Бутылочка

Первую бутылку шампанского Тсуна откупорил и, благодаря своей умелости, вывернул на себя же, под едкие смешки Мукуро, обеспокоенное: «Десятый! С вами всё в порядке?» Гокудеры, презрительную ухмылку Хибари и звонкий смех Ямамото. Последний сразу же снабдил Тсуну, облитого алкоголем, чистой футболкой из своего гардероба, которая была велика Тсуне на несколько размеров и смешно болталась на тощих плечах, доходя чуть ли не до колен. Мукуро тут же высмеял это прекрасное зрелище, на что Гокудера взорвался воплем: «Не смей ничего говорить про Десятого!». Хибари молча откупорил вторую бутылку, решив, видимо, не доверять такое сложное дело неумелым травоядным и, налив только себе, поставил её на стол. Мукуро, надувший губы и тыкающий в него своим пустым бокалом был проигнорирован и удостоен холодной полуулыбкой. Дальше дело пошло значительно лучше, Ямамото ловко наливал всем шампанское, ровно до той минуты, пока оно не закончилось. А закончилось оно достаточно скоро, поэтому пришлось тащить из отцовских запасов вино. Сначала вино, потом остатки какого-то приторно-сладкого вишнёвого ликёра, а в довершении всего − настойку на травах, которую Тсуёши любовно припрятал на какое-то великое событие. Каким бы великим оно не было, Ямамото так не считал и щедро разливал зеленоватое пойло всем желающим гостям. Желающими были все, хоть Хибари сначала и отказался пить такую гадость, а Тсуна пищал, что больше не может и глупо хихикал. Хихикал, но пил. Настойка была отвратительной, а молодые люди упорными. Поэтому и эту преграду они одолели. Быстрее всех опьянел естественно Тсуна, которому, хватило и пары бокалов шампанского, чтобы порозоветь. Ещё одним слабым звеном оказался Мукуро, который хоть и строил из себя самого стойкого, поддерживая имидж, но на деле был почти никаким. Он устало валялся на диване, покачивая в воздухе ногой, и периодически отпускал пошлые шуточки, над которыми смеялся только он и Ямамото, которому было весело от всего. Пьяным ли был Хибари, понять было тяжело, он молчал и одаривал всех, посмотревших на него, ледяным взглядом, но по тому, как он временами откидывал голову на спинку кресла и блаженно закрывал глаза, было ясно, что ему тоже очень хорошо. Самыми стойкими оказались Ямамото с Гокудерой. Такеши в силу здорового телосложения, а Гокудера, за счёт, как он сам сказал «большого опыта». В опыте можно было, конечно, немного засомневаться, когда Гокудера пару раз попытался встать с пола, но у него ничего не вышло, и он оставил эти попытки. Ну, большой, так большой, никто над его словами не задумывался, потому что всем было всё равно. Когда настойка предательски закончилась, а Ямамото сообщил, что пить больше нечего, в воздухе повисло молчание. Мукуро капризно предложил кому-нибудь сходить за добавкой, и ткнул опустевшим бокалом, который вертел в руках, в сидящего рядом Гокудеру. Тот зашипел и послал «чёртового иллюзиониста» куда подальше. Тсуна молча ел суши и пьяно косился на своих хранителей. После задорного предложения «А давайте поиграем в бутылочку», он чуть не подавился и уставился на Ямамото, невинно хлопающего глазами и держащего пустую бутылку злосчастной настойки. После этого предложения даже Хибари пришёл в себя, а Мукуро расплылся в улыбке: «На что?». «Ну, не знаю, − язык у Ямамото слегка заплетался, а глаза блестели, − На желание, на поцелуй, на что там ещё играют?». «На поцелуй? Сдурел что ли? – собрав остатки сил, выпалил Гокудера, − Тут же ни одной девчонки нет!». «Гокудера-кун застеснялся? − ехидно заметил Мукуро и, приподнявшись на локтях, кое-как сел, − А я бы сыграл. На поцелуй». «А я не собираюсь с парнями целоваться», − упрямо стоял на своём Гокудера. «А если наш босс будет играть, то?..» − Мукуро посмотрел на Тсуну, смешно таращившего глаза то на одного, то на другого из присутствующих, потом на Гокудеру, который тут же вспыхнул, как маков цвет. Не дождавшись ответа, Мукуро сполз на пол и, сев по-турецки рядом с Гокудерой, заключил: «Они играют». Гокудера