Primavera

В просторном помещении, зажатом в коробку из стеклянных стен, тихо и прохладно. А за зеркальными окнами цветет весна. Белые, рваные облака плывут над городом. Небо становится ниже с каждым днем, опускается на крыши домов старых кварталов, укрывает синевой прорехи узких итальянских улиц. - Господин Ямамото, вы согласны со мной? Такеши уже минут пять как потерял нить разговора. О чем там вообще шла речь на совете представителей? - Да-да, конечно, - как можно серьезнее кивает головой Ямамото, заметив, что более дюжины взглядов обращены к нему. - Вы совершенно правы. - Исходя из наших данных... Уже вскоре Такеши снова потерялся в пространных фразах и цифрах. Его мысли уплывали вслед за белыми, легкими облаками, неспешно перекатывающимися над городом. Там, внизу, уже оживают деревья. Пройдет всего пара дней, прежде чем первые мелкие цветы украсят улицы своими белыми россыпями бутонов. В Италии не растет сакура. Немного жаль. Ямамото скучал по старым - добрым японским традициям, он часто возвращался мысленно к давно ушедшим дням детства, когда всё казалось таким простым и привычным. Намимори, праздник сакуры, весна... Даже весна казалась легче. Нынешняя смена времен нависла над ним, словно Дамоклов меч. Тяжелые, непроходимые дебри собственных дней, работы и обязанностей перед Вонголой затягивали его всё глубже в водоворот серых будней. Но где-то за окнами уже наступала весна. Прозрачное, словно мелкая и чистая речушка, небо о чем-то напоминало ему. Невыносимо острое и в то же время - давно потерянное ощущение. Такеши неосознанно дергает воротник рубашки. Ему кажется, что галстук жмет, дышать становится трудно, едва ли весь этот официоз и представительный костюм ему подходят. Он смотрит в прозрачное небо, словно это жизненно важно. Вспомнить. Это становится целью. Но достаточно сложно вспомнить то, о чем ты и так не забывал. Просто не желал думать, распихивая воспоминания по карманам, словно вор, взявший слишком много добычи. Но, как назло, воспоминаний всегда больше, чем карманов. Спрятать всё не получится никогда. Осколки памяти снова и снова дают о себе знать, возвращая в то время, когда было куда как тяжелее. Но и значительно проще. Такеши падает на траву, вокруг него расстилается море зелени, волнующееся, колышущееся, устилающее собой невысокие холмы у края леса. Теплый ветер обдувает лицо, остужая после долгой и упорной тренировки. - На передышку - пять минут, - не допускающим пререканий тоном информирует Скуало, опускаясь рядом на траву. И сомнений не возникает - так и будет. Что ж, за пять минут нужно успеть отдышаться. И приготовиться к новому заходу. Взгляд Ямамото прикован к прозрачному голубому небу. Перьевые облака пронизывают его полотно белыми нитями, сшивая разорванные края высокой синевы. У него легко на душе. Несмотря ни на что - легко. Он на правильном пути, он знает, что должен делать и когда. Он верит в свою победу и в победу своих друзей. И точно верит Скуало. Выжившему после таких тренировок бояться уже нечего. Скуало сидит на краю моря трав, убегающего вниз по склону. Спиной к Такеши, и тот видит только блестящие серебристые волосы. Они настолько длинные и тяжелые, что ветер едва заметно касается их. Ямамото хочется узнать какие они на ощупь. Он протягивает руку, скользя пальцами в светлых прядях. И заранее готовится к мощному удару. Скуало поворачивается, рассерженный, нахмурившийся, он кривит губы, явно намереваясь очередной раз одарить Такеши нелестной характеристикой. В острых, внимательных глазах сверкнула ярость. И тут же погасла. - Придурок, - будничным тоном сообщает Скуало, отворачиваясь. Ожидание бури сменяется удивлением. Это было почти ласково. Ямамото легко отделался. Даже слишком легко. Он улыбается, ещё раз осторожно касаясь серебристых волос, пропуская их через пальцы и решает больше не испытывать судьбу, убирая руку. Купол прозрачной синевы над холмами звенит, наполняется звуками шелестящей листвы, молодых трав, щебетом серых, незаметных в густом лесу птиц. Небо над ними - живое, дышащее, меняющееся. Такеши улыбается ему, и оно отвечает тем же. Голубое небо мира, которого нет. Которого уже совсем скоро не станет. Вместе с воспоминаниями, приравнивающимися теперь к безумным фантазиям. Скоро они обесценятся, навсегда оставшись скомканным сном. Ямамото с трудом возвращается в