Эльф и единорог.

Ночь ещё не успела полностью скрыть закатное небо бархатным покрывалом тьмы, а Ривиниель уже спешил на заветную, одному лишь ему известную полянку в чаще Запретного леса. Там, скрытый от посторонних глаз, уже ждал его возлюбленный друг – Серебристый единорог. Каждое полнолуние это прелестнейшее создание являлось на встречу к юному эльфу, даря его величайшим из известных Ривиниелю наслаждений – своей близостью. Они познакомились весной, когда с детства влюбленный в этих грациозных созданий эльф бродил по чаще Запретного леса в неизбывной надежде встретить хотя бы одного единорога. Тогда бы он смог считать себя счастливейшим из Дивных. Ривиниель с рождения знал, что эти полумифические животные покажутся только чистому душой и телом, поэтому всегда избегал девушек и женщин любой расы. К трёмстам годам он ни разу не прикасался к телу представительницы противоположного пола, сведя на нет даже саму возможность такого греха, чтобы ни дай бог не запятнать своей невинности. Серебряного юноша встретил в глухую полночь, в первое весеннее полнолуние. Он вышел на поляну прямо к сидящему там в отчаянии Ривиниелю. Едва эльф увидел эти огромные, полные нежности лиловые глаза, опушённые серебряными ресницами, эти точёные копытца и мягчайшие бархатистые губы, как испытал незнакомое ему прежде возбуждение. Единорог же, казалось, читает прямо у него в душе. Той же ночью, нежное, юное тело молодого эльфа впервые испытало телесную близость. Серебряный был нежен. И хотя его орган, обычно служащий для размножения, а не лишения анальной невинности молодых эльфов, был излишне огромен для не знавших раньше ласки ягодиц Ривиниеля, но эльф, павший жертвой безумного очарования рогатой лошадки, с готовностью разделся и, опустившись на четвереньки, призывно раздвинул их, всем видом умоляя как можно скорее погрузить в него это розовое чудо. А его лесной возлюбленный, казалось, только того и ждал. Едва Рив занял удобную для него позу, как единорог склонился над ним, несколько раз лизнув того между ягодиц, обильно смачивая анус эльфа густой скользкой слюной. Эти первые для юного Дивного ласки заставили его застонать от желания и предвкушения. Поняв, что парень не собирается бежать, Серебряный начал лёгкими толчками погружаться в него возбуждённым орудием своим, при этом лаская шершавым языком спину эльфа. Слёзы боли текли из глаз Ривиниэля, но он терпел, до крови закусив губу. Сбывалась его давняя мечта – он служил единорогу, прекраснейшему из земных созданий. Боль становилась нестерпимой, по бёдрам эльфа потекли струи крови – орудие любви его рогатого партнёра было слишком огромным и, продвигаясь вглубь, нещадно разрывало нежные ткани. И когда Рив уже был близок к потери сознания от дикой боли, твёрдый шест, терзающий нежный вход, скрытый меж ягодиц, вдруг подался назад. Но не успел Рив прийти в себя, как снова почувствовал толкающееся вглубь него, ставшее ещё более крепким и настойчивым естество Серебряного. Толчки становились всё агрессивнее, из-за непрерывной боли он уже не понимал, где находится и сколько времени это длится, но совершенно неожиданно его партнер зашелся диким ржанием, и юный эльф почувствовал внутри, там, где только что всё было болезненно натянуто, обжигающую горячую волну, настолько стремительную и полноводную, что она изливалась из него и тёплым белым потоком стекала по ягодицам и подрагивающим бёдрам на землю. Непонятное оцепенение овладело Ривиниелем, и он распростерся на траве, сжимая руки в кулаки и содрогаясь всем телом от слёз и затихающей боли. Единорог склонился над ним и снова несколько раз лизнул истерзанные ягодицы. От его живительной слюны раны затянулись, и через несколько минут от мучительной боли не осталось и следа. Закончив с оказанием первой помощи, единорог опустился на землю рядом с эльфом и улёгся как можно ближе, согревая своим тёплым мохнатым боком, к начавшему уже замерзать Ривиниелю. Эльф, уже вернувшийся к реальности, обнял своего возлюбленного за крутую шею и спрятал своё пылающее лицо в его густой блестящей гриве. Серебряный же повернулся к нему мордой и начал слизывать с алых щёк эльфа не просохшие ещё слёзы, потом лизнул его подрагивающие губы, шею, грудь. Эти настойчивые ласки привели к тому, что юноша ощутил, как что-то тянет и теплеет в низу его живота. Вся кровь, что есть в теле, казалось, прилила лишь к одному месту, наполнив его и заставив змеем взвиться над сложенными ногами. Боясь смутить своего возлюбленного, Рив попытался прикрыть руками своё возбужденное естество и, зажав его бёдрами, скрыть от глаз Серебряного. Но каждое прикосновение лишь больше разжигало жар желания. Понятливое животное, заметив мучения эльфа, стремительно повернулось к нему серебристым хвостом и, слегка помахав репицей, продемонстрировало зовущее розовое отверстие, обещающее юноше неземное удовольствие и прощание с последним оплотом невинности. Смущённый и возбуждённый до предела Рив несколько минут боролся сам с собой, не в силах ни отказаться от такой милости, ни решиться на такое. Серебряный, словно поняв терзания парня, лизнул несколько раз его торчащее естество, сметя этим молчаливым призывом последние сомнения наивного эльфа. Юный Дивный ворвался в подставленное отверстие с напором, не уступающим напору самого Серебряного несколькими минутами ранее. Но задний проход единорога был несоизмеримо больше, и хотя животное сжимало его как можно сильнее, стремясь доставить наслаждение любовнику, всё же Рив не почувствовал сколь-нибудь заметного сопротивления своей страстной атаке. Но само прикосновение чего-то столь мягкого и влажного к той части его тела, что никогда не знала ласки, заставили его испытать первый в жизни оргазм. И пусть волна, выплеснутая им, была едва заметна и бесследно исчезла внутри его первого партнера, удовольствие, испытанное им, было несравнимо и незабываемо. С той их первой ночи Ривиниель не пропускал ни одного полнолуния. За проведённое с возлюбленным единорогом время он успел многое изведать и многому научиться. Он любил ласки своего мохнатого любовника. Особенно обожал, когда Серебряный начинал своим горячим, влажным, шершавым языком вылизывать возбуждённое естество Рива и как бы невзначай задевал два набухших яичка и промежность эльфа. От таких ласк даже скромный юный Дивный был не в силах сдержать сладострастных стонов, распугивающих всю живность вблизи их заветной полянки.