Угадайка

- Я овощ?.. - Ты? (хихиканье) Нет, ты не овощ. А я человек? - Иногда. - Что значит «иногда»? Будь более… - Да, да, ты человек. - Я мужчина? - Ага. - Высокий? - По сравнению с другими… - Хм, славный? - Ну… - Умный? - Тут, пожалуй, соглашусь… - Насколько я важный? - М-м-м, для некоторых людей - весьма. - А эти «люди» любят меня? - (после недолгого раздумья) Нет. Ты имеешь привычку их отталкивать. - Ага… Я - нынешний король Англии? - (громко смеется) Ты в курсе, что у нас сейчас не король? - Серьезно? - Угу… - Ладно, твой черед. Ватсон подался вперед и для уверенности схватился за коленку Шерлока. Осознавая, что он делает, быстро убрал руку. «Я не возражаю», - пробормотал Шерлок. «Даже не дернулся, скотина», - подумал Джон. Самое время идти в ответную атаку. - Я женщина? Броня дала очередную трещину, и Шерлок смущенно захихикал. Собрался с силами и глухо сказал: - Да. - Я… милая? - Красота - это всего лишь совокупность факторов, сформировавшаяся под влиянием детских впечатлений и ролевых моделей. «Скрываешь неуверенность за лекторством?.. Ну-ну, посмотрим, кто кого». - Нет, ну все-таки?.. Я милая? Шерлок придвинулся ближе, всматриваясь в бумажку с именем на лбу Ватсона. Прищурил глаза, гуляя взглядом по лицу друга. - Да. А я? Я милый? Ватсон подался назад, с видом знатока изучая своего собеседника. - Ты… Стальной. - В смысле «стальной»? - Стальной. Стальные руки, стальные ноги, стальной ум… Стальное сердце. («Ох, что-то меня понесло…» - подумал Ватсон.) - А разве я не человек? - Ну я же говорил: «Иногда». Шерлок в задумчивости повторил движение Ватсона и тоже откинулся на спинку. Кончики пальцев прижаты друг к другу, приставлены к лицу - классическая поза «великого сыщика всех времен и народов». Воспользовавшись возможностью, Ватсон вытянул ноги в мягких носках и приткнул их на противоположенное кресло, задевая Шерлока. Сосредоточенный, тот удостоил их мимолетным взглядом. - А я, я какой? - Ты?.. А ты мягкий. Податливый. Джон возмущенно фыркнул. - Не согласен? А это что? Шерлок резко схватил Джона за ногу, вызвав у того новый приступ хохота. - Отпусти! Я же говорю - стальной… Шерлок помедлил, но ногу аккуратно вернул на место. Ватсон поспешил ее убрать и, явно что-то задумав, сдвинулся на самый кончик кресла. - Так я милая, да?.. Очаровательная? Сексуальная? - Хм… - Ну, Шерлок, ты ведь сам выбрал это имя. Признаваться в том, что он написал первое пришедшее на ум имя, даже не зная, как выглядит его обладательница, Шерлоку не хотелось. Он медлил с ответом. - Ну ладно, сам напросился! С этими словами Джон молниеносно запрыгнул Холмсу на колени и с повадками изнеженной леди продолжил шутливый допрос. - Так я милая? - Да. Да-да-да. Тело Шерлока, удивляя его самого, начало гореть. Когда к тебе прижимается что-то теплое, мягкое, нежное, трудно себя контролировать. В голове сразу возникло имя «Ирен», и это было не к добру - это означало, что Холмс перестает думать головой и начинает думать другими частями тела. Хотя Ирен, даже когда позволяла чувствам вырваться наружу, даже когда отдавалась ему, соблазняющая, побежденная, спасенная, все равно не открывалась перед ним полностью, не до конца доверяла ему, сохраняла стальной стержень - такой же, как у него. Чего не скажешь о Джоне, таком доступном, таком открытом… «Стоп-стоп-стоп! Джон, свадьба, Мэри! Нельзя!» Ни о чем не подозревающий Ватсон с глупой милой улыбкой продолжал вглядываться в лицо напротив. Такое близкое, такое… родное, что ли. Утраченное на целых два года, вернувшееся в его жизнь с этими идиотскими усами. Что у него, что у Холмса… Захихикав, вспомнив сцену в ресторане, Ватсон протянул руку и пальцем провел над верхней губой Шерлока. «Идиот, бесчувственный идиот…» Как же он страдал!.. Как! Он! Страдал! Когда! Шерлок! Умер! Миссис Хадсон и все остальные могут сколько угодно считать их любовниками, но любовниками они не были. Шерлок просто подарил ему жизнь, Джон знал это точно. Когда он вернулся с войны, ему не было сложно войти в колею «гражданской жизни», ведь не это военным сложно. Военным