клумб, от денег в кармане, от стрелок на приборной панели, от дверцы бензобака и недочитанной книги под кроватью, пока не вязли в озере чёрной жижи, от которой Стайлз не мог избавиться, как ни пытался. Он нисколько не удивился бы, если бы начал ею рыгать. Прямо здесь, у колонки, на новые кеды. Ночью звуки — собачий лай, крики, пьяная ругань — сплошная вереница исключений, вульгарная фальшь среди тихого, нервирующего писка комаров и стрекотания кузнечиков. Будь Стайлз романтиком, точнее получись это у него (разочарования юности не забывались), он бы счёл эту тишину особенной, святой, объединявшей его и ещё одного почти-человека на этом клочке асфальтированной земли под сенью экономичных ламп и убогой вывески. Но Стайлз романтиком не был, он был запутавшимся, озлобленным, заёбанным подростком, остервенело дёргавшимся в паутине собственных страстей. Из всех дерьмовых ситуаций, в которых он мог бы оказаться, Стайлз просел именно в той, где мозг — его самый прокаченный и надёжный скил — нихуя не решал. На приближавшийся гул моторов Стайлз не обратил никакого внимания, с чего бы, а, он же на заправке, но сомнительный грохот железа и слишком решительный напор заставили его замедлить шаг, а потом и вовсе остановиться, щурясь на быстро приближавшиеся фары. Когда три внедорожника, пыльных и побитых отвратным обращением, прорвались из темноты, Стайлз уже знал, что произойдёт какая-нибудь хуйня. Легко догадаться, опыт не пропьёшь, а он таков, что каждый раз, когда пути Стайлза и Дерека пересекались, они складывались в сияющий крест для Вселенной, и она накрывала этот крест переполненным медным тазом. С завидным постоянством. От Хэйла вечно были одни проблемы. Грёбанный косяк проблем. Визжа покрышками, машины (без номеров, с них скрутили номера, чёрт) остановились, весьма неудачно, как ни глянь, перекрывая выезды и отсекая доступ к Camaro. Захлопали дверцы, с кузовов поспрыгивали добрые молодцы, в простых тканевых масках, в такую-то жару, но их лица интересовали Стайлза куда как меньше, чем их арбалеты и кобура у каждого на поясе. Грубая одежда, грубые манеры и грубое же оружие давали понять — то были не Арженты и даже не их дальние родственники. И это было очень, очень плохо. Стайлз боялся редко, ну, по-настоящему боялся, и это, пожалуй, был не тот случай, что после накроет его во сне, но секундная глухота всё равно наложила ладони на его уши, не оставив ни обычного писка, не пропуская ни звука. Он оказался в вакууме. Кажется, Хэйл с ними, охотниками, разговаривал, короткие фразы, типа вопрос-ответ, не так настораживающе, как то, что он вытащил руки из карманов и сделал несколько шагов в сторону, полностью закрыв Стайлзу обзор своей чёртовой спиной. Чем-то это походило на попытку прикрыть собой, но Стилински не стал себе льстить почём зря, потому что идея, если она была, оказалась хернёй. Теперь он находился на гипотетической линии огня. Общая мысль была понятна и без слуха: когда в город приходят волки, за ними уже следуют охотники. — Дерек, тебе пиздец, — Стайлз начал пятиться до того, как полностью осознал причину, должно быть, голос его был тише шороха подошв по асфальту. — Блин, Дерек, пиздец... Бесполезный торт болтался на верёвках, и только мудак стал бы стрелять на заправке, но спина всё равно покрылась плёнкой липкого холодного пота. "Они не будут, не станут...", — Стайлз пригнулся и свернул за угол, как только засвистела первая стрела. — Ёбанный блядь, а! — заорал он, вжимаясь спиной в стену заправки, это не особо помогло ни от дрожи в коленях, ни от выпрыгивавшего к хренам сердца, да и не должно было помочь. Стайлз просто орал. От радости, наверное, что эти идиоты не использовали огнестрел. Священная тишина, та, о которой Стайлз нисколько не думал, теперь разрывалась на части металлическим звоном, свистом рассекаемого воздуха и мерзкими матерными криками пришлых охотников. Стайлз прижимался к холодной стене всей спиной, о да, стена была его самым верным и надёжным товарищем, он любил эту стену и мог бы купить ей цветы. Нет, цветы были плохой идеей. Никаких