Мелодии слёз

Комната наполнена ранним, солнечным светом. В ней царит тишина. Воздух пропитан запахом моря с характерным солоноватым послевкусием. Кроме темноволосого парня здесь нет ни души. Его яркие, цвета насыщенного изумруда глаза смотрят на мир с любопытством, точно так же как в детстве. Он сидит за столом, попивая кофе, и смотрит в окно. Наблюдает за кудрявыми, будто барашки, волнами, то и дело набегающими на берег. Поднимает глаза и любуется ясным, подернутым синевой небом. Задумчивым взглядом оглядывает проходящих мимо его окна людей. С затаенной в душе грустью провожает глазами птиц, пролетающих над его домом. Сегодня, пожалуй, самый лучший день за последние два года. Потому что теперь то он знает, где нужно искать то, что так опрометчиво потерял… Темно и холодно. А еще неуютно, больно и мерзко. За стеной в соседней квартире громко играет панк-рок. Лежа на кровати, он проклинает его. Не желая больше валяться, худой светловолосый парень встает и, глотнув из бутылки рома, уходит в ванную. Серые, затянутые мутной пеленой глаза смотрят на окружающий мир бесстрастно, безразлично и безжизненно, как в первый день после разлуки с самым ценным, когда он сдерживал наворачивающиеся слезы только потому, что Малфои не плачут. Умывшись и натянув узкие, приталенные в бедрах джинсы, он причесался и вышел, отправившись на поиски сигарет и новой выпивки в своей комнатушке. Стрелки часов медленно подползли к двенадцати, а это значит, что совсем скоро придет постоянный клиент. С недавних пор парня не смущает продажа собственного тела. *** Наигранно сладострастно стонать; извиваться под грузным телом, лживо изображая желание; шептать псевдо ласковые словечки; целовать, лизать, сосать и заглатывать, разыгрывая похоть; а самому думать, непрерывно думать о том, как бы не скривиться от отвращения и не сблевануть на пол. Такие привычные, но от этого не менее ненавистные действа. Чужая сперма залила живот, собственный оргазм так и не наступил. Он откидывается на подушку, прекрасно зная, что пыхтящее толстое тело рядом с ним на второй заход не способно. Поэтому, отстраняясь от всего внешнего, он закуривает и, закрывая глаза, выдыхает из легких серый дым. — Ты был как всегда великолепен, парниша, — спустя полчаса произносит обрюзгший жиром, низенький рыжеволосый мужчина и, поцеловав напоследок его шею, кидает на кровать 500 баксов, а затем испаряется из его комнатушки, будто бы и не было никогда. Светловолосый парень ухмыляется сквозь слезы чуть припухшими, алыми губами, после чего встает и отправляется в душ. Через полчаса у него очередная встреча. Он прогуливается по безлюдным, пустым улочкам в поисках одного единственного дома, где живет всего один единственный нужный ему парень. Этот город и эта жизнь, протекающая в нем, совсем не нравятся ему. Это не то место, где должен находиться человек, нуждающийся в постоянном тепле и комфорте. Абсолютно не то место… Вскоре, завернув за угол, он плотнее закутывается в серый плащ. На душе становится чуть свободнее… Он ненавидит. Ненавидит ту жизнь, которую вынужден вести; ненавидит того человека, которым стал; наконец, он ненавидит его – того, кого так парадоксально любит. Он жестоко наколол его, обманул и заставил ждать, хотя, в общем-то, не давал никаких обещаний. И это было так несправедливо… Несмотря на смирение, он все равно ждет его. И, сидя на полу в ванной, прижимая к груди истекающую кровью руку, он плачет, тихо скуля и моля полушепотом: «Приди. Умоляю… Приди за мной. Я так слаб. Я и вправду слаб. Жалок и так омерзителен… Но пожалуйста… Спаси… Я так устал…». Он плачет от безумной, парализующей тело боли. Черная метка каждый день отравляет его кровь ядом, и смерть так неумолимо близка, что от страха сковывает разум… И тот простой факт, что ему не суждено еще хотя бы раз взглянуть в родные, такие пленительные цвета Авады глаза, заставляет бояться еще больше. Чуть после боль затихает, но он все еще плачет. И слезы, скатывающиеся с его щек и с звоном падающие на пол, создают некое подобие мелодии… Это мелодия его физических мук… *** Мягко ступая подошвой белых кед по мокрому асфальту, он нервно разгуливает взад-вперед, поджидая еще одного своего постоянного клиента. Сейчас на нем надеты голубые, чуть потертые джинсы; светло-серая кофта с длинным рукавом и вырезом треугольником; вокруг