В Масиаф

Обычный день в Иерусалиме – это когда солнце припекает как ошалелое, а люди пытаются гурьбой спрятаться в тени, ну, или вообще не выходить из дома. Есть, конечно, еще и третий вариант – окунуться в ближайшую реку, озеро, пруд или нечто подобное, но разве работающему человеку в самый разгар дня это позволительно? Но, как ни странно, ассасину, что сейчас несколько уныло сидел у воды, не нужно было спешить на работу или еще по каким-то делам. Возможно, что он уже сделал все требующееся от него на сегодняшний день – убил свою очередную жертву, украл что-либо или проследил за кем-то. И сейчас, если предположить, он просто сидел на берегу и отдыхал. Однако почему в столь жаркий день он не позволит себе разок окунуться в прохладную воду, которая позволит ему остыть? Может, все потому, что кое-кто просто не умеет плавать? Стерев с виска очередную струйку пота, Альтаир поднял голову к небу, но тут же вынужден был ее опустить, поскольку солнце своими яркими лучами нещадно ослепило глаза. Что он тут вообще забыл, мог бы спросить каждый. Однако сам палестинец задавался этим вопросом, уже часа два просиживая свою пятую точку на песке возле реки. Ему здесь просто хотелось сидеть, и все тут. Однако одиночество, сопровождающее его все это время, в одночасье прекратилось. - Не глупо ли сидеть у реки тем, кто не умеет плавать? – этот слегка язвительный и грубоватый голос Ла-Ахад смог бы узнать из тысячи. Нет, что вы, не подумайте лишнего, просто такого тона Альтаир заслужил только от одного человека. Ну да, сделаем вид, что именно так. - А не глупо ли оставлять бюро без присмотра? – ответ не заставил себя ждать. Ассасин слегка недовольно посмотрел на Малика, который присел неподалеку и пару раз обрызнул себя водой из реки, чтобы хотя бы слегка остудить кожу. - Не твое это дело – волноваться за бюро. Езжай в Масиаф, тебе здесь делать больше нечего, задание ты уже выполнил, причем давно, - Аль-Саиф кинул равнодушный взгляд на палестинца. Честно говоря, Малику он уже порядком надоел, потому что этот дилетант только и делал, что последние пару дней мозолил глаза несчастному хозяину бюро. То ассасин сидел рядом, мешая работать, то на подушках, рассматривая птичек, что заглядывали через решетку на входе в бюро, то копался в книгах. В общем, делал все то, что так бесило Аль-Саифа. И, причем, поведение Альтаира никак не объяснялось, то ли ему хотелось немного поиздеваться над другом, то ли он решил устроить себе внеплановые выходные. То ли еще какая-то причина. Черт поймешь. - Тебе так не нравится то, что я нахожусь рядом? – с легкой усмешкой на губах спросил палестинец, переводя взгляд обратно на воду. Тяжелый вздох со стороны уже дал ответ на поставленный вопрос. Может Альтаир и слишком уж мозолил глаза арабу, но было ясно, что Малика это устраивало несколько больше, чем полнейшее одиночество в бюро круглосуточно. После минуты гробовой тишины, нарушаемой лишь звуком течения реки, Аль-Саиф наконец-то поднялся на ноги и пошел к мостику, пересекающем реку, чтобы отправиться обратно в бюро. Все же его и правда не стоит оставлять пустовать надолго. Альтаир, вскочив на ноги, уже когда Малик был на мосту, догнал его и вскарабкался на перила. Идти по земле? Нет, вы что, Ла-Ахад легких путей не ищет. Но у всех в жизни бывают неожиданные и неприятные ситуации. Видимо, сегодня удача не была с Альтаиром, потому как, находившись почти на середине моста, он неудачно ступил, из-за чего не удержал равновесие и прямиком полетел в воду. Вот именно в этой ситуации, уж лучше бы он упал на Малика, который бы потом, конечно, очень долго матерился на арабском языке, но все равно бы успокоился, чем лихо свалился в реку. Хорошо еще, что течение не было слишком сильным. Хотя человеку, который совершенно не умеет плавать, даже отсутствие течения не поможет спастись. Вообще, как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих, но не в случае с Ла-Ахадом. Малик, который тут же бросился на выручку другу, успел проклясть все, что только мог, в том числе, и самого Альтаира, который безуспешно барахтался в воде, прежде чем спасти этого самого утопающего. - Да лучше бы я отправил тебя в Масиаф сразу же после выполнения задания, чем позволил остаться тут, чертов дилетант! – рявкнул Аль-Саиф, рывком поднимая с песка уже спасенного палестинца и подставляя ему свое дружеское плечо. Араб беспрерывно ворчал на протяжении всего времени, пока они добирались в бюро, но все-таки был рад тому, что с его недотепой-другом было все в порядке. Ну, наглотался немного воды, не страшно. Жив, цел – это