снова попытался запротестовать, но его прервал Ямамото: «Эй, Хибари, а ты будешь играть?» Все уставились на Хибари, который всем своим видом давал понять, что за такое предложение любого ожидает смерть или, как минимум, жестокое избиение. Но Мукуро начал колко подстёгивать его, нести что-то о скромности и стыдливости, и Хибари с жутким выражением лица, молча, покинул кресло, в котором сидел всё это время и, сбросив с себя пиджак, сел на пол перед столом. Мукуро чуть не задохнулся от восторга, а Ямамото «расчистил» поверхность стола, ловко, одним движением руки, скинув на пол пустые бутылки и остатки закуски. Тсуна доедал последние суши и забавно покачивался из стороны в сторону, как неваляшка. Его глаза бегали и не могли сфокусироваться на чём-то одном, он улыбался чему-то только ему известному и тихонько смеялся. Когда Ямамото предложил ему крутить бутылочку первому, он замер на несколько секунд, а потом внезапно расхрабрился и подполз на коленках к низенькому столику. Дрожащими руками он отнял у Ямамото бутылку и положил в центр. Все с интересом и предвкушением наблюдали за действиями Савады, а он, сглотнул и крутанул бутылку со всей силы. Бутылка полетела по столу и чудом не упала, зависнув на самом краю. Горлышко чётко указывало на, сидящего рядом с Тсуной Ямамото. Мукуро издал восхищённый нечленораздельный звук, Гокудера насупился, а Ямамото засмеялся. Сам Тсуна вообще не понял, что произошло, он тупо посмотрел сначала на Мукуро, потом на бутылку, а потом уже на Ямамото. Когда он понял, что от него нужно, то, пошатнувшись, привстал и, достаточно резво схватив Такеши за воротник, громко чмокнул того в губы. Мукуро прыснул, Гокудера поперхнулся от возмущения, Хибари же лениво наблюдал за происходящим. Тсуна тут же покраснел, как рак, отпустил Ямамото и сел на место, уставившись в пол, наверное, осознав весь ужас ситуации и даже капельку протрезвев. Крутили бутылку по часовой стрелке, и следующим был сам Ямамото. Выдохнув что-то вроде «была не была» он раскрутил бутылочку. Тсуна, всё ещё красный, как переспелый помидор, с любопытством поднял глаза и застыл – на сей раз горлышко указывало на Мукуро. Тут уже Гокудера прыснул, Хибари ухмыльнулся, а сам Мукуро, впрочем, ни на секунду не растерявшись, прищурился, смотря на Тсуну, и выдал: «Смотри и учись». Он сам взял инициативу в свои руки, перегнулся через стол и, приобняв Ямамото за шею, начал его медленно целовать. Выходило это у них так пошло и возбуждающе, что Гокудера даже присвистнул, а Тсуна так и сидел с открытым ртом. Ямамото охотно отвечал и даже запустил пальцы в волосы Мукуро. Хибари жадно рассматривал их двоих и всё так же ухмылялся. Мукуро оторвался от Ямамото и, довольно улыбаясь, повернулся к Тсуне, хрипло сказав: «Запомнил?». У Тсуны мгновенно улетучился весь словарный запас, а от тёмных пьяных глазищ Мукуро, голова закружилась ещё сильнее. Следующим был Хибари. Молча и аккуратно он раскрутил бутылку. В этот раз она кружилась вдвое дольше, чем у остальных, томя ожиданием. Когда она остановилась, Мукуро рассмеялся, а Гокудера снова что-то недовольно забурчал – горлышко указывало на Тсуну. Савада весь сжался и в ужасе посмотрел на Хибари, тот сидел далеко, и перегнуться через стол было не вариантом. Но Хибари поднялся, обошёл диван и оказался рядом с Тсуной за считанные секунды. Не дав тому опомниться, он притянул опешившего Тсуну к себе за талию и впился поцелуем в чужие губы. Тсуна распахнул свои пьяные глаза и, теряя опору в виде пола, вцепился в плечи Хибари. Хранитель был напорист и Тсуна открыл рот, впуская в него чужой язык. Хибари целовал Тсуну так увлечённо, что тот начал неумело отвечать и чуть расслабился. «Эй, не съешь его» − проворковал Мукуро, на что Гокудера рыкнул. Целовались они, пока у обоих не закончился воздух, Тсуна оторвался от Хибари и, обмякнув, опустился назад на пол, как желе. Хибари же, как ни в чём не бывало, вернулся на своё место. Пришла очередь Мукуро. Он оглядел всех присутствующих и, облизнув