цветов, свечей в стеклянных стаканах и траурных венков. — Твою мать, почему всегда я, а? — процедил Стайлз, жмурясь, он хотел выглянуть из-за угла, ему следовало бы, но паника неотвратимо скручивала его внутренности по часовой стрелке, в тугую поминальную спираль, и он ничего не мог с собой поделать. Он вообще нихрена не мог сделать, разве что закидать охотников кусками торта. А Дерек, кажется, собирался умереть. Опять. — Какого хрена я делаю, мамочки, какого хрена, — плаксиво повторял Стайлз, утирая дрожащей рукой лоб и зажимая коробку подмышкой. Он взял низкий старт, не самый яркий его талант, но вероятность попадания отравленной стрелы в жопу резко увеличивает мотивацию. Где-то слева за плечом рычал Хэйл, как забиваемая ногами собака, рычал и скулил, слишком хреново, чтобы хватило сил злорадствовать. Люди же, смазанные пятна, матерились и стреляли из-за колонок, не давали ему прорваться и свалить, и Стайлз надеялся, что никто из них не рыдал только потому, что Дерек убивал с первого удара. Ужас, как легко меняются приоритеты. — О, детка, моя детка, — затараторил Стайлз, оглаживая бока джипа, как будто тот был живым и дышал. В капоте торчало две стрелы, как нож ему под лопатку, хотя, выбирая из двух, Стайлз пожертвовал бы первым. Стилински запрыгнул в машину, закинул чёртов торт на соседнее сидение и нажал стартёр, выдавливая из колымаги всё, что можно было. Взревел несчастный мотор, джип подпрыгнул на бордюре, с отвратительным звуком обтёрся боком о колонну и рванул вперёд, оставляя позади дешёвый блокбастер. Заправка быстро удалялась, превращаясь в светлое пятно на зеркале заднего вида. Когда через триста метров Стайлз бросил машину, он не был уверен, заглушил ли мотор. В Дереке было много злости, хреновое топливо, разъедающее трубы, но именно оно не давало ему опустить руки. Оно и обломок стрелы в плече. Стайлз сбежал, Дерек слышал те жуткие звуки, что издавала его машина, сквозь барабанный бой крови в ушах. Это было как удар под дых, совсем не та реакция, что следует за ожидаемыми событиями, хоть Хэйл здраво ожидал и думал, что был готов. Дерек хотел, чтобы Стайлз свалил, держался подальше, не сбивал с мысли. И хотел, чтобы он остался. Потому что Хэйл, чёрт возьми, полагался на него, самым глупым образом, использовал его, как точку опоры, нулевой координат в мире, где он, оборотень, вдруг остался один. Он нуждался в пацане, который мог поцарапаться о гвоздь и сдохнуть от заражения крови. Теперь Дерек понял, что значит "отчаяние". Охотники стреляли как попало, почти везение, но от этого было не легче. Дерек привалился к одной из колон, переводя дух. В детстве он любил играть в вышибалы, но сейчас, ха, все мячи летели в него, и он тупо выдохся в этих бесполезных метаниях. От вспышки слезились глаза, посмелевшие охотники приближались, улюлюкая как пьяные, а ещё отвратительно воняло бензином. Дерек нахмурился, вскинул голову, озираясь. Не просто воняло, запаха было слишком много, он забивал даже свежую кровь. Не было ничего, кроме бензина. И по асфальту ручьём извивалась радуга. — У тебя три секунды, волчара, или я уезжаю один. Дерек стиснул зубы и побежал. Видело небо, он вряд ли когда-нибудь был быстрее. Дерека снова накрыло адреналином, вдогонку к прошлой волне, или чем-то ещё, он не чувствовал ни боли, ни страха. Стрелы летели под ноги, все мимо, не так то просто попасть в петляющую мишень, ублюдки. Хэйл перемахнул через капот внедорожника, оставив на металле глубокие следы от когтей. Автограф, который даже не успеют прочитать. Camaro медленно катилась с заправки, он опять забыл вытащить ключи, какая удача. Дверь с водительской стороны уже была открыта, Стайлз торчал из открытого окна и, ахуеть, улыбался, как обдолбанный, но Дерек видел только тускло поблёскивавшую зажигалку в его руке. И красные иглы от неоновой вывески в глазах. Он забыл посчитать секунды. Дым вился до самых звёзд, чёрный, густой, как джин. "Опять огонь, — думал Дерек. — Постоянно этот хренов огонь". Тени деревьев плясали вокруг, вслед за отсветами пламени, лизали кожу, накрывали уродливым