шеи обмотан зеленый шарф, а поверх кофты накинута легкая ветровка. Джимми – его клиент — будет доволен. На самом деле этот Джимми, пожалуй, чуть ли не единственный человек, секс с которым доставляет светловолосому парню удовольствие. С ним, с этим высоким спортивного телосложения брюнетом, он не чувствует себя шлюхой. Скорее охотником за урывчатыми ласками. И это странно… А еще у Джимми светло-зеленые глаза, что делает его таким похожим на человека, которого по идее блондин должен был выбросить из головы, но тот прочно засел в его сердце. Наверное, именно поэтому блондин готов ждать Джимми, несмотря на дующий ветер и вновь возвращающуюся боль. И именно благодаря ему вдруг, совсем случайно встречается с судьбой, так стремительно настигнувшей его, когда он почти перестал надеяться… Он совершенно случайно замечает светловолосую макушку. И, полагаясь на память прошлого, узнает знакомые изгибы тела. А потом, по велению сердца, а не разума, переходит дорогу, и, чуть не срываясь на бег, приближается к блондину. Сердце бьется, словно бешенное, угрожая каждую секунду выпрыгнуть из ребер. И когда смуглая ладонь уже тянется к плечу, светловолосый парень оборачивается, будто на уровне подсознания почувствовав близость родной души. Серые глаза встречаются с зелеными. И, кажется, весь мир в этот момент замирает, оставляя ход времени лишь для этих двоих. — Драко… — охрипшим, дрожащим голосом шепчет брюнет. -Гарри… Пришел… — служит ответом тихий шепот блондина. Лица обоих вдруг озаряют светлые улыбки. И оба отчего-то смеются, душа друг друга в объятиях… Смеются сквозь слезы… Которые в свою очередь создают еще одну мелодию… Теперь уже мелодию встречи… *** Каждое утро он открывает глаза, лежа в теплой, мягкой постели, обнимаемый заботливыми, нежными руками. Каждый день проводит на солнечном пляже, на берегу Карибского моря. Каждый вечер убаюкивается тихим, ласковым голосом. Гарри не занимается с ним любовью, он просто ложится и прижимает его к себе, желая никогда больше не отпускать. Он простил Драко, простил и понял, не говоря ни слова о прошлом. Драко тоже простил его… Просто потому, что иначе не мог. Когда Гарри рядом, боль почти не чувствуется, но стоит уйти ему хотя бы на миг, и та возвращается с удвоенной силой. Правда, за три долгих безмятежных месяца Поттер уходил всего лишь раз. Все остальное время они проводят в обществе друг друга, смеясь, шутя и радуясь тому, что жизнь вновь раскрашена яркими красками. Иногда, очень редко, блондин плачет… Не долго и тихо-тихо, трудясь над мелодией счастья, которую выстукивают его прозрачные, кристально чистые слезинки… *** Они лежат на теплом песке, вглядываясь в голубое, безоблачное небо. И разговаривают о чем-то философском, туманном, но тем не менее не лишенным смысла. Оба знают, что им осталось недолго… Месяц-два, может быть четыре… Какими бы счастливыми они не были, смерть все равно заберет одного из них, потому что он был обречен еще с их самой первой встречи… Но лежа вот так и говоря с друг другом им кажется, что это не так уж и страшно – ждать смерти. В конце концов второй рано или поздно все равно уйдет следом, и они вновь воссоединятся, наверное, навсегда… Гораздо больше Драко волнует другой вопрос, который он озвучивает сразу после того, как тот вновь приходит в голову: — Гарри, как думаешь, что становится с волшебниками после смерти? Брюнет, мягко гладящий светлые волосы, замирает, задумываясь, а затем, вновь продолжая перебирать шелковистые прядки, тихо произносит: — Я думаю, они становятся какими-нибудь погодными явлениями, — и словно подтверждая, что это всего лишь предположение, он пожимает плечами. Драко улыбается. А что? Ему нравится эта идея. — Чтож… Тогда я буду дождем. Сильным ливнем, переходящим на успокаивающий дождик. А? Гарри кивает. Да… Дождь самая подходящая для Драко стихия. — А ты потом станешь тучкой, чтобы сопровождать меня. Хех… Такая придурковатая, заторможенная тучка. Ну как тебе, Поттер? – он звонко смеется, представляя себе тучку в очках. И Гарри, словно в отместку, щекочет ему ребра, заставляя смеяться еще больше, желая скрыть некоторую грусть, вдруг нахлынувшую на него от осознания того, что Драко скоро не станет. — Оооо, Поттер!!! – извиваясь, восклицает Малфой, когда от смеха из глаз уже льются слезы. – Перестань!! Не могу