Скука

В гостиной было устрашающе тихо. Нет, не потому, что все ученики ушли в большой зал или на занятия – почти весь факультет был в подземельях. Кто-то расположился на диване, кто-то сел прямо около камина, пристально глядя на тлеющие угли, кто-то комкал полы мантии, а кто-то судорожно бегал глазами по однокурсникам. Все что-то делали, но говорить никто не говорил. Никто. По идее, зеленый цвет успокаивает. Тогда, по идее, подземелья должны стать оплотом спокойствия и уравновешенности. Это по идее. А еще, по идее, после смерти Темного Лорда война должна была закончиться, дождь должен был смыть всю кровь с земли, а на месте битвы должны были начать расти полевые цветы. Неизвестно, кто придумывал эти идеи, но реалистом он точно не был. Зеленый цвет раздражал. Слизеринские галстуки были клеймом сродни метки, а сам факультет стал «пристанищем Пожирателей». Нет, конечно, Слизерин не очень-то любили другие ученики, иногда обходили стороной, но не сказать, чтобы все питали огромную неприязнь и лютую ненависть к серо-зелёным. Но все по своим местам расставила Виолетта Флетчер. Когда на первокурсницу Виолетту надели шляпу, которая гордо и отчетливо произнесла: «Слизерин!», лицо ребенка исказилось таким неподдельным страхом, будто ей озвучили приговор. Собственно, для нее это он и был. Девочка билась в истерике, захлебываясь слезами и все кричала, что ей не место в этом «гадюшнике», среди Пожирателей, этих гнусных двуличных тварей, среди предателей и убийц. Она вытирала заплаканные глаза рукавами мантии, говорила, что Пожиратели убили ее брата, а говорила она очень ярко и с чувством, что опять заливалась слезами и вторила, икая, что не хочет на Слизерин, будто они ее брата и убили. Виолетту долго успокаивали, но потом сдались, напоили ее успокаивающим и снотворным и уложили в Больничном Крыле. Вот после этого слизеринцы поняли, что они – «Пристанище Пожирателей».

***

Весь седьмой курс принудительно заставили явиться на последний год обучения для сдачи экзаменов, предварительно предупредив, что на ряд заклинаний наложен запрет, походы в Хогсмид запрещены, а за ними будет вестись особое наблюдение. Для пущей удобности подготовки к СОВ и ЖАБА весь год слизеринцев таскали по судам, то по делу об их родителях, то о них самих. Вот и сидели в первый день все молча, собравшись в гостиной. А что говорить? И так все понятно. Все знали свою судьбу. А лучше всех знал ее Драко Малфой. Он смотрел в одну точку, размышляя о том, как его введут в зал суда, словно на убой, озвучат приговор. Как он, с гордо поднятой головой, встретит свою судьбу, как, не опуская подбородка, узнает, что его отец и мать уже в Азкабане, или как дементоры превратили его отца в безвольного овоща, или как Нарцисса сама пустила непростительное себе в висок, не выдержав такой участи. Драко думал о том, как все будет плохо, и как его безразличный взгляд будет все это «плохо» холодно принимать. Больше Малфой, наверное, ни о чем не думал. - А в Азкабане скучно, – вдруг сказал Гойл опустевшей гостиной, где сидел только он и Драко, который, в раздумьях о своей темной судьбе, не заметил, что уже все разошлись по своим спальням. - Что? - Спросил блондин, приходя в себя. - Говорю, скучно в Азкабане будет, – Грегори сидел с серьезным лицом, а меж бровей залегла складка. Малфой усмехнулся и вскинул бровь: - Скучно? Правда? И почему же? - Ну, в Азкабане не поиграешь в квиддич, не поешь пирожных с шоколадной глазурью, не обсудишь последние новости из пророка, не пошутишь над Поттером, хотя, в Хоге и так над Поттером теперь особо не пошутишь, но все равно, даже уроков в Азкабане нету, - Гойл обреченно вздохнул. - Зато в Азкабане есть дементоры и много свободного времени. Скучно ему будет! Спать иди, давай, а то у тебя от раздумий голова уже дымится, – Грегори посмотрел на него, пробурчал что-то вроде «и все и равно там скучно» и ушел в спальню. «Скучно в Азкабане. Конечно, а люди там от скуки с ума сходят» - подумал Драко перед тем, как тоже уйти спать. Этот год для слизерина стал самым ужасным за всю историю факультета. Учеников то и дело вызывали в суд, а возвращались они поникшие и опустошенные, будто вернулись после поцелуя. Большинство из них, ничего не объясняя, сразу собирало вещи, а потом подолгу прощалось со всеми, виня во всем то Волан-де-Морта, то Поттера, а потом успокаивалось и уходило из Хогвартса прочь. Таким образом, ряды слизерина редели на глазах, а в особенности седьмой курс.