настоящее, сбрасывая пелену прошлых событий, всё ещё четко стоящую перед глазами. Он снова в кабинете из стекла и бетона, в коробке, из которой нет выхода. По крайней мере, в ближайший час. Но он уже и не здесь. Сердце натужно бьется под гладким отворотом дорогого пиджака. Прошлое нашло не самое удачное время высыпаться из карманов. Такеши некогда его подбирать, некогда складывать вместе осколки бережно хранимой памяти. Он бессилен перед ними. И гладкой синевой неба, бьющегося волнами в стеклянные стены. Перед ним снова возникает знакомый темный силуэт. - ... после этого сможете свалить в своё прошлое. И проиграть у тебя права нет. Скуало говорит это с такой мрачной уверенностью, что становится понятно - ни о каком другом варианте, кроме победы, и говорить не стоит. Он должен сделать всё возможное и невозможное, иначе... Иначе просто нет. Профиль Скуало четко выделяется в темном помещении на фоне светлого квадрата окна. Такеши знает, что должен что-то сказать, но получается только молчаливый кивок. Наверное, есть вопросы, в которых словах ничего не решают. Он знает, что должен сделать и приложит все усилия, чтобы возвращение в прошлое стало возможным. Генкиши не сможет второй раз провернуть с ним тот же трюк. Теперь Ямамото подготовился куда лучше. Но на душе у него уже вовсе не так легко, как было совсем недавно. Каким-то диковинным образом две реальности сплелись для него в одну и никак не хотели разъединяться. Он пришел из другого мира. Мира, на десять лет моложе и наивнее. На десять лет счастливее. Там всё ещё есть тысячи дорог, которые можно пройти. Несметное количество вещей, которые можно изменить. Миллионы выборов, доступных ему. Там ещё жив отец. Но в том мире Скуало, снимающий лезвие с протеза перед ним сейчас, бесконечно далек. Он ближе на десять лет, и в то же время - дальше на десятки тренировок. На сотни часов, проведенных вместе. На тысячи слов, которые пролегли между ними сейчас, повисли тяжелой взвесью в воздухе. Их было слишком много. И слишком мало. Такеши должен что-то сказать, он знает это. Но ему не удается выбрать самые главные слова из тех, что туманом клубятся у него в голове. И выбирает наобум, не глядя. Просто говорит то, что вертится на языке. - Скуало… как думаешь, в будущем мы будем помнить всё, что случилось здесь? Он смотрит на Такеши с немым укором. Скуало явно не считает эту тему важной. - Очень на это рассчитываю. Учить тебя второй раз я не собираюсь. Так что, уж постарайся сохранить мозги в целости. Это не то, что волнует Ямамото. Ответ не подходит к вопросу и ему приходится уточнить. Подойти ближе ещё на шаг. На один опасный шаг. - А ты будешь помнить? - Эй, ты задаешь идиотские вопросы, пацан! Откуда я знаю? Спроси у начальника базы Мелоне. Скуало натягивает на железную кисть белую перчатку, сжимает пальцы. Он делает это внимательно и сосредоточено, ни разу не бросив взгляд в сторону Такеши. И Скуало прав, конечно, он прав. Никто не знает, как работает машина Шоичи, кроме него самого, и вряд ли даже он может с уверенностью обещать им что-то. Но Такеши хочется знать. Уже сейчас. Ему хочется верить в это. Эта неправильная, исковерканная реальность не должна встать у него на пути, когда наступит час Х для боя с Генкиши. В этом клубке из ошибок, побед и поражений, потерь и несчастий был Скуало. И один этот факт уже служил якорем, которого хватало, чтобы зацепиться за этот безумный мир. За то, что у него осталось. Никто не даст ему ответ. Ты будешь меня помнить? Или всё, что останется после возвращения - бой за кольцо? Слишком наивно, чтобы надеяться. Но Такеши хватало и меньшего. Он очень хорошо научился верить. Безосновательно и самоотверженно, до полной и разгромной победы. Скуало покидает комнату, больше не сказав ни слова, едва задев его плечом и оставив после себя ощущение тяжести в душе. Такеши чувствовал себя так, словно они поссорились, хотя ничто из сказанного им самим нельзя было расценивать как оскорбление. А на Скуало невозможно было злиться. Ямамото снова не слушает, и только по счастливому стечению обстоятельств это не становится известно присутствующим на совете. Вместо него здесь следовало быть Гокудере, действительно. Вот кто точно бы всё запомнил и смог потом в деталях пересказать отсутствующему Цуне. Такеши очень сомневался, что к вечеру вспомнит хотя бы тему нынешнего