губы, раскрутил бутылку. «Блядь» Гокудеры разрезало тишину – горлышко утыкалось прямо в его сторону. Мукуро только пожал плечами: «Ну, вот и до тебя очередь дошла». Гокудера облокотился на стоящий за спиной диван и скривился так, будто его сейчас вырвет. Мукуро провёл пальцем по губам недовольного Гокудеры и, наклонившись, облизал их. Гокудера дрогнул и вздохнул, а Мукуро сразу же скользнул языком к нему в рот. Сначала Гокудера продолжил строить отвращение, но Мукуро взял его настойчивостью, заставляя податься вперёд и ответить. Тсуна, всё ещё приходя в себя после Хибари, снова в ужасе таращился на своих хранителей, даже промямлил как-то удивлённо «Гокудера-кун» и почему-то задрожал. В процессе Гокудера так вошёл во вкус, что начал, постанывая, кусать губы Мукуро, и тот, ойкнув, отстранился: «Ого, − сказал он и пододвинул бутылку Гокудере, − остался только ты, дерзай». Гокудера тяжело дышал и, затуманенными глазами оглядев всё вокруг, быстро раскрутил бутылку. Сделав всего несколько почти ленивых оборотов, она указала на Ямамото. Тот уже не улыбался, а только смотрел на Гокудеру как-то блудливо. Хаято рывком поднялся и, опустившись на колени около Ямамото, набросился на него и повалил на пол. Мукуро, согнув руку в запястье, устало положил на неё голову и принялся их разглядывать. Гокудера с каким-то остервенением целовал Ямамото, а тот шарил руками по его голой спине, задирая рубашку. «Офигеть» − только и смог жалобно выдавить Тсуна, пялясь на своих друзей. «Как увлеклись-то», − заметил Мукуро, но они его уже не слышали. К нему самому незаметно подкрался Хибари и, схватив за волосы, дёрнул его голову назад. Мукуро рассмеялся, смотря Хибари прямо в глаза: «Что? Тоже хочешь меня попробовать?». Хибари в ответ только сверкнул своим раскосыми глазами и оскалился. Тсуна сидел и мотал головой, то смотря на Гокудеру, оседлавшего бёдра Ямамото, то на смеющегося Мукуро, шею которого вылизывал Хибари. Наблюдая за ними, он не смог сдержаться и начал медленно гладить свой член через брюки. В комнате было достаточно темно, только тускло горел торшер в углу, в воздухе пахло алкоголем, на часах было почти три часа ночи. Всем окончательно сорвало крышу. Тишину нарушали только шорохи и тягучие вздохи. Хибари повалил Мукуро на пол между столом и диваном и содрал с него пиджак. Мукуро закрыл глаза, но голова закружилась и он, поморщившись, снова их открыл. Пока Хибари вытворял что-то с его ремнём, он оглянулся на остальных. Тсуна жадно, но стыдливо закусив губу, смотрел на Ямамото с Гокудерой. Те, увлечённо лапали друг друга через одежду и целовались. «Гоку… Гокудера, у меня в комнате…», − оторвавшись от Хаято начал было Ямамото, но тот шикнул на него: «Заткнись». Такеши покачал головой, не выпуская талию Гокудеры из рук: «Смазка, − просипел он, − Я не могу так» Мукуро услышал их и протянул, захлебнувшись в стоне: «Нам бы тоже не помеша-а-ах, Хибари». Хибари сжал его член и Мукуро выгнулся, вцепившись в чужие плечи: «Это так грубо, Кёя», - прошептал он. Ямамото кое-как отцепил от себя Гокудеру и, встав, сказал, что он быстро и скрылся за дверью, перед этим с трудом повернув ручку. Гокудера завалился на пол и закрыл глаза ладонью. Согнув ноги в коленях, он расстегнул ширинку и, высвободив напряжённый член, начал дрочить. Тсуна уставился на него во все глаза и начал тереть свой пах интенсивнее. «Тсунаёши-кун, − позвал Мукуро, − Иди к нам», − он протянул Тсуне руку, но тот замотал головой. Мукуро извернулся, на что Хибари, уже почти стащивший с него брюки, злобно зарычал. Когда Мукуро накрыл ладонью ладошку Тсуны и легонько сжал, сплетая свои пальцы с чужими, Тсуна беззвучно застонал. «Ну же, Кёя, помоги нашему боссу, − и, повернувшись к Тсуне, − А босс пусть просто расслабится», − он толкнул его, и Савада лёг на пол. «Десятый», − простонал Гокудера, смотря, как Мукуро с Хибари раздевают его босса. Хибари снял с Савады майку, а Мукуро резко стянул штаны вместе с бельём и раздвинул ему ноги. Он всхлипнул и попытался