Двое

Океан - это красиво. У него нет границ, нет прошлого и будущего. Он стабилен в своём непостоянстве. Сегодня его волны ласково омывают побережье, а завтра тысячи людей исчезнут в пучине вод, и никто не вспомнит их имён. На закате волнуемая ветром гладь становится подобна крови, а в непогожий день напоминает цветом жидкую сталь. Да, он прекрасен. Без всяких сомнений. Сейчас время предрассветных сумерек. Вода сливается с небом. Будто её нет и вовсе, а прибрежные скалы резко уходят в облака. Лишь мягкий шелест волн развеивает эту минутную иллюзию, напоминая, что эта необъятная громада так просто никуда не денется. И в этом вся её прелесть. Океан был есть и будет. Скалы обернутся песком, пересохнут реки, земля ещё не раз разойдётся и сойдётся по кускам, но эта водная гладь в никуда не исчезнет. Светлые умы ехидно хихикнут себе под высоко задранный нос. Скажут, что и вода может обернуться паром, и планета тысячу раз поменяет своё лицо, а может и вовсе разлетится на кусочки… Но кто тут говорит о науке? Это ведь нерушимая истина, не поддающаяся оговоркам и пояснениям шибко умных человечков. Пусть говорят что хотят. Стихия есть стихия, а меньшим словом океан и не назовёшь. Он того достоин. Ветер игриво треплет полы длинного пальто. Играет c чёрными кудрями, ласково касается лица. Серьёзный взгляд направлен куда-то вверх и влево. То ли птица где-то там пролетает, то ли просто так захотелось. Посмотреть в никуда, подумать ни о чём… На скалистом берегу стоит высокий статный мужчина. В полутьме его можно принять за логичное продолжение рельефа, так как сам он недвижим, погружённый куда-то в глубь себя. На шее красуется синий шарф, в светлых глазах отражается небо. Такое же хмурое и неприветливое, пусть даже и окрашенное в мягкие сиреневые тона. - Красиво, правда? - неожиданно вливается в звук прибоя звонкий голос. Собеседника трудно различить в полумраке. По голосу слышно, что он стоит недалеко, что он довольно молод и относится к мужской части населения, но детали скрыты от глаз. Если приглядится, то можно различить контуры шляпы на его голове (кажется такие называют ковбойскими, но это, в принципе, не столь важно). Бесформенная куртка или накидка. Костыль, как продолжение правой руки. Собственно и всё. - Возможно. Но меня это мало вдохновляет. - Звучит незамедлительный ответ, - красоты природы и прочие эстетические ценности не по моей части. До его ушей доносится хруст шагов по сухой траве и мелким камешкам. Всё ещё с трудом различимая фигура, прихрамывая, приблизилась и остановилась где-то в трёх-четырёх шагах. На какое-то время воцарилось молчание, в которое гармонично вплетался шёпот ветра и всплеск воды о скалы. Но гость всё с той же наивной бесцеремонностью прервал её: - И всё же невозможно игнорировать то, что стоит прямо перед глазами, не так ли? - дружелюбно смеётся он, поправляя шляпу. - Доселе мне это вполне удавалось. Мужчина с некоторым раздражением одёрнул ворот тёмного пальто, всем своим видом давая понять, что эта тема ему безразлична. В конце-концов, кто этот незнакомец такой, чтобы нарушать его собственные рассуждения своим сентиментальным бредом? - Ну, ваше право… Думаю, вам и наедине с собой неплохо живётся… - Рад, что вы это признаёте, - небрежно бросает он в ответ и, наконец, поворачивается лицом к собеседнику. Тот же беззаботно ухмыляется и беззвучно оседает на землю. Кажется, стоять ему действительно в тягость. Нога даёт о себе знать. Не только она даже, а целый правый бок, начиная где-то от бедра. Он, морщась от боли, тщательно пытается пристроиться поудобнее на пыльной сухой поверхности, всё ещё искоса поглядывая на человека, чей покой прервал своим появлением. Не то чтобы его терзало чувство вины или что-то подобное… Скорее уж это был неподдельный интерес. Да, именно он читался в этом пронзительном взгляде. Но сумерки стояли одной сплошной непреодолимой стеной, выделяя лишь очертания предметов окружающего мира. Неловкое молчание царило недолго. На этот раз его нарушил человек, изначально к разговору не расположенный: - Травма? - холодно поинтересовался он. - Болезнь. - Что-то с артериями? - Нет. - Суставы? - Рак. Ответ прозвучал серьёзно и отчётливо. Незваный гость устало вздохнул, теребя пальцами острые травинки. В его голосе не звучал страх, или, боже упаси, жалоба. Просто констатация факта. - Стадия? - Необратимая. Диалог перешёл на односложные фразы. Не потому что собеседники скупились на слова или не желали продолжать разговор. Просто тема того не требовала, и этих коротких отрывистых предложений было вполне