сложно оставаться без цели. И он, Джон Хэмиш Ватсон, был таким же - потерянным, не имевшим ни малейшего представления о том, что ему делать дальше. Ненужный, одинокий. Пока судьба не свела его с Холмсом. Пока Холмс не показал, что нуждается в нем. Пока его жизнь не стала… замечательной. И все это оборвалось в тот самый момент, когда Джон, растолкав толпу, бросился к другу в тщетной - он понимал, но надеялся, ведь это же Шерлок! - попытке нащупать пульс. Пульса не было. Шерлока не стало. И Ватсона не стало. Два года ада, два года. Ощущение выброшенной игрушки. Глухая тоска. То и дело возникающее желание позвонить, спросить, обернуться. Настоящее вдовство, когда видишь предмет, принадлежавший ЕМУ, и не можешь отвести от него взгляд. Ставшие обязательным ритуалом походы на могилу. Долгие часы разговоров с психоаналитиком. Постепенно, шажок за шажком, Ватсон строил новую жизнь. Работа, его спасала работа. Новые лица, милые женщины, то и дело строящие глазки достаточно прилично зарабатывающему доктору средних лет. Мэри. Его дорогая, понимающая, любимая Мэри, которая не отвернулась, когда узнала, которая взяла его за руку и попросила сама рассказать все, и смеялась, и плакала, слушая про их первую встречу, приключения, маленькие бытовые случаи и грандиозные погони… У Джона навернулись на глаза слезы. Сидеть верхом на Шерлоке, ощущать то, во что он не позволял себе поверить два с лишним года - тепло его живого тела… Это было слишком. Изнутри поднималась волна, не давая дышать, пока он не заплачет, не зарыдает навзрыд, не даст себе волю. И сознание Джона, затуманенное алкоголем, отключилось - остались только слезы и всхлипы. Ошеломленный Шерлок не знал, что ему делать. Что делают люди, когда у них на коленях натурально рыдают их «лучшие друзья», по собственному их признанию? У Шерлока никогда не было друзей. Майкрофт и Шерлок, и золотые рыбки вокруг, глупо открывающие рот, чтобы выдать очередную глупость. Майкрофт слишком холоден и самодостаточен, чтобы быть братом, но и ему, конечно, одиноко - теперь это Шерлок понимает. Теперь он многое понимает. Можно изучить от корки до корки все имеющиеся дома энциклопедии, можно вызубрить все улочки и переулки Лондона, можно довести до совершенства дедуктивный метод, но нельзя познать природу человеческих отношений, не ощутив их. И Джон в этом смысле был бесценным рабочим материалом. Все чувства на виду, и он не боится их показывать. Кто еще мог бы столь убиваться по нему? Даже Молли, безнадежно влюбленная в него, наглухо закрылась и продолжала жить, как жила до этого, следуя доброму английскому принципу «как бы мне не было плохо, этого я никому не покажу». Теперь он знает, что Молли влюблена, теперь он даже жалеет ее - раньше он на это не был способен. Джон прав, но не во всем. Он действительно не совсем человек. Он им и вовсе не был до встречи с Ватсоном. - Ну, тише, тише… Действуя исключительно по наитию, Шерлок мягко прижал голову Джона к своей груди. Погладил - аккуратно, неумело, немного неловко. Джон затих, изредка вдыхая воздух судорожными рывками. Его руки потянулись к плечам Шерлока, сжимая, словно ища опору, подтверждение, защиту - все, что угодно, лишь бы не отпускать. Он заерзал, устраиваясь поудобнее, пытаясь ощутить как можно больше, прижаться еще сильнее, удержать. А тело Шерлока продолжало реагировать на тепло другого тела, столь беззащитного, ждущего его, требующего… Ласк? «Каких ласк? Никаких ласк! Джон, свадьба, Мэри!» Но впервые на его памяти он не мог совладать с собой, не мог подчинить жизнь интеллекту. Теперь он понимал, каково было Ирен, когда он с холодным самодовольством вводил буквы пароля к ее телефону. «На каждый замок найдется свой ключ…» - пролетела мысль в его голове, и он обвил руками лежащее на нем тело, заключая его в объятья - стальные, как всегда, но аккуратные, сохраняющие свободу, но дающие защиту. Джон дернулся от неожиданности, его руки зажили своей жизнью. Он до сих пор ничего не соображал, но руки врача повторяли знакомые движения - например, пытались нащупать пульс. Для этого надо