главное. Буквально на себе притащив Альтаира в бюро, Малик небрежно скинул его на пол и присел рядом. - Высушить одежду, надеюсь, сам в состоянии? – хмурое лицо главы бюро говорило лишь об одном: «Альтаир, беги, спасай свою задницу, пока ее тебе тут не надрали!». Но кому, какое дело, о чем там говорит выражение лица Малика? Ла-Ахад что-то промычал, все это время валяясь на полу лицом вниз, и наконец-то соизволил уползти с дороги и сесть у стены. Аль-Саиф лишь со вздохом покачал головой и зашел за стойку. Ему там явно медом намазано, вечно там и вечно за работой. Альтаиру хватило минуты, чтобы прийти в себя и раздеться по пояс, беспардонно раскидав свои клинки и мечи вокруг себя. Одежда все еще была мокрой, даже под лучами солнца Иерусалима, пока они с Маликом добирались до бюро, она не успела высохнуть. И все бы ничего. Вполне обычная картина, бюро, ассасин, раздевшийся, чтобы одежда скорее высохла, тишина, но… Глава бюро, вместо того, чтобы работать, облокотился на стойку и, крутя в пальцах перо, несколько заворожено разглядывал раздевшегося по пояс Ла-Ахада, который сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стене спиной. И что же так привлекло сурового Малика? Может быть, капли воды, стекающие по телу палестинца? Или мокрая одежда, которая так и говорила: «О да, Малик, повесь меня сушиться»? Или, может быть, внимания главы бюро заслужили клинки, так небрежно разбросанные в стороны, вдруг кто порежется? Или же… Аль-Саиф так увлеченно смотрел на обнаженный торс своего друга? Кстати, можно заметить, что Альтаир уж явно был хорош собой. Даже араб, который всячески заставлял себя перестать так нагло рассматривать палестинца, признавал это, хоть и неохотно. Долго «счастье» Малика не продлилось – Альтаир открыл глаза и заметил на себе взгляд. На его лице появилась слегка хитрая улыбка, но глава бюро не заметил даже ее. - Так ты говоришь, чтобы я ехал в Масиаф, да, Малик? – акцент на имени, сделанный Альтаиром, все-таки заставил Аль-Саифа вернуться на землю и тут же, как ни в чем ни бывало, продолжить что-то писать. - Да, повторюсь, тебе здесь делать нечего, - ответил Малик, слегка тряхнув головой, чтобы отогнать мысли, которые, по его мнению, были совершенно недопустимы. Особенно для него. Особенно в отношении собственного друга! Он даже прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на какой-то очередной писанине, всячески ругая себя и заставляя работать. Но какая тут работа, когда кое-кто, кого ты с таким похотливым взглядом рассматривал пару минут назад, поднявшись с пола, внезапно оказался перед тобой, облокотившись на стойку и подперев голову рукой. Да еще и с такой гаденькой ухмылочкой, которая так и говорила: «А я все видел, Малик, а я все видел». Поэтому, открыв глаза, Аль-Саифу тут же захотелось их закрыть обратно, главное не видеть сей портрет. - Малик, а ты уверен, что мне тут делать нечего? – голос Альтаира даже стал как-то тише. Создавалось чувство, что в этом вопросе был даже какой-то намек. И араб понимал, какой именно. Из-за чего прикинулся дурачком, который вот ничерта не понимает. - Мне еще раз повторить фразу, которую я буду говорить уже третий раз? – глава бюро равнодушно посмотрел на Ла-Ахада. Но второй, с видом самоотверженного идиота, у которого девиз по жизни: «Кто не рискует – тот не пьет!», подался слегка вперед, намеренно сокращая расстояние между ним и Маликом. Аль-Саифу в этот момент можно было либо отвернуться, якобы, ничего личного, либо валить Альтаира и… Ну, в общем, тоже податься вперед и ответить этому негодяю взаимностью. И Малик, прощаясь со своим здравым смыслом, потянулся к Альтаиру. Но ассасин, уже почти касаясь губ главы бюро, прошептал: - Ну, в Масиаф, так в Масиаф, - и с этими словами палестинец отстранился, с довольным видом и с чувством выполненного долга глядя на недоумевающего араба, который начинал отчаянного краснеть, то ли от злости, то ли от осознания того, что сейчас могло произойти. Ла-Ахаду хватило пары секунд, чтобы подхватить свои вещи и сгинуть с глаз Малика, который уже был готов надавать тому отменных тумаков. А уж кому ли, как ни Альтаиру, знать, каков глава бюро Иерусалима в гневе? Но вот после исчезновения ассасина, Аль-Саиф был готов провалиться под землю, чтобы его никто и никогда не нашел. Все-таки румянец на лице, который был прикрыт рукой, был не от злости, что, впрочем, и не удивительно, учитывая всю развернувшуюся картину в бюро. - Дилетант, - уже с усмешкой проговорил Малик, возвращаясь к работе и обыденной скуке, всегда наведывавшей его в отсутствие Альтаира.