достаточно, чтобы донести всю суть. Минутное взаимопонимание где-то глубоко на подсознательном уровне. Никаких излишеств и заминок. - И… Как давно? - Вполне достаточно, чтобы несколько приспособиться и… Смириться. Да, именно смириться. Голос вполне спокоен. Опять-таки, звучит ироничное описание действительности. Сама манера речи указывает на то, что этот человек не лжёт. Он правда смирился с этим страшным фактом и не склонен драматизировать своё нынешнее состояние. Незнакомец привычным движением порылся в просторных карманах и извлёк небольшой предмет. Судя по звуку, повернул на нём крышечку и поднёс к губам, заведомо морщась. - Ваше здоровье… - дружелюбно отзывается он и залпом делает несколько маленьких глотков. Да, пожалуй, это была какая-то склянка или баночка, - Морфий. Редкостная гадость, скажу я вам… Зато хоть как-то глушит боль и прочие неприятные ощущения. И снова смех. Беззвучный и с горьким привкусом. Человек смеётся, держа в руках этот сомнительный билет к облегчению, будто бы доказывая самому себе, что это вполне нормально. "Билет" исчезает где-то в складках куртки, руки находят себе место на ручке костыля. Пальцы спокойно поглаживают холодный металл, человек погружён куда-то глубоко в свои раздумия. Но тишина вновь продлилась какие-то доли секунды. Мысли плавно перетекли в слова: - Друзья считают, что я придумал себе здоровскую отмазку, чтобы принимать наркотики без зазрения совести… - продолжает он, - Шутят, конечно. Но и в их словах есть доля правды… Хорошая отмазка же? Собеседник сухо ухмыляется. - Смотря для кого… Хороши друзья, раз так спокойно упрекают в подобном. - Боже упаси, какие тут упрёки!.. - доносится удивлённое восклицание, - Не спорю, они плохие шутники… Но хорошие друзья. - Друзья… Какое некорректное и иллюзорное понятие. Высокая фигура пренебрежительно подёргивает плечами и резким движением поправляет высокий ворот. Голос звучит холодно и равнодушно. На слове "друзья" воображение само дорисовывает выражение презрения на его лице. Он всё ещё стоит рядом, так и не удосужившись присесть или, по крайней мере, сменить местоположение в пространстве. Если до этого не было нужды, то теперь не позволяла гордость и некое подобие чувства вины. Хотя, скорее всего, это неправильное слово. Этому человеку по сути жалость мало знакома и чужда, так что о чём речь. - Вашими же словами: "смотря для кого". - Для вас, к примеру? - Я могу им верить, даже если они лгут. Они смеются вместе со мной, не позволяют окончательно раскиснуть, хоть у них самих проблем по горло. По меньшей мере не бросили меня и не достают этой извечной жалостью во взгляде, от которой, честное слово, уже порядком тошнит… Вот кто такие друзья. - Сантименты? - Сантименты, если вам угодно это так называть. Не думал, что кому-то это может быть настолько чуждо. На какие-то считанные минуты сильный ветер прерывает разговор, порывом глуша все звуки кругом. Даже плеск воды у склона. Будто даёт возможность собеседникам обдумать свои слова и дальнейший ход разговора. Сидящий на земле поёживается, плотнее прижимая к себе ткань мешковатой куртки. Обхватывает здоровое колено и кладёт голову на него, всё ещё не отводя взгляда от уже начинающего светлеть горизонта. Шляпу приходится придерживать свободной рукой, иначе её попросту снесёт прочь, чего ему не хотелось бы. Стоящий рядом лишь немного поправляет синий шарф, но остаётся в том же положении наперекор окружению. Будто бы и нет этого холодного потока воздуха, развевающего длинные полы плаща. Будто бы всё так и должно быть. Мир вокруг медленно выходит из оцепенения. Небо понемногу меняет свой цвет с холодного сиреневого на тёплый, с розовым оттенком. Где-то за спиной скоро встанет солнце, так как этот нежный свет потоками расходится именно оттуда. Даже ветер будто стал на толику теплее. Но вот порыв, подобно накатившей волне, отступает, возвращая возможность продолжать этот диалог. - Ну так… - неловко начинает первый, - Неужели вам так незнакомы простейшие человеческие чувства и привязанности? - Считаю их излишней тратой времени. К тому же, они мешают работе мысли, - всё с тем же леденящим безразличием отвечает второй. - Мысль превыше человечности, я вас правильно понимаю? - Вполне. Если определять человечность исключительно эмоциональными качествами. - Жизнь - она ведь не только в голове. Она кипит вокруг, и одними словами и фактами её не опишешь. Всё глубже. Гораздо глубже и многограннее. - Людям свойственно всё усложнять. - Вы не относите себя к ним? Ну, к людям… - Это вряд ли. Я предан своей работе и работе разума. - А работа