было расстегнуть тугую пуговицу чужого воротника, и еще одну, и еще, просунуть ладонь внутрь, провести по раскаленной гладкой коже - «Жар?» - подняться выше, задев дергающийся кадык, припасть ловкими пальцами к пульсирующей венке на шее… И все это не глядя, на ощупь, не понимая, что он творит. «Пульс есть, все хорошо», - с облегчением подумал Джон, но жар, жар его беспокоил. «Раздеть, обтереть спиртом, облегчить дыхание» - слова из учебников проносились у него в мозгу, привычному к подобным процедурам. Он запустил обе руки под расстегнутую рубашку и попытался определить температуру тела, на котором он… лежал? «Что за бред?» - захихикал Джон. Глаза все еще слипались от пролитых слез, но понимание происходящего возвращалось, медленно, постепенно. «Шерлок». Его правая ладонь неожиданно коснулась чужого соска, твердого, требующего немедленного дальнейшего изучения. Остро захотелось посмотреть на грудь без рубашки, пришлось и дальше расстегивать пуговицы, спускаясь все ниже и ниже, к ремню брюк. Пиджак - мешается, стягиваем с плеч, вынуждая эти руки вокруг опуститься, поддаться. Рубашку - вон из брюк одним быстрым движением, отбросить по бокам. Стальной торс, кубики пресса, широкая грудь, белая кожа… «Шерлок». Джону стало жарко, нестерпимо стыдно - Шерлок, его лучший друг, перед ним, в таком виде… «Что же я делаю?» - вернулась горькая мысль, и вместе с ней возвращалось понимание ситуации - истерика, судорожное раздевание... Только не смотреть на лицо, только не на лицо. Но глаза, эти внимательные глаза напротив, манили, завораживали, заставляли поднять голову. Глубокие, с неправильным разрезом… В них была неожиданная мягкость, понимание, капелька привычной властности, спокойствие. «Спокойствие?» Не решаясь поверить, не думая ни о чем, Ватсон приблизил свое лицо к лицу друга, а в голове билась одна мысль: «Хочу! Хочу ощутить, хочу прижаться, хочу быть, хочу здесь, хочу ближе!» Одним быстрым движением сократив небольшое расстояние, Джон прижался губами к губам Шерлока, неожиданно холодным, но мягким. Шерлок не отстранился. В его неожиданно протрезвевшем сознании с фантастической быстротой замелькали все варианты развития событий, с самыми малейшими нюансами, но это почему-то напоминало работу двигателя вхолостую - трезвые умозаключения, гениальные поводы свести всю ситуацию к шутке почему-то не привлекали его. Они проносились перед глазами, но он смотрел на них безучастно, как на фон, как на параграф из учебника. В первый раз в жизни в фокусе его внимания были чувства, и только они. Его желания. А хотелось ему… Проникнуть в этот рот языком. Положить руку на затылок и прижать к себе, заставляя губы прижаться к губам еще сильнее, заставляя дышать, не прерывая поцелуя, втягивая воздух через образовавшиеся между двумя ртами небольшие просветы. Водить языком по чужим зубам, играть с другим языком, облизывать чужие губы. Другой рукой наконец-то дернуть на себя ненавистный кардиган вместе с рубашкой, провести рукой по открывшемуся изгибу чужого тела, прижимая к себе и его. Пошевелить тазом, чтобы твердый, раскаленный пожар внизу смог ощутить каждый миллиметр мягкого удовольствия, устроившегося на нем. Джон запрокинул голову со всхлипом, обнажая шею. Рубашка, свитер - все долой, двумя руками тянем на себя, стаскиваем с трудом, забывая про пуговицы. И грудью - к другой груди, соском - к другому соску, твердому, дразнящему. Прикосновения вызывают волны дрожи, хочется еще и еще, дергаться, покачиваться, не разрывая контакта, хочется прильнуть ближе, хочется прикоснуться губами к этой шее, провести языком по ключицам, самым его кончиком ощутить упругую твердость ушей, пальцами зарыться в кудрявые жесткие волосы, вдохнуть запах, как вдыхал его все эти годы в тщетной, неосознанной попытке поймать, уловить, запомнить… Бедрами дразняще качнуться навстречу, ощущая каменную твердость под собой, желая потрогать ее руками… Пальцы на пряжку ремня… Шерлок подхватил Джона неожиданно и резко, прижимая к себе и не отрывая от тела, и осторожно опустил на спину в кресло напротив. Долой чужие