свести колени, но Мукуро удержал их. Тсуна ёрзал, что-то отчаянно бормоча, а Мукуро с Хибари набросились на него, как животные, с упоением трогая, целуя и кусая всё, до чего только дотягивались. Ямамото вернулся, уже еле стоящий на ногах, и замер, смотря на обнажённого Тсуну. Гокудера охнул: «Иди уже сюда, придурок». Ямамото не заставил долго ждать, опустился перед Гокудерой и расстегнул брюки, в этот момент Тсуна застонал – Мукуро взял его член в рот. Ямамото облизнулся, а Гокудера приподнял бёдра и стащил с себя штаны: «Давай уже, хорош глазеть». Ямамото открутил крышку с небольшой баночки, доверху наполненной сладко пахнущим любрикантом, похожим на белое желе, и поставил её на пол рядом с собой. Он наклонился к Гокудере и, поцеловав его в шею, жарко выдохнул: «Повернись». Гокудера охнул и встал на колени, упершись ладонями в пол. Ямамото принялся рассматривать его задницу и изучающее ощупывать, заставляя Гокудеру уткнуться головой в пол и оттопырить её ещё сильнее. Когда пальцы Ямамото, холодные и скользкие коснулись его заднего прохода, Гокудера застонал и невольно подался бёдрами назад. Ямамото пытался быть осторожным, но руки тряслись, а внутри Гокудеры оказалось так узко и жарко, что он готов был кончить прямо так. Его пальцы кружили, растягивая, неумело, нетерпеливо. «Блин, − хрипло выдал Ямамото, − У тебя там так офигенно, так гладко… Я тебя хочу». Гокудера что-то промычал и раздвинул ноги шире. Ямамото не выдержал и, обильно смазав свой член, вставил Гокудере на полную длину. Тот вскрикнул и задрожал, цепляясь пальцами за пол. Тсуна, тем временем, метался в чужих руках, Хибари держал его за плечи, а Мукуро, оглаживая худые бёдра, вылизывал Саваду между ног. Тсуна всё время тянулся руками к своему истекавшему смазкой члену, но Хибари не давал ему трогать себя, перехватывая и больно сжимая тонкие запястья. Тсуна скулил и безумно хотел подрочить – Мукуро его мучил, нарочно медленно и неторопливо вылизывая член и маленькие поджавшиеся яички. Хибари голодно смотрел, как он заглатывает член Тсуны, смотрел на его губы, блестящие от слюны, и нервно сглатывал. Ему хотелось трахнуть Рокудо, и Тсуну отыметь тоже хотелось, перед глазами всё плыло, он посмотрел на Ямамото. Тот вдалбливался в Гокудеру с громкими шлепками, закрыв глаза и схватив его за волосы. Гокудера стонал и дрочил себе, с трудом стоя даже на коленях. Тсуна весь задрожал и выгнулся, кончая Мукуро в рот. Хибари ослабил хватку и отпустил его руки. Мукуро не смог проглотить всю сперму и почти брезгливо вытер рот валяющейся рядом майкой, которая до этого была на Саваде, затем взял стоящую неподалёку баночку со смазкой и понюхал её. «Ох, клубника… Как пошло», − улыбнулся он и посмотрел на Хибари. Его глаза, мутные и тёмные от желания, пугали. Тсуна валялся между ними двумя на полу и тяжело дышал. Хибари бесцеремонно перевернул его на живот и заставил отклячить зад. «Дай сюда» − он протянул ладонь к баночке любриканта, любовно сжимаемой Мукуро. Тот посмотрел на Кёю почти обиженно и, зачерпнув смазку, отдал ему баночку. Не успел Хибари опомниться, а Тсуна уже взвыл – Мукуро заталкивал в него сразу два пальца. Хибари недовольно прищурился, а Мукуро прошептал: «Его на всех хватит». Когда Тсуна понял, что в нём одновременно пальцы и Мукуро и Хибари, он начал вырываться, но его остановили и придавили к полу. Его хранители увлечённо целовались, наслаждаясь теснотой Савады, а он бился под ними, не зная куда деться. «Нет, ах… Нет, это… Неприятно», − выдавил он. Мукуро склонился к его уху: «Но ты там такой тесный, Тсунаёши-кун». Он вытащил из него пальцы и подполз так, что лицо Тсуны утыкалось в его пах. Спустив штаны, он почти нежно поднял его, чуть не плачущего за подбородок и улыбнулся: «Ну же, только без зубов». Они с Хибари вошли в Тсуну почти одновременно, один сзади, другой спереди. «Что вы… Ах… Делаете?», − простонал Гокудера, смотря на них и уже слабо соображая на каком сам находится свете. Ямамото перевернул его к себе лицом, уложив