***

После того короткого разговора с Грегори, Драко Малфой все также думал о своем мрачном будущем. Но, почему-то, на ум приходили квиддичные матчи с Поттером, в которые он не поиграет в Азкабане, запах лилий в саду Малфой-мэнора, который он больше не почует, тонкие пальцы матери, которые больше не погладят его по щеке, отцовский кабинет, насквозь пропахший чернилами и коньяком, в котором он больше никогда не увидит отца, усердно что-то пишущего или разбирающего какие-то бумаги. Драко думал о том, как всего этого будет не хватать ему, как без всего этого будет как-то… скучно? Что-то ломалось в Малфое, менялось, строилось заново, но он никак не мог понять что.

***

За год успели осудить почти весь седьмой курс, остались лишь Панси (на которую не хватило доказательств, да, и, метки у нее не было) и Драко, которого, почему-то, в суд так и не вызвали, что вызывало недовольство у других факультетов, особенно у Гриффиндора. Даже парочка шестикурсников и несколько пятикурсников уже успели получить свой приговор и упаковать вещи, а за Драко Малфоем, за сыном Люциуса Малфоя, правой руки Волан-де-Морта, за главой «Пристанища Пожирателей» так и не пришли. Блондин знал, что это либо мать, либо отец упросили оставить Драко в покое, пока он сдаст экзамены, но объясняться он не спешил. Так и прошел год для Малфоя: он готовился к экзаменам, провожал однокурсников, слушал упреки от гриффиндорцев и думал, что, все же, в Азкабане будет немного тоскливо.

***

В суде Драко Малфой появился через неделю после сдачи экзаменов. Когда Малфоя ввели в зал, он уже был переполнен. Со всех сторон зарябили вспышки камер, где-то даже хныкал ребенок, а и без того оживленная толпа навела такой шум, что стук судейского молотка был услышан раза с десятого. Драко точно не помнил, что происходило на суде. Помнил только, что все это было полнейшим фарсом, театром, что ни мать и ни отец не вмешивались, что его не трогало само министерство, оставив напоследок, как главный трофей, как изюминку шоу. Помнил, что обвинитель задавал ему вопросы, на которые и так все знали ответы, а потом поворачивался к сидящим за его спиной людям, ухмылялся, что-то ядовито комментировал и обсуждал. В конце концов, он задал последний вопрос: - Мистер Малфой, есть ли у вас последнее слово, которое спасет вас от тюрьмы? - Обвинитель как-то оскорбительно просто вынес Драко приговор. Наверное, именно тогда он окончательно осознал, что пути назад уже нет, все бумаги подписаны, а место под крылом дементора ему уже заказано. Наверное, поэтому он просто произнес: - Я не хочу в Азкабан. Там скучно. Ну, не поиграешь в квиддич, не поешь пирожных с шоколадной глазурью, не обсудишь последние новости из пророка, не пошутишь над Поттером. Даже уроков в Азкабане нету, – обвинитель, выслушав его, обернулся к публике, громко усмехаясь, всем своим видом показывая «Нет, вы слышали это?», а потом резко обернулся к Драко, подошел как можно ближе и закричал: - Скучно? А получать метку было не скучно? А пытаться убить Дамблдора было не скучно? А враждовать с Надеждой Магического Мира было не скучно? А служить Сами-Знаете-Кому вам было не скучно?! – подошел бы он ближе, то забрызгал бы мантию Драко слюной. Гневная тирада взбудоражила зал, но Малфой, окончательно осмелев, лишь молча обвел взглядом толпу и ответил. И вот за такие ответы в этом театре получаешь поцелуй дементора за кулисами. - Не знаю, скучно мне было или нет, но вы точно здесь со скуки не маетесь. Это очень напомнило мне то, как пытал заложников Волан-де-морт перед тем как убить – он тоже созывал всех, чтобы они видели это, он тоже приказывал брать с собой нас, детей, чтобы мы тоже смотрели на беспомощного и загнанного заключенного. Все присутствующие знали финал, что в конце его убьют. И, думаю, Темному Лорду не было скучно, когда он делал это. А вы же тоже не скучаете, правда? - Драко смотрел на округлившиеся глаза судьи, на задыхающегося от возмущения обвинителя, на людей, которые уже кричали или охали от возмущения. И тут Малфой заметил Поттера, который, оказывается, с самого начала заседания тут был. Он бы его и дальше не замечал, если бы Поттер не смотрел на него таким сочувствующим взглядом с легкой усмешкой на губах.

***

Чуть позже, когда зал немного поутих, Поттер дал свидетельские показания. Малфой не слушал, что там говорил шрамоголовый – он все размышлял о лилиях в саду и пирожных в шоколадной глазури, и, наверное, зря не слушал, ведь Драко приговорили к испытательному сроку в один год. Даже палочку не отобрали. Когда Драко вышел из суда, он думал о том, насколько же Поттеру скучно, что он пошел защищать Малфоя.