больше…!!! Ха-ха-ха!!! – и маленькие слезинки падают на песок, создавая мелодию смеха… *** Январь. Вместе они встретили Рождество и так же вместе готовятся проводить зиму. Совсем скоро начнется весна – возрождение всего умершего. А Драко с каждым днем чувствует себя хуже. Теперь даже присутствие Гарри не спасает его от ежедневной боли. И тело порой перестает слушаться, что пугает. Скоро наступит пора прощаться… И от этого плачут оба, скрывая слезы друг от друга, тем самым без сговоров трудясь над своеобразным реквиемом… Реквиемом по их земной жизни… *** На дворе стоит март. Серые, тяжелые тучи закрывают небо, не давая проходу весеннему солнцу. Непривычный для времени года холод сковывает наполненные гамом коридоры, окутывает забитые безропотной тишиной палаты реанимации и прошивает насквозь бетонные стены, пропитанные радостью выздоровления и страхом смерти. Больница Святого Мунго. Он до последнего надеялся, что этого не произойдет. По детски, по наивному глупо верил, что все пройдет, что его тепло, его улыбка, его вечное присутствие спасет, заставит бороться, прогонит тьму. Каким же жалким и самоуверенным он был. Невесомость, безмятежность, безграничность – казалось, так будет всегда. И вот, с первым месяцем весны, все то светлое и дорогое разрушилось, распалось на мелкие осколки с приходом этого ясного солнца, этой поры возрождения. Ирония? Самая настоящая… Внезапный кризис — и вот его смысл жизни, его часть души, его связующая с миром нить умирает, лежа на больничной койке, и он не в силах помочь. Эту болезнь не излечить древней магией, не высосать, словно яд, из крови… Она поступила в организм в виде команды мозга и направлена на самоуничтожение. Это крах… Он не с ним только потому, что Драко сам попросил не заходить в палату. «Я слишком страшный сейчас… И не хочу, чтобы ты, Поттер, видел меня таким жалким. Так что прошу, не смотри на меня до тех пор, пока меня не положат в гроб. Там я буду красивый…». И эта его легкая, измученная улыбка… И эти его потухшие, серые глаза. И этот их последний, такой короткий и вместе с тем, кажется, самый длинный поцелуй касанием губ… Внезапно в груди кольнуло. Словно кусок сердца вырвали железными щипцами. Невыносимая боль. А затем легкое дуновение ветерка и шелест, похожий на вырывающийся из небытия шепот: «Люблю…». Шаги. Они появляются неоткуда, будто сообщая, что это конец… Он резко встает, вглядываясь в идущего. Лекарь. — Мистер Поттер? – приблизившись, обращается он к юноше. Гарри кивает. — Мне жаль говорить вам, но… Дальше продолжать не стоит. Он и так все знал. Все понял. По пустоте в груди, по неясному шепоту, по тяжести в ногах. Драко больше нет… И никогда больше не будет. Теперь он один. На всю свою несчастную, ничего не стоящую жизнь один… А его ангел… Он там, где ему должно быть спокойно. В месте, где его не будет мучить боль и страх. Где он не вспомнит о своих страданиях и унижениях. Он непременно в месте под названием рай… Учтиво поклонившись, Гарри отворачивается от доктора и, чуть пошатывающимся, медленным шагом бредет прочь, подальше от этого места. Выйдя на улицу, он позвонит в похоронное агентство, обсудит все важные детали. Позже вернется домой и ляжет в пустую кровать. Через пару дней придаст бездыханное тело земле, в последний раз взглянув в родное, такое любимое и теперь такое безжизненное лицо. А потом… Потом продолжит бессмысленно и одиноко жить, просто потому что пообещал ему не сдаваться. Поклялся прийти, чтобы взять за руку и никогда не отпускать. Дверь захлопывается за ним с громким стуком, в лицо ударяет резкий ветер, заставляя слезы, застилавшие глаза, выступить и покатиться по смуглым щекам. Он замирает. Слезы текут чуть сильнее, творя мелодию потери и разлуки, и, в попытке остановить их, он задирает голову, взирая на небо. Обидно. Ужасно обидно. И так больно. До потери пульса, до закипания серого вещества в черепе, до беспамятства прожигающая боль. Кажется, что в скором времени разъест всю плоть… Сдавленный крик отчаяния и словно откликом дальние раскаты грома и капли дождя, набирающие силу и превращающиеся в сильный ливень, дождинка за дождинкой смывающий горькие слезы. А затем солнце, яркое-яркое, отбросившее все тучи, и тихие капли, выстукивающие из «кап-кап» заветное «я рядом». И улыбка. Мягкая, одна на двоих… И ответ: «А ты все-таки дождь»…