на спину, и начал трахать ещё жёстче, чувствуя, что скоро кончит. «Гокудера, Боже… В тебе так жарко, я не могу, сейчас кончу». Гокудера, почувствовав, что сам уже на пределе, сжался, и Ямамото, делая последние судорожные толчки, обхватил его член ладонью. Они кончили сразу друг за другом, сначала Гокудера взорвался и выгнулся, прижимаясь к Ямамото бёдрами, а затем и сам Такеши, почувствовав, как мышцы сжимаются вокруг его члена. Хибари впивался пальцами в бёдра Тсуны, сильно, до побелевших костяшек, а Мукуро трахал его в рот, скользя руками по взъерошенным волосам, иногда тянул за прядки, нанизывая чужой рот на себя. Тсуна мычал, давился слюной, а Мукуро загонял член ему всё глубже в горло, хватило всего несколько толчков, чтобы кончить. Тсуна закашлял и, задыхаясь, выплюнул сперму. Мукуро осел на пол, с раздвинутыми ногами и брюками, болтающимися на щиколотках. Он отдышался и посмотрел на Гокудеру, тот тоже тяжело дышал и лежал на полу, придавленный Ямамото. «У нашего босса, − выдохнул Мукуро, − чудный ротик. Не хочешь попробовать?». Гокудера тихо зашипел, но Ямамото сгрёб его в охапку и прижал к себе, заплетающимся языком шепча на ухо что-то успокаивающее. Хибари всё ещё трахал Тсуну. Валяться на холодном полу было совсем неприятно, и Ямамото кое-как поднялся, потормошил Гокудеру, но тот отмахнулся. Ямамото добрёл до дивана и сел. Гокудера остался один, жалко скрючившийся на полу в позе зародыша, с вытекающей из задницы спермой. Было холодно и противно, живот крутило, задница горела. Мукуро проследил взглядом за Ямамото и подобрался к Гокудере. Сев возле него, он начал трогать его лицо. Гокудере было уже абсолютно всё равно, что с ним сделают. Тсуна стонал, тоненько и глухо, где-то очень далеко, по крайней мере, Гокудере так казалось. Мукуро перевернул его на спину и сел сверху: «А ты так же хорошо сосёшь, как и твой босс?», − он облизнул ухо Гокудеры и тот зажмурился. Ямамото, только что собравшийся благополучно заснуть, поднял на них глаза. На Гокудере была одна только рубашка, а на Мукуро голубая майка. Он гладил Гокудеру, а тот валялся, раскинув руки в стороны. Мукуро расстегнул пуговицы и, распахнув рубашку, к одному соску припал губами, а второй жадно сжал пальцами. Гокудера морщился, но не сопротивлялся – потому что мутило, и сил ни на что не было. Где-то далеко Хибари взвыл и кончил в Тсуну. В комнате пахло сексом. Кажется, уже даже больше чем алкоголем. Ямамото почувствовал, что член напрягся – слишком уж по-блядски Мукуро там облизывал Гокудеру, так, что невозможно на них было не смотреть. И Ямамото смотрел. А они там сосались, и Мукуро трогал Хаято, и гладил его. И так захотелось тоже – но встать он уже не мог и просто начал дрочить, смотря на них двоих. Мукуро заметил это и скривил губы: «Смотри, Гокудера, − он повернул его лицо в сторону Ямамото, − он так нас хочет, что у него уже встал». Гокудера ничего не ответил, только прошептал что-то беззвучно, одними губами, а Мукуро пропел ему на ухо: «Не хочешь помочь ему?». Гокудера кивнул, потом замотал головой, потом вздохнул. Когда они оба начали ему отсасывать, Ямамото не поверил своим глазам. Такое он видел только в порнухе. Мукуро кружил языком вокруг головки, а Гокудера лизал ствол и яйца. Их языки сталкивались, и тогда Мукуро тянул Гокудеру к себе, целуя. Одну руку Ямамото положил на голову Мукуро, второй зарылся в волосы Гокудере, толкаясь в их влажные жаркие рты. Он безумно стонал и просил ещё. А член у Ямамото был сладкий – в этой дурацкой клубничной смазке, Мукуро покусывал его осторожно и Ямамото тогда совсем с ума начинал сходить. Сходил не долго, и кончил через пару минут. Сперма брызнула в рот Мукуро и потекла по члену и мошонке. Гокудера забрался на диван и завалился на Ямамото, уткнувшись носом в его грудь и почти сразу заснув. Хибари лежал на полу и тоже спал, прижимая к себе взмыленного Тсуну. Мукуро, посмотрел сначала на одних, потом на других и, недолго думая, стащил с дивана подушку и уснул прямо на ковре.