брюки, носки - оставить, аккуратно потянуть на себя резинку темных боксеров, ловким движением снять их, обнажая стоящий колом член и аккуратные яички в пушке светлых волос. Снимая трусы, снова приподнять ноги Джона вверх и оставить их в этом положении, открывая взгляду ровные, мягкие половинки - вожделенную добычу. Опуститься ниже, высунуть язык, провести им широкую дорожку по промежности. Пальцами нежно провести по внутренней части бедер, поднимаясь к ступням в мягких носках, обхватить лодыжки и опустить ноги, сгибая в коленях, фиксируя их по обеим сторонам от податливого тела в бесстыдной позе. Каждое движение Шерлока, его ожидаемая сила и неожиданная нежность доводили Джона до исступления. Твердый, влажный язык творил чудеса в нижней части тела, заставляя выгибаться дугой, пытаться вырваться из плена крепких ладоней, удерживающих ступни лежащими на кресле. Джон приподнимал таз снова и снова, болезненно твердый член жаждал прикосновений и… Вокруг головки сомкнулись губы. Мягко, чуть неуверенно чужой рот опускался ниже, и Джон почувствовал, что уперся в сокращающиеся мышцы горла. Пара таких движений - и он не выдержит, забьется в оргазме. Мгновение - и стало холодно. Влажный член выпустили из плена рта, ноги были свободны. - Шерлок?.. Джон с трудом открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. Приподнявшись, он увидел Шерлока. Тот сидел в кресле напротив, полностью обнаженный. Твердый, заинтересованный взгляд, сильные руки собраны в любимом жесте, ноги широко расставлены, а между ними возвышается член - длинный, удивительно белый, тонкий, как сам Шерлок. От этой картины Джону стало душно, бросило в дрожь, мышцы ануса непроизвольно сжались. Неловко подтягивая к себе ноги, Джон всматривался в лицо друга и пытался понять, что ему делать. Взгляд был приглашающий, или ему так казалось? Хотелось? Он сполз с кресла и опустился на колени, не отводя взгляда от члена перед своим лицом. Вблизи он казался огромным, не слишком толстым, но длинным. Неуверенно протянув руку, Джон прикоснулся к нему и поразился бархату кожи. На навершии члена блестела капля смазки - так соблазнительно, что не попробовать ее слизнуть было нельзя. Мягкие носки, аккуратные полушария, выгнутая спина, соломенная шевелюра. Рука обхватывает его член, губы сомкнуты вокруг него. Голова аккуратно движется вверх-вниз, а глаза… Шерлока окатило волной удовольствия, когда глаза Джона поднялись на него, такие сосредоточенные, невинные, желающие доставить удовольствие, неуверенные в том, что он делает… Эмоции били через край, словно кто-то открыл затворку, выпустив на волю человека, живого, настоящего, дышащего и… не думающего. На скулах выступил румянец, глаза потемнели. Шерлок снова поднялся на ноги, поднимая Джона к себе, прижимая его близко-близко, впиваясь в губы раскаленным поцелуем. Отпустил его назад, запрокидывая обратно на кресло, возвращая в прошлую позу. Пальцы оказались во рту, собирая слюну и, опустившись вниз, смачивали узкую дырочку входа. Член сам собой дернулся ближе, головка уперлась в анус и аккуратно скользнула глубже. Комнату заполнили стоны и рыки, звуки привычного с древних времен удовольствия. Член Шерлока, скользящий в Джоне… Член Джона, который Шерлок обхватил рукой… Соединенные в одно целое тела. Струящийся по коже пот, смешанный со слабым запахом алкоголя. Пожар, пожирающих их обоих. Две струи, выстрелившие почти одновременно: одна - глубоко внутри Ватсона, другая - на грудь Холмсу. Тяжелое дыхание. Шерлок обессилено повалился на Джона. Тот лишь обвил его руками и прижался губами к губам. - Значит, я все-таки милая?.. *** ...Дружный хохот сверху заставил миссис Хадсон довольно улыбнуться. Что и не говори, а женская интуиция и наблюдательность даст фору любому дедуктивному методу, или как он там называется. «Мэри, конечно, очень милая девушка, но при этом умная и пустых иллюзий вроде бы не питает. Она станет хорошим другом моим голубкам», - и с этой легкой мыслью, да и в не последнюю очередь благодаря наступившей тишине, миссис Хадсон наконец-то смогла заснуть.