обсуждения. Зато он точно будет помнить это ненасытное небо, обволакивающее стекла и поглощающее всё больше солнечного света. Оно уже слишком высоко. Хочется стать невидимым и незаметно уйти с нелепого собрания. Такеши мысленно сожалеет о том, что у него кольцо Дождя, а не Тумана. Было бы куда проще. Он с трудом выдерживает остаток совещания, постоянно проваливаясь в воспоминания и рисуя какие-то закорючки на листе бумаги перед собой. Такеши старательно делает вид, что слушает, хотя он даже не слышит. Дверца автомобиля хлопает громко и отрезвляюще. Ямамото поворачивает ключ, срывается с места и даже не задумывается над тем, куда едет. И зачем. Скуало не ждал его. Он удивлен и напряжен, и совсем немного раздражен, Такеши видит это по сведенным бровям и взгляду из-под длинной челки. Ему вообще повезло, что его впустили в штаб Варии. И это было уже много. Это уже был шанс. - Чего тебе? Скуало не бывает приветлив. Кажется, он вообще не умеет радоваться, но Такеши слышал вещи и похуже от него. Это было уже почти вежливо. И даже заинтересовано. Наверное, он должен был сделать это раньше. Приехать сюда. Встретиться со своим прошлым больше, чем на пять случайных минут. Едва ли они за всё это время говорили дольше. Чего ему? Действительно. Это очень хороший вопрос, требующий правильного ответа. Обоснованного ответа. Ответа, которого у Такеши нет. За панорамными окнами замка переливается то же небо. Со второго этажа до него, кажется, ещё дальше чем с десятого. Свет дробится квадратами, покрывая стол, стеллажи книг, деревянный пол, заливая всё пространство вокруг первым теплом весны. Скуало помнил. Но от этого не было ни легче, ни теплее. Такеши следовало знать, что так будет. Но он привык верить в лучшее. Десять лет минус. Десять лет плюс. Какая-то безумная карусель времени, в которой всё повторяется по кругу и невозможно что-либо изменить. Сделав полный оборот, карусель просто начинает новый круг. Между ними всегда будет стоять преграда. Время, реальности, соперничество, задания, кольца, предрассудки, Занзас. Эта весна началась слишком рано. Холодная, дождливая, едва задетая солнечным светом. Но другой у них может и не быть. Высокое небо над Италией не бывает безоблачным долго. Такеши делает шаг вперед, который мог бы стоить ему жизни. У его бывшего тренера прекрасная реакция, и тяжелая рука. Но не в этот раз. Папка, которую держал Скуало, с глухим стуком падает на стол, вздымая облако пыли. - Ты охре… Он не успевает закончить фразу до того, как Ямамото затыкает его поцелуем, настолько неожиданным, что застает врасплох даже капитана Варии. Такеши комкает плотную ткань черной формы, удерживая Скуало, притягивая его к себе так близко, что чувствует ускорившийся ритм чужого сердца, бьющегося теперь совсем рядом. Ему повезло, что он перерос своего учителя. В буквальном смысле. Невнятное сопротивление Скуало стихает почти сразу. Он яростно и болезненно впивается протезом в плечо, рычит в поцелуй, злится, до крови кусает губы и всё же отвечает. А уже ради этого можно стерпеть всё остальное. Скуало первым разрывает поцелуй, жадно хватая губами воздух. Косится зло и недоверчиво, но не двигается с места. - И что это было? На этот вопрос у него есть ответ. Тот же, что вертелся на языке уже давно. То, что следовало сказать ещё много лет назад. В другое время, в другом месте. - Я люблю тебя. Скуало усмехается уголками губ, агрессивно и насмешливо. Его глаза недоверчиво сужаются. - Ты псих, Ямамото Такеши. Он согласен. Вряд ли такой поступок можно назвать разумным, или хотя бы безопасным. - Точно. Такеши кивает, всё так же прижимая к себе Скуало за поясницу, боясь отпустить его, словно зная, что на второй такой рывок уже не хватит сил и смелости. - Полный идиот… Скуало выдыхает это в его губы, обвивая руками шею, уже по собственной инициативе продолжая прерванный поцелуй. Ямамото нравится вкус его сухих губ, он касается пальцами длинных белых прядей, вспоминая почти позабытое ощущение. За разогретыми солнцем стеклами окон плещется бескрайнее небо весны. Итальянцы зовут её primavera. Холодное, капризное слово. Оно подходит как нельзя лучше. Его весна никогда не была теплой, но Такеши бы не променял её ни на что другое. Он научится жить с ней бок о бок, даже если на это уйдет вся жизнь. Плюс десять лет, минус... Какая разница. Его весна будет вечной.