подобием ладоней. Земля была тёплой и мягкой, пачкала джинсы коричнево-серым, какая, в сущности, мелочь, если сравнивать со смертью. Хэйл сидел, откинувшись на бок Camaro, и чувствовал себя непривычно спокойно. Давно такого не было. Стайлз ел торт. Грязной рукой сминал кусочки и отправлял в рот, слизывая крем. Дерек тоже ел торт. А заправка горела. — Красиво, — сказал Стайлз тихо, он явно не знал, как начать беседу и стоит ли вообще. — Страшно, но красиво. Разрушительные силы, созидающие нечто завораживающее. Говорят, на огонь можно смотреть бесконечно. Пламя ласкало небо, свет от него скользил по лицам, меняя их выражение, искажая, играя и создавая демонов. Дерек покосился на Стайлза — его тянуло смотреть — и это снова был не тот человек, к которому он привык. — В зависимости от того, что горит. — Мне неловко уточнять, о чём ты, — Стилински покачал головой. От него здорово воняло бензином и гарью, но бензином больше. — Впервые взрывал что-то? — Бутылка с колой и димедролом считается? — Нет, — выдохнул Дерек, наверняка подразумевая "ты идиот". — Тогда впервые. А что? Хэйл кивком указал на заправку. — Отлично получилось. Своеобразная похвала, неожиданная и слишком приятная, чтобы Стайлз не улыбнулся. Фактически, Хэйл сказал ему "тебе прекрасно удалось убить больше десяти человек за раз, да так феерично". Стайлз думал об этом, с опозданием в двадцать минут, думал о людях, которые не успели сбежать, думал об улыбавшейся Эллен, об охотниках, и ничего не чувствовал. Кроме застрявшего где-то под сердцем камня – будущей истерики - и ахрененно горячего плеча Дерека, прижимавшегося к его собственному. Стайлз мог бы отодвинуться, правило трёх секунд было не единственным, но он дьявольски устал, от всего, и Вселенная задолжала ему хотя бы это. А в груди болело от желания уткнуться в это плечо лбом, сжать пальцы на куртке и просто... подышать. Почувствовать, как движется тело на вдохах и выдыхах. Но Стайлз только запихивал в себя торт. Издалека начал приближаться нараставший вой сирен. — Мы же не оставили улик? — Стайлз придирчиво всматривался в свой Персеполь, будто там что-то могло уцелеть. Дерек, похоже, был уверен в нём больше, чем сам Стилински. — Если и так, твой отец — шериф. Он тебя прикроет, разве нет? — А кто прикроет меня от отца?! Сколько возмущения, Хэйл усмехнулся и запрокинул голову, потёрся затылком о дверцу машины. Всё было не так. Взбитые сливки с клубникой, которые почти полностью сгрёб Стайлз, алое зарево за рядом деревьев, провонявшийся бензином пацан, торт на двоих и забытое ощущение комфорта — это был не его привычный мир, не то измерение. И "Стайлз" в каждой второй мысли, как будто Дерек свихнулся. — Ты как плющ, — сказал он, глядя на подростка, идиотское слово, они ведь были почти одного роста. У парня отросли волосы, и короткие пряди над ушами теперь завивались в кольца, хотелось потянуть и выпрямить. Стилински удивлённо вскинул брови, тут явно была наёбка, но он не уловил, где именно. — Что? Я не понял, не силён в ботанике. Если не считать познание в области всего перечня травы наркотической и той, что у мистера Дитона по скляночкам... Плющ, растение-паразит, он обвивает чужой ствол, прячется в листве, проникает в кору и сосёт соки. Попробуешь содрать — обжигает руки, а если выдернуть, то тонкие крепкие корни всё равно остаются в земле. И через день другие стебли-щупальца снова ползут по стволу, опутывают. — Забудь, — Дерек покачал головой, зная, что Стайлз не забудет, но тот равнодушно пожал плечами, будто снова ставя удобную им обоим стену, за которой прятался то ли от себя, то ли от него. Это так чертовски задолбало, не единственная причина, но одна из, по которой Хэйл добавил: — И в следующий раз передай со Скоттом мою футболку. На дороге уже были видны мигалки пожарных машин, а Стайлз так и застыл, посреди движения, с остекленевшим взглядом и измазанным в креме пальцем у рта. Да, ты попался, сучёныш. Тебе больше нечего прятать. — Можешь не стирать, — словно контрольный выстрел, Дерек наклонился и обхватил палец Стайлза губами. Сладко.