Fragonard

Я люблю, когда в комнате пахнет вечером. Тонкость гибких линий заката, изящество сказанных на ночь фраз и плавность переливов догорающего солнца на моей бледной коже, выделяющейся на фоне загорелых людей днём. Полоски света и тени игриво обвиваю комнату. За окном уже зажглись фонари и кажется, что вот-вот прекрасное фиолетово-красное зарево исчезнет с морщинок уходящих вдаль дорог, уступая место тихой и столь очаровательной ночи. На твоих плечах вздрагивают капельки холодной воды, прохладой скатываясь по животу, огибая небольшую мягкую грудь, от кожи пахнет лавандой и зеленым чаем, царапающим душу лёгкой горьковатостью. И кажется, что за окном уже давно не мой район, а мраморные струи архитектуры Италии, погребённой под сезоном дождей. На твоём гибком, изящном теле, угловатостью складок лежит ткань рубашки, достаточно плотной, но заношенной и помятой. Твои глаза зелёные, нежные, с дьявольскими искорками и мальчишеским упрямством. Я до безумия люблю, когда они натыкаются на мои, серые, словно запнувшись о корягу, чуть смущённо. Мы такие разные - я, так похожая на парня с вечным ежом на голове, выступающии ключицами и колкостью мудрых пронзительных взглядов, и ты, словно заточённая в переливистые звуки флейты, напоминающая маленькую нимфу, невысокую и нежную в каждом изгибе движения, в каждой пульсации вен. Вот только сейчас ты стоишь у окна в огромной мужской рубашке, приподнимая волосы в хвост и оголяя шею, а я тихонько сижу на кровати в шёлковой нежно-голубой сорочке и поправляю выбивающуюся прядь волос, норовящую попасть мне в кружку. Мы так похожи...я наверно сойду с ума, но знаешь, если это произойдёт с тобой, то я буду только рада. Ветер рвёт плотно закрытые шторы, поднимая их в трепетном танце над полом. Ты стоишь в красно-желтом ореоле и медленной дымке пикирующих пылинок. Позволь мне влюбиться в тебя. Порошу, так нежно и чутко касаясь твоей шершавой кожи. От неё веет туманом, терпким и жгучим. Словно расплавленная сталь вливается в лёгкие, так же проникает твой запах в меня. И кто же из нас ещё пасмурное небо? Хохочешь. Звонко. Протяжно. С глуховатым оттенком горечи. Ты привыкла к тому, что я называю вдохновением. Трепетание ресниц и сбивчивое дыхание, божественный транс, нирвана, эйфория - называй как хочешь, мне всё равно. Сейчас я Бог. Вершитель. Творец. А ты мое произведение, моя муза, моя любовь. Я запускаю руку в твои волосы. Мне плевать, что скажут другие, мне плевать, что нельзя, я сметаю границы! Сейчас нам позволено всё. Сбивчивый шёпот, разноцветными кляксами упавший на пол, запутавшийся в твоих волосах, теплом опаливший мочку уха. Давай сбежим? Далеко и навсегда. Я принесу в твою жизнь поезда, дожди, ночи, звёзды и дурманящий аромат собственной крови, а ты - солнце, маленькое утреннее кафе, весну и пряный запах волос. Я без тебя умру. Закрою глаза и больше никогда не проснусь, вечно растягивая наши встречи во снах. Давай уедим к морю, северному, холодному и суровому, заблудимся среди скал, будем засыпать в вереске и пшеничных полях, держась за руки есть морошку, и моё сердце будет замирать при виде алых из-за клюквы губ. Мы будем пьяны, молоды и вольны, весь мир ляжет перед нашими глазами. Сметём мосты и будем бежать наперегонки с ветром, ныряя в ледяную воду рек, ловя во фьордах рыб и зачарованно следя за переливами кораллов. Там мы умрём, трагично и ярко, взявшись за руки, разбежимся и прыгнем с обрыва вслед за мчавшейся вниз водой, а потом переродимся в птиц, и о нас сложат легенды. Ты стаешь морем, реками, рыбами и небом, а я стану изогнутыми деревьями, словно отражая кривость собственных ключиц, ветром, чайками и шёпотом наших чувств. А потом я отвезу тебя в Прагу. Мы будем целоваться ночью под мостами и смотреть на смесь готических храмов и мистических огней. Мы ляжем красной нитью на судьбы, о нас сложат романы. Развернут короткую вспышку жизни на тысячи страниц. Мы будем жечь дома, с хулиганскими ухмылками бить стёкла и кричать о нашей любви, а потом, зажимая друг другу руками рты, рассыпаться на крышах в звёздную пыль. Будет осень, когда мы отправимся с тобою в Рим. Заблудившись в античных улицах, мы станем дождём и будем биться в каждое окно, остервенело и жёстко, принося с собой запах перца и гари. Мы нахлебаемся с тобой смерти в Колизее и разлетимся криком горечи, тревогой отражаясь в каждом сердце. И ветер пойдёт по горлу, рвя тонкую ткань кожи, выплескивая кровь нежным вином маков. Дальше я увезу тебя в Амстердам. Мы будем бродить пьяные, сквозь тонкие пальцы мостов, топя свою тоску в черных, как наши широкие зрачки, водах Амстера. Унося свои нетленные тела по воздуху в даль, к туго натянутым лопастям мельниц. Я буду любить тебя, проводя пальцами разряды тока по телу. Нас отвергнут все церкви, прировняв к языческим богам, и задыхаясь туманом благовоний я выдерну тебя из уютного кафе, средь чьих шёлковых подушек мы учились превращаться в пепел, чтобы прогорая ночью воспрянуть из него как феникс на утро. Я выведу нас под дождь и долго буду рыдать, содрогаясь от озноба и силы нашей любви. Мы боги, а богами быть сложно и тяжело. Я буду купаться в грязных лужах, мечтая о чистом небе, и в глазах отразиться росса лугов, наполненная предрассветным небом, а ты будешь смеяться шатаясь по тротуару и создавая в воздухе тонкие миры света, пыли и влаги. Мы будем убивать и миловать. Жить и прожигать. И не будет ничего сильнее нашей связи, мы сплетёмся кровью и жилами, раздробив друг другу кости словно асфальтоукладчик, а потом склеим, намерено путая, где чья плоть. Нам ничего не страшно. Лишь смерть. Но это мелочь. Остальное не важно. Время будет рвать бывших знакомых, а мы всё так же молоды. А в конце ты уйдёшь. Растворившись в ночи, оставив меня одну. И я умру. В долгой, мучительной агонии одиночества, утопившись во влажном воздухе Питера, прыгая с крыши вниз. И ничего не будет страшнее нашего союза!.. А с новой весной я воскресну, влюблюсь, если ты позволишь себя полюбить. _________________________________ Посвящается тому, чего более нет.