ваша разве с людьми не связана? - Она связана с их поступками и поиском цепочки событий, к тому располагающих. Иными словами мне интересны не сами люди, а то, что они делают. Но, опять таки, в узких рамках исключительности. - Не всё равно, будь все люди подобны вам, у вас не было бы работы. - Забавный вывод. Взгляды собеседников на мгновение пересеклись, но тут же вернулись обратно, к океану. Пускай света было пока ещё слишком мало, но мерное движение волн уже было различимо и приковывало к себе взор. Нескончаемое, напористое… Движение воды шлифует камни, даёт жизнь, отнимает жизнь. Противоречивое в целом, логичное по сути. Вызывает и трепет, и восторг, и страх, и привязанность. Даже у таких, как один из двоих людей, стоящих на самом краю отвесной скалы побережья. - И всё-таки это красиво… - улыбается второй из них, приподнимая подбородок с колена. - Небо? - Океан. Он со всеми одинаков. Буря не щадит никого, толща воды даёт приют всем, кто в нём нуждается… У волн нет понятия "богатый-небогатый", "человек-не человек"… - Тут скорее властна не вода, а физика. А у волн есть такие понятия как "тяжёлое-лёгкое" и "плавучее-не плавучее". Так что подобное мнение не совсем логично и правильно. - В вас говорит неумолимый прагматик… - А в вас неизлечимый романтик. - Считаете это болезнью? - О, да. И тут они оба рассмеялись. Сами не зная чему, сами не зная зачем. То ли слова прозвучали как-то нелепо, то ли некоторая напряжённость ситуации того требовала. Над побережьем из-за их спин показался край солнца. Человек в длинном плаще наконец сдвинулся с мёртвой точки и оглянулся посмотреть на источник этого живительного света. На сочно-жёлтый край, утопающий в сизых горах, на небо, вновь сменившее свой цвет. На мгновение он настолько погрузился в созерцание, что не обратил внимания на хруст травы сбоку от себя. Его собеседник медленно поднимался с земли, придерживая край своей забавной шляпы и слегка морщась от боли. - Я неизлечим. Во всех смыслах. Меня исправит лишь океан, так как времени уже совсем не осталось. Но вот у вас всё ещё впереди… - с улыбкой произнёс он, выдёргивая второго человека из его мыслей. Тот обернулся и… В буквальном смысле заглянул в собственные глаза. Такие же светлые, такие же пронзительные. Только чуточку более живые и немного грустные. Из-под шляпы торчат похожие кудри, только каштанового света и несколько короче. Это его лицо, только непривычно улыбчивое и мягкое. Перед ним стоит он же сам. Точь-в-точь. Может чуть пониже, но это только потому, что он опирается на костыль. Он, только больше похожий на человека, а не машину для решения задач. Человек ничуть не удивлён. Всё так же грустно улыбается и робко произносит: - Если бы мы встретились чуть раньше, я бы обязательно написал о вас книгу… Честно. Хорошую книгу. - Что мешает? - Время. О, смотрите, стая птиц!.. Действительно, со стороны океана летят чайки. Одна сплошная белоснежная масса с чёрными уголками крыльев. Как огромное облако крика и перьев, оно пронеслось над головами и полетело в сторону солнца, к теплу. Одно такое перо плавно опустилось в руки человека, всё ещё находившегося в состоянии оцепенения от увиденного, услышанного и пережитого. Человека в синем шарфе, чьи чёрные кудри игриво трепал неожиданно-тёплый ветер. Чей взор был устремлён в след галдящей стае, на фоне яркого света сменившей цвет с белого на чёрный и, по мере удаления, уменьшающейся на глазах. - Прощайте, - вновь послышался звонкий голос и на берег вернулась привычная тишина, прерываемая лишь шелестом волн. Ветер стих, птицы улетели. Когда мужчина оглянулся, его собеседника уже не было. На земле лежала лишь забытая трость и шляпа. Кажется её всё-таки снесло ветром. О ещё совсем недавнем присутствии на берегу второго человека напоминали лишь они и примятая трава на том месте, где он сидел. - Исправит лишь океан, говоришь… Рука сама отпустила белоснежное перо. Ветер увлёк его за собой вперёд, к большой воде. Туда, где нет границ, нет прошлого, нет будущего. Оно полетело к таким же белоснежным гребням волн, омывавшим берег, на котором одиноко стояла тёмная фигура в тёмном длинном пальто. Одинокая, как никогда ранее, но всё же не одна. Нерешительно пискнул телефон в кармане, выдёргивая её из забвения. На лице обозначилась лёгкая улыбка. Кажется, немного теплее и оживлённее, чем раньше. - Да, красиво. Без всяких сомнений. - прошептал в пустоту голос, и его хозяин уверенной походкой зашагал вдоль берега, изредка оглядываясь на брошенную шляпу и трость на примятой сухой траве, пока